Вокруг света на велосипеде. Часть 6
Авторы: Князев А., Фрейдберг И. Предисловие Колесниковой Г.Сканирование: Виктор Евлюхин (Москва)
Обработка: Пётр Сломинский, Виктор Евлюхин
Первая часть
Вторая часть
Третья часть
Четвертая часть
Пятая часть
ВГЛУБЬ МЕКСИКИ
НЕПРИЯТНОЕ ОСЛОЖНЕНИЕ. ПОД ПАЛЯЩИМ СОЛНЦЕМ. СОБЛАЗНИТЕЛЬНАЯ ТРОПИНКА. ОТДЫХ В ТЕНИ. В ПОИСКАХ МОРСКОГО БЕРЕГА. «ВЕРХОМ НА КОСТРАХ». ГЕНИАЛЬНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ. ЗАБРОШЕННАЯ ЗЕМЛЯНКА
17 октября. И вот мы опять на твердой земле.
Сорок длинных дней и ночей прошли, как целый год. Когда наконец показались берега Мексики и замелькал вдали порт Манзанилло, где мы должны были высадиться, мы готовы были прыгать и плясать от радости.
Мы отдыхали после сорокадневного заключения, правда на большом пароходе,
Но все-таки заключения, потому что мы не могли ни на минуту покинуть его и даже просто поплавать в море; жить на твердой земле и двигаться в любом направлении. Не чувствовать над собой постоянной опеки японских сыщиков казалось нам настоящим счастьем.
Маленький разбросанный на горах Манзанилло казался нам лучшим городом мира. Яркая сочная зелень почти совсем закрывала постройки. Высоко в небе над ними подымались шапки пальм.
Пароход медленно подходит к берегу. Останавливается на рейде. Наконец якорь брошен. К пароходу подплывает небольшой катер. Безропотно ожидавшие 40 дней мексиканских берегов пассажиры боятся теперь потерять на пароходе лишнюю минуту и толпятся перед выходом, стараясь первыми захватить места на катере.
Мы признаться немного беспокоились, что у нас нет «предъявительских». От всех наших китайских богатств осталось только 37 долларов, мы же согласно установленным в Мексике правилам должны были предъявить не меньше 100 долларов каждый. При выходе с парохода все пассажиры должны были пройти через эмиграционный кордон. Когда мы со своими велосипедами и без всяких чемоданов предстали пред светлые очи эмиграционного комиссара, он весьма подозрительно нас осмотрел. А когда еще оказалось, что в наших карманах с трудом наскреблось 37 долларов, он бесповоротно отказался пустить нас на мексиканскую территорию.
Немного опечаленные, но все же не безнадежно отчаявшиеся, мы вернулись на пароход, уверенные в глубине души, что японцы не повезут нас обратно и придумают какой-нибудь выход, чтобы не загружать пароход бесплатными пассажирами.
Только мы стали располагаться на ночлег, как к нам подошел японский консул и предложил нам взять у кого-нибудь временно денег, для «показа», с тем, чтобы мы их вернули после того, как получим разрешение высадиться.
Мы отправились к нашим друзьям — американским рабочим, которые сели на пароход в Сан-Франциско и, по нашим расчетам, должны были иметь с собой деньги. С большой радостью они нам оказали эту услугу, гордые тем, что они могут помочь «советским гражданам».
Когда мы теперь появились перед таможенным комиссаром с двумястами долларов, он не стал раздумывать над тем, откуда они у нас взялись. Удовлетворенный формальностью, он преспокойно пропустил нас на берег.
Наши кредиторы тоже высадились вместе с нами, правда без вещей, так как они должны были ехать дальше. Отойдя от берега, чтобы полиция не заметила нашей сделки, мы вернули 200 долларов и, дружески распрощавшись, расстались.
Манзанилло — небольшой городок, всего с 3 тысячами жителей. Самое красивое в нем — это вид на море. Сам городок — грязное, полуразвалившееся местечко. Масса разрушенных зданий, масса развалин. Улицы заросли травой, засыпаны камнями.
Из-за невероятной жары мы не в силах были долго бродить по городу. Даже в тени чувствовалось палящее южное солнце. На улицах было пустынно. В самые жаркие дневные часы в Мексике закрыты все учреждения, и работа производится главным образом утром и вечером.
Здесь опять, как в Китае и Японии, нам пришлось страдать из-за незнания языка. Английский язык, который мы успели немного изучить за время нашего пребывания в Китае и на пароходе, здесь был совершенно не нужен.
Опять нам пришлось восстанавливать свои артистические способности и жестами и мимикой объяснять наши желания и просьбы.
Дело конечно не обходилось без курьезов. Однажды Илье вместо воды принесли соленую рыбу, а я вместо пера, которым собирался написать письмо, получил счет от хозяина гостиницы и носильщика.
Рано утром мы отправились в местную «командансию», отметились там, начистили и смазали наши велосипеды и отправились в глубь Мексики.
Путь наш лежал к столице Мексики — Мексико-Сити. Первые несколько километров мы проехали вдоль линии железной дороги. Довольно быстро эта дорога нам изрядно надоела. По правую сторону показалась соблазнительная тропинка, которая причудливо извивалась между деревьями. Без долгих размышлений мы бросили линию железной дороги и отправились по тропинке. Первые два километра мы ехали по твердому, крепкому грунту. Однако хорошая дорога тянулась недолго. Колеса велосипедов начали вязнуть в песке.
Проехав несколько километров, мы должны были слезть с велосипедов и тащить их на себе.
Песок становился все глубже и глубже. Среди этого песка предательски зарывались колючки и без конца прокалывали шины велосипедов.
Шины глубоко вздыхали. За каждым вздохом следовала остановка, заклейка шин и дальше новое путешествие по новым колючкам. Страдания наши еще больше увеличились от невероятной жары. Солнце прожигало насквозь рубашку, кепку, трусы, накаливало руль так, что к нему нельзя было прикоснуться. И, что хуже всего, не было воды.
Фляжки мы давно уже потеряли, никаких источников, ручейков или речек на нашем пути не попадалось. Снаружи мы были совсем мокрые, во рту же все пересохло; язык превратился в деревянную култышку, которая ворочалась с большим трудом.
Четыре прокола камер, один за другим, окончательно сгубили нас. Починять приходилось без воды, под жгучими лучами тропического солнца.
Измученные жарой и постоянными проколами, мы решили забраться в тень и там отдохнуть. Манили к себе высокие шапки пальм, горделиво покачивали причудливыми ветвями какие-то неведомые нам деревья. Лианы прихотливо перевивались между ветвями.
Мы бросили на землю наши плащи, упали на них, как подкошенные, и с наслаждением стали вдыхать влагу тропического леса. Однако нашему наслаждению не суждено было длиться долго. Не прошло и двух секунд, как над нами закружились огромные комариные стаи. Через минуту они уже превратились в сплошную серую тучу. Лицо, руки, ноги моментально были покрыты, словно густым вуалем, комариными полчищами. Мы отмахивались от них огромными ветками, в кровь исхлестали себе ноги, но победить эту мощную атаковавшую нас армию мы были не в силах.
Измученные этим отдыхом еще больше, чем предыдущим путешествием, снова двинулись в путь. Снова начались бесконечные проколы камер, бесконечные починки, заканчивающиеся опять новыми проколами. Тщетно всматривались мы вдаль в надежде увидать какое-нибудь жилье и там отдохнуть наконец от всех истязаний южной природы.
Солнце уже начало заходить. Надо было думать о ночлеге. Мы совершенно не знали, сколько мы прошли и сколько осталось еще до какого-нибудь жилья.
Стало темнеть. Двигаться дальше не было сил. Решили сделать привал. Где-то очень близко слышался шум моря. Ночлег у моря привлекал нас больше, чем на дороге, среди густого кустарника, где нигде нельзя было прилечь, чтобы не напороться на тысячи колючек. Пробираться с велосипедами по той чаще, которая росла по обе стороны дороги, нечего было и думать. Мы оставили велосипеды около дороги и отправились на войну с переплетавшимися ветками и колючками в поисках берега моря, где мы надеялись найти спокойный, удобный ночлег.
Однако через несколько минут мы поняли, что справиться с этим бесчисленным количеством колючек мы не в состоянии. Все лицо, тело, руки, рубашки были разорваны и исцарапаны до крови, а шум моря совсем не приближался. Оставаться в таком месте, где нельзя было даже сесть, чтобы не напороться на колючки, было немыслимо, и мы вернулись к велосипедам. Набрали сухих веток и разложили среди дороги костер.
Знаете ли вы, что такое москиты? Мошки, самые маленькие мошки, величиной меньше булавочной головки, и эти существа могут съедать человека без остатка? Мы к сожалению в эту ночь изучили их в совершенстве. Несмотря на страшную духоту, мы надели на себя все, что только было у нас в багаже. Сидели не рядом с костром, а верхом на нем и все-таки не было никакого спасения: москиты, мошки, комары обгладывали, обрывали по маленьким кусочкам все тело, прокусывали насквозь плащи, залезали под кепки и в ботинки.
Мы разожгли три костра, набросали туда зеленых веток, уселись сами в середину, дыму напустили столько, что дышать было трудно — и все-таки не помогло.
К этим истязаниям москитов прибавились новые прелести тропической ночи. Весь лес наполнился какими-то истошными звуками; жутко становилось от уханья незнакомых птиц и от завыванья койотов. На костер слетались сотнями летучие мыши, кружились над огнем, едва не задевали нас крыльями. Тьма стояла непроглядная.
Сидя друг против друга на расстоянии 20 сантиметров, мы могли различать друг друга только наощупь.
В добавление ко всему этому нам вспомнились утренние рассказы туземцев о каких-то «лес-тигрос». Особенно страшно стало от того, что не запаслись оружием, без которого здесь очень опасно.
Хотя путешествие под тропическим солнцем без еды и питья, без отдыха измучило нас, заснуть мы все же не могли. Всю ночь просидели около костра, отбиваясь от мошек и вздрагивая от раздирающих воздух звуков.
Наконец в пять часов черная поволока, закрывавшая небо сплошным покрывалом, начала постепенно проясняться. Наши костры догорали. Стало свежее. Трава и деревья покрылись росой, комары понемногу исчезали. Надо было вставать и идти дальше. О том, чтобы ехать, нечего было и думать.
Взглянув друг на друга, мы пришли в ужас. Лица наши напоминали перезревшую тыкву; руки превратились в перетянутую веревочкой толстую колбасу.
Во время войны с комарами и москитами мы немного забыли про жажду; теперь она вновь начала грызть нас не менее мучительно, чем миллиарды тропических насекомых, напавших на нас ночью.
Печально подняли мы наши машины и пустились в дорогу, стараясь использовать свежие утренние часы.
Вдруг меня осенила блестящая мысль:
— Вода под руками, а я умираю от жажды!
Положив машину, я принялся обсасывать обильную росу с растений. Трудно описать, какое я испытал блаженство. Как это я целый час был возле воды и не мог догадаться, где ее достать.
Яростно, пучок за пучком, воровал я влагу с растений. Особенно много ее было на листьях осоки. Как исступленный, набросился я на нее. Осока резала губы; вместе с росой я пил собственную кровь, глотал цветочные семена; давился обрывками трав, но разве это могло остановить жаждущего человека?..
За этим занятием меня застал Илья, отставший немного из-за новой порчи велосипеда. Сначала он ничего не мог понять. Дико было смотреть на ползающего человека, с окровавленным ртом, обсасывающего разные растения. Однако после некоторого колебания Илья последовал моему примеру. Около часа бродили мы по траве и сосали ее. После этого странного завтрака мы почувствовали себя значительно посвежевшими. Чтобы окончательно привести себя в порядок, я решил умыться. Теперь я уже изобрел более усовершенствованный способ собирания влаги. Я начал обтирать листья и травы носовым платком. Когда платок достаточно насытился влагой, я обтер им лицо.
Солнце начало уже изрядно припекать. Роса быстро испарилась. Значительно освеженные и очень довольные своей изобретательностью, мы садимся на велосипеды и двигаемся в путь. Дорога становится значительно лучше.
Солнце опять печет невыносимо. Мы снова слезаем с велосипедов и идем пешком. Начались проколы. Я сначала считал их, насчитал более 14 и бросил. Бесполезное дело — всех не пересчитаешь. Вспомнили свое путешествие по Сибири. Там два-три прокола в день были уже значительным событием. В течение всего шестимесячного пути по Сибири у нас было 6-8 серьезных поломок, а здесь их можно ожидать на каждом шагу.
Радуемся, что дело ограничивается пока только проколами. Дорога временами идет по совершенно дикой местности. Огромные скалы свисают над нашей головой, корни деревьев своими жесткими щупальцами вонзаются вдруг в дорогу и преграждают нам путь.
Ползем еще два часа; жилья и встречных нет и в помине. Солнце печет все сильнее, жажда возобновляется, чувствуем сильнейшую усталость. После долгих колебаний решаемся наконец заснуть. Кладем машины и идем в глубь леса. Над нами сплошная шапка ветвей с редкими просветами неба.
Вязнем в глинистой почве, едва пробираемся между сплетенными друг с другом деревьями. Опять те же предательские, цепляющиеся за платье, рвущие тело колючки.
Наконец набрели на тропинку. Идем по ней. Путь то и дело пересекают большие крабы с чудовищными клешнями. Два раза из-под ног выскочили большие ящерицы с панцырной шкурой. Наконец видна прогалина.
— Вода! — радостно кричит Илья.
Жадными, разгоряченными губами припадаем к ней и в ужасе отскакиваем.
— Соленая. Пить нельзя.
Не мало огорченные этим обстоятельством, однако с удовольствием шлепаем по воде и чувствуем, как сквозь ботинки проникает свежесть. Вдали виднеется заброшенная землянка. С тайной надеждой найти людей, а с ними и воду, идем по направлению к жилью. В землянке никого нет. Одни только голые стены и какая-то ящерка в углу встретили нас.
Почти без сознания повалились мы на каменный пол и, позабыв обо всем, заснули.
Когда проснулись, жара уже спала; приближался вечер. Боясь снова ночевать в лесу, мы решили как можно скорее двинуться в путь. Без труда разыскали наши машины. Никем не тронутые, они лежали в траве. Несколько минут провозились с проколотыми камерами, заклеили все изъяны и двинулись в дорогу.