Вокруг света на велосипеде. Часть 5
Авторы: Князев А., Фрейдберг И. Предисловие Колесниковой Г.Сканирование: Виктор Евлюхин (Москва)
Обработка: Пётр Сломинский, Виктор Евлюхин
Первая часть
Вторая часть
Третья часть
Четвертая часть
ПОД НАДЗОРОМ ПОЛИЦИИ
«НЕКТО НА ВЕЛОСИПЕДЕ». ТЯЖЕЛОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ. В РАБОЧЕМ КВАРТАЛЕ. РЕБУСЫ И ЗАГАДКИ. БЕСПЛАТНЫЕ ПРОВОДНИКИ. КИНО НА ВОЗДУХЕ. ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ПУТАНИЦА. ВСТРЕЧА РУССКИХ ЛЕТЧИКОВ
10 августа. Стремясь во что бы то ни стало приехать в тот же день в Токио, мы здорово нажимали на педали. Иокогама, когда-то очень красивый город, теперь только отстраивался. Наряду с новенькими домиками попадались горы камней и обломков старых домов. Несмотря на значительное время, прошедшее после землетрясения, многие крупные конторы и банки помещались в бараках.
Не останавливаясь в Иокогаме, мы через 2 часа прибыли в Токио. Окраины города ничем не отличались от раньше виденных нами городов и деревушек. Те же черепичные крыши, те же цветные магазины, яркие цвета одежды. Имея наготове записки о велоклубе, мы ехали наугад. Два мотоциклета, следовавшие за нами от Иокогамы, бесследно исчезли в закоулках.
В Токио большая часть японцев носит европейские костюмы. На наш вопрос о клубе «некто на велосипеде» вызывается проводить нас. Наступает темнота. Из темных закоулков выезжаем на широкие улицы, полные света, шума и публики. Наш проводник очевидно плохо знает город; мы второй час путешествуем, на каждой остановке собирая вокруг себя целые полчища публики. Наконец проводник привел нас в контору японского велоклуба. В клубе нас приняли очень радушно. Расспрашивали о дороге, о машинах, удивлялись их прочности и извинялись за то, что, не зная точно о времени нашего приезда, не устроили нам встречи. Чтобы хотя отчасти загладить свою вину, они угостили нас чаем и японским печеньем.
Мы сделали отметку о пройденном по Японии пути и поехали, провожаемые членами клуба, в полпредство СССР. Дежурный в консульстве указал нам гостиницу, где живут советские граждане.
Едва мы проснулись, как два полисмена нас пригласили для беседы. Обычная история: вежливый, длительный и придирчивый допрос. Затем нас обступили журналисты двух газет, потом появился фотограф. Через час после обеда снова явился полисмен в штатском и вежливо справился о времени нашего выезда из Токио. Ответили, что выезжаем через четыре дня с пароходом «Ракуйо Мару». Торопясь выбраться из Японии, мы пошли за билетом в порт. Здесь мы были неприятно поражены известием, что на пароход, к отходу которого в Мексику мы так торопились, имеются только билеты первого класса; третьего — нет. Кроме того, на этот пароход имеют право сесть только 9 человек, имеющих визу. Следующий пароход идет ровно через месяц.
Денег на билет первого класса у нас не было. Ждать следущего парохода месяц без работы значило лишить себя возможности ехать и со следующим пароходом. Решили приложить все силы, чтобы достать билеты. Один из служащих пароходной компании пообещал нам дать билеты 3-го класса.
Стрелой мчимся к пристани, осчастливленные его обещанием. Однако — новое разочарование — билетов нет. Пароход уже вышел в море. Жалкие, разбитые возвращаемся домой. Подсчитываем свои гроши. Ясно одно — надо выехать из гостиницы и подтянуть кушаки — есть меньше и реже.
После двух дней пребывания в новой квартире переезжаем в рабочий квартал и здесь замечаем, что нас постоянно охраняют два чередующихся шпика. Кроме того хозяин сообщил нам, что полиция, боясь агитации среди рабочих, приказала ему сообщать о том, куда мы уходим и в какое время, чтобы заблаговременно послать «око». Эта охрана и слежка еще больше усиливала внимание к нам со стороны рабочих. Узнав нас по описаниям газет, встречавшиеся рабочие дружески кланялись нам и неоднократно через хозяина передавали привет советским спортсменам. Хозяин, поясняя нам японские непонятные слова, рисовал нам картинки о сочувствии японских рабочих к СССР вообще и к нам в частности. Эти рисунки он моментально сжигал или рвал на мелкие кусочки.
Охрана и слежка все увеличивались. К нам ежедневно стали приходить в комнату полисмены: «узнать, как мы себя чувствуем». Мне это до того надоело, что я один раз выгнал полицейского из комнаты и попросил меня не тревожить. Он очевидно принял это как должное и больше не показывался. Вместо него к нам стал заглядывать помощник инспектора. А перед домом прибавился еще один «постовой». Назойливая вежливость полицейских доходила до того, что они следовали за нами по пятам; при этом вежливо и с опаской предлагали осматривать Токио. Некоторые из них говорили по-русски, некоторые по-английски.
В конце концов видя, что от них не отделаешься, мы решили их использовать. Один был у нас проводником, другой таскал багаж, третий, видя, что он лишний, благородно скрылся. Мы были довольны бесплатными проводниками и носильщиками, а они были довольны, что смогут исполнять долг слежки, находясь непосредственно при нас. Время от времени один из них отлучался, чтобы сообщить по телефону, где мы и что делаем.
Однажды Илья поехал в Иокогаму посмотреть, в каком состоянии находятся наши велосипеды, а я остался в Токио. Полиция не знала об его отъезде. Вдруг ко мне приходит инспектор. Хозяин уже сообщил ему, что одного из нас нет. Инспектор очень вежливо осведомился, где мой друг. Мне надоели эти постоянные заботы полиции и я решил ее помучить.
Ответил, что не знаю. Через час ко мне прислали человека в штатском. Он уселся, вытащил визитную карточку и, написав что-то на обороте, подал мне. Я едва удержался от хохота — на обороте было написано по-русски: «жандалм». Эта откровенность меня порадовала; на чистоту лучше, а то... прикидываются разными студентами или рабочими.
— Где друг? — спросил «жандалм».
— Не знаю.
— Полиция обыскала все Токио и его здесь нет. Может быть он Иокогаме?
— Может быть!
Большего он от меня не добился и, поблагодарив за сообщение, ушел. Я взглянул в окно. Он звонил по телефону. У ворот нашего дома другой полисмен пробирал хозяина хозяйку за то, что они проглядели, куда поехал Илья.
Через час пришел еще один полисмен. Узнав от хозяина, что я больше полицейских не принимаю, он упросил его узнать от меня, где Илья. Хозяин лисой подъехал ко мне. По установленному у нас обычаю, он показал мне рисунок. Там было два кружка, один — Токио, другой — Иокогама. Возле каждой точки два домика. У каждого домика по 8 фигур с саблями. На отлете — таинственная фигура. «Это ваш друг», — объяснил хозяин. После он нарисовал телефон кучу мусора, на конце этого ребуса поставил вопрос и дал мне читать. Я принялся искренне хохотать над этим ребусом. Разобрал я его вполне правильно: «Илья уехал Иокогаму, а полиция этого не знает». Хозяин улыбнулся моей догадливости.
Велика была радость полиции, когда со всех постовых сообщили: «Вернулся, приехал из Иокогамы».
После этого случая наблюдения за нами усилились. Хозяин, утомленный посещениями полиции, просил нас переехать на другую квартиру; шпики мешали ему работать; он сам превратился в шпика.
Мы сообщили, что завтра уедем.
И действительно как раз к этому времени нам удалось найти работу, и мы на несколько дней должны были выехать из Токио. Однажды, придя в наше консульство, мы узнали о том, что на днях должна приехать в Токио комиссия по приему наших летчиков, совершавших полет Москва-Пекин-Токио.
Нужны были технические рабочие, чтоб подготовить площадки для вынужденных посадок.
Мы предложили свои услуги. Член комиссии охотно согласился нас принять, так как рабочие, знающие русский язык, были здесь большой редкостью.
Мы должны были ехать в разные места. Воспользовавшись этим, мы решили одурачить порядком нам надоевших шпиков.
Тов. Оссадши, через которого мы получили работу, просил хозяина достать три билета в Херошиму, Хамамацу и Осаку. Шпики страшно всполошились, узнав о нашем отъезде. Один из них тщетно приставал к нам, стараясь узнать, кто из нас куда едет. Через пять минут я и тов. Оссадши ехали в автомобиле на станцию. Шпиков не было видно.
Я распрощался с Оссадши, сел в вагон и отправился в Херошиму, чрезвычайно довольный полицейской путаницей. Я глядел в окно на исчезавшие огоньки Токио. Вдруг, оглянувшись, увидел шпика, того самого, который был в отеле. Быстро обернувшись спиной к нему, я высунулся в окно. Он прошел и не заметил меня. Я увидел, что в дверях вагона он расспрашивал кондуктора.
Так я благополучно доехал до Иокогамы. Удрученный бесплодностью поисков, шпик слез в Иокогаме, сообщив кому-то обо мне. Через два часа передо мной сидел «архангел». Он тщательно старался заговорить со мной. Я не отвечал, притворяясь, что ничего не понимаю. Таким образом на каждой станции сменялись сыщики, провожая меня до Херошимы. Через три дня после моего прибытия я, приготовив аэродром, ждал прилета наших самолетов. На аэродроме от меня не отходил «проводник». С утра лил дождь. На поле собралось очень много публики. Я сидел в специально выстроенных для встречи палатках и через каждые десять минут по полевому телефону получал сведения: «Вылетели»... «Дождь»... «Один аппарат с Волковойновым еще не вылетел»... Наконец: «Будьте готовы. Спустимся в Херошиме»...
Японцы хорошо приготовились к встрече гостей. На аэродроме было «горючее», автомобили, связь и охрана. Самое лучшее — это связь. Легко сказать, — за 500 километров нам сообщили с точностью, где самолет и как летит.
Наконец выглянуло солнце, и из-за нависших облаков и туч показалась точка. Приближаясь, она увеличивалась и обратилась в аэроплан. Я сразу узнал наш советский самолет.
Трудно описать, что произошло в городе. Едва сообщили о том, что летит «руссиа хиккуоки» (русский самолет), со всего города, несмотря на грязь, к аэродрому помчались велосипедисты, автомобили, побежали пешеходы. Все с напряженным вниманием смотрели вверх. Быстро увеличиваясь, начали вырисовываться контуры аэропланов; на белых засверкала красная звезда.
Публика волновалась. Самолет спускался при громовых аплодисментах.
Начались приветствия. Бывшая на аэродроме публика. Кричала: «Банзай Руссия!» (Да здравствует Россия!)
Мой полицейский едва успевал переводить мне приветствия. В помещении станции губернатор и местные власти устроили завтрак. При входе в столовую были скрещены 2 флага — Японии и СССР, а над столом — на красном полотне надпись: «Привет доблестным героям воздуха — русским летчикам».
Когда подали шампанское, начались тосты за здоровье. Во время банкета говорили только губернатор и городской голова, изредка спрашивая летчиков об условиях пути. Мелкие чиновники в точности копировали все движения губернатора, смеялись, когда он улыбался, отворачивались, когда он «хмурился». Банкет кончился. Летчики были доставлены к самолету. Из-за плохой погоды отлет состоялся только утром следующего дня.
Через несколько дней моя работа здесь кончилась. Я отправился в Токио. Там уже был Илья, вернувшийся из Хамамацу.
Мы были очень довольны тем, что нам удалось заработать немного денег. К нашему счастью на другой день после моего приезда в Токио нам сообщили о прибытии парохода. Довольные тем, что наконец распрощаемся с этой страной сыщиков и шпиков, мы отправились за билетами.
СОРОК ДНЕЙ НА ВОДЕ
ПЕСТРЫЕ ЛЕНТЫ. ЛЕТАЮЩИЕ РЫБЫ. ВОДЯНАЯ ШИРЬ. МЫ В РОЛИ САМУРАЕВ. КУПАНЬЕ У ГАВАЙСКИХ ОСТРОВОВ. НАШЕСТВИЕ ПРОПОВЕДНИКОВ
6 сентября. Наконец настал долгожданный день. Билеты в кармане, мексиканские визы получены. Мы вместе со своими велосипедами погрузились на пароход. Правда денег осталось немного; нас пугают, что в Мексике нас не высадят, если мы не предъявим по 100 долларов на человека, но мы особенно не беспокоимся. Безвыходного положения не бывает.
Билеты мы взяли 3-го класса. Несмотря на то, что пароход своим внешним видом производил довольно внушительное впечатление, особенной чистотой он не отличался. 3-й класс помещался в трюме. Мы без труда отыскали свои койки, нашли место для машин и отправились на палубу.
Народу на пристани толпилось бесчисленное количество. Провожающих на пароход не пускали. Японцы однако придумали довольно своеобразный способ сохранить связь со стоящими на берегу. Стоило какому-нибудь японцу подойти к борту парохода, как он, нацелившись, ловко бросал провожающему тонкий клубок серпантина. Серпантин прихотливо развивался по воздуху, и провожающий схватывал не раскрутившийся еще до конца клубок. И так, держа пальцами тоненькую ленту, сохраняли они связь друг с другом.
Этот очень трогательный обычай весьма красив. Весь борт парохода был увит лентами самых разнообразных цветов. Они причудливо извивались над синими водами Японского моря. Когда пароход начал отходить, долго еще тянулись пестрые, закрывшие весь борт парохода ленты, а потом развевались в воздухе длинными бумажными змеями. Последняя связь с землей была порвана. Медленно исчезали из глаз очертания берега и наконец скрылись.
Около парохода кружились летающие рыбы. Эти маленькие серебристые рыбки с большими плавниками, без труда перелетающие по воздуху расстояние в 30- 40 метров очень забавляли нас.
Около самого борта парохода кувыркались неуклюжие дельфины. Они беззаботно играли у самого носа, иногда даже шлепались о борт своими тяжелыми тушами. Один дельфин так заигрался, что незаметно угодил под самый нос парохода. Через несколько минут вода окрасилась в густой красный цвет. Легкомысленный самоубийца быстро выплыл на поверхность и покачивался на волнах, истекая кровью.
Однажды мы увидели огромных морских животных, пускающих фонтаны воды. Сначала мы приняли их за китов, но нам объяснили, что это кашалоты, которые водятся здесь в изобилии.
Днем мы обычно занимались английским языком по купленному в Шанхае самоучителю. Приводили в порядок свои записки. Читали. На пароходе ехали почти исключительно японцы. Две-три перуанских семьи держались обособленно.
Жизнь на пароходе начиналась вечером. Днем все сидели по своим каютам, укрываясь от жары. Особенно оживленно и весело было у пассажиров 1-го и 2-го классов. Каждый вечер доносились из буфета звуки оркестра. Устраивались концерты.
Развлечения для пассажиров 3-го класса были попроще. Матросы выступали с игрой на губной гармошке, показывали фокусы, изредка устраивали спектакли. Одним из любимых наших развлечений было кино, которое обязательно показывалось раз в неделю, а иногда и чаще.
В свободные часы мы организовывали подвижные игры. Один раз попробовали было прокататься на велосипедах по палубе парохода, но капитан, заставший нас за этим делом, строго запретил это занятие.
Однажды, выйдя вечером на палубу, мы были поражены дикими звериными криками, раздававшимися из трюма, где обычно занимались спортом. Мы стремительно бросились туда.
Перед нами в масках, с закованной грудью, в короткой, едва прикрывающей колени юбке, сражались японцы огромными двуручными деревянными мечами.
Нападая друг на друга, они яростно кричали. Оказалось — они занимаются фехтованием. У японских спортсменов фехтование — самое почетное занятие. Торжественно облачившись в специальный костюм, напоминающий одеяние древних самураев, они целыми часами готовы сражаться друг с другом. Мы, привыкшие к фехтованию легкой рапирой, долго не могли постигнуть их искусства. Однако от скуки решили попробовать вступить с ними в состязание.
Японцы пришли в восторг. Моментально притащили нам костюмы. Облачившись в широкое кимоно и короткие страшно путающиеся в ногах юбки, мы выглядели довольно комично. Но японцы были очень довольны нашим видом.
— Настоящие самураи, — эту самую лестную в Японии похвалу произнес, поощрительно похлопывая нас по плечу, японец, снабдивший нас всеми доспехами.
Мы сначала очень неуклюже действовали двуручными мечами. Необходимость держать их двумя руками очень связывала движения. Однако довольно быстро постигли эту науку.
Спать мы обычно отправлялись после того, как кончались все вечерние развлечения, и жизнь на пароходе замирала.
Вставать приходилось очень рано. По строго установленным правилам, пресная вода для умывания выдавалась только два раза в день. Если не встанешь в определенный час, ходи целый день неумытый.
За водой обычно выстраивалась целая очередь. С таким экономным расходованием воды мы столкнулись впервые. Кипяток выдавался тоже два раза в день и тоже в один и тот же строго установленный час.
Особенно осложнялось дело, когда приходилось стирать белье. Как только кончалась выдача воды, японцы в своих кимоно начинали суетливо бегать по трюму и собирать свое белье. В умывальную стекались целые толпы народа.
Нас поражало, что во время такой торопливой суетни никогда не было ссор и криков. Японцы удивительно мирно и спокойно относятся друг к другу, всегда с каким-то трогательным вниманием и вежливостью.
Японцы, привыкшие к бане, каждый вечер принимали ванны из соленой воды. К сожалению ванна была только одна, и для того, чтобы попасть в нее, приходилось записываться в очередь.
Две недели ехали мы по бесконечному водному пространству. Ни одного кусочка земли. Вода... вода... без конца...
Сегодня торжественный день. Ждем Гавайские острова. Напряженно всматриваемся вдаль. Наконец появляется какая-то маленькая черная точка. Постепенно начинают вырисовываться очертания берегов. Кажется, что земля совсем близко. Однако только на вторые сутки после того мы пристали к берегу.
Прежде всего поразила пышная подтропическая растительность. На синем небе ярко выделялись яркозеленые шапки пальм. Маленькие хижины гавайцев среди мощных высоких деревьев казались какими-то спичечными коробочками. Поразили нас и гавайские грузчики. Громадного роста, мощные, загорелые, они, как перышки, перебрасывали огромные тяжелые тюки. Японцы по сравнению с ними казались пигмеями.
Как только пароход остановился и ветер стих, мы почувствовали настоящую тропическую жару. Стоянка предполагалась довольно длительная; пароход должен был производить погрузку не менее 24 часов. На берег никого из пассажиров не пустили. Раздосадованные этим, блуждая бесцельно по пароходу, мы забрались на верхнюю палубу, разделись и, не долго думая, бросились в море.
С наслаждением ныряли мы в теплой прозрачной воде, кувыркались, изображая дельфинов, плавали всеми известными нам способами. Между тем на пароходе заметили наше исчезновение. Администрация всполошилась. Полицейские решили очевидно, что мы отправились вплавь на Гавайские острова, чтобы поднять там большевистское восстание.
Через несколько минут за нами снарядилась настоящая погоня. Мы немало были поражены, когда наше мирное купание было прервано криками настигшего нас в лодке полицейского. Нас моментально под конвоем доставили на пароход.
С тех пор слежка за нами увеличилась. Особенно тщательно охраняли нас в Сан-Франциско. Огромные уходящие вдаль небоскребы в несколько десятков этажей произвели на нас достаточно сильное впечатление. Еще поразили нас снующие по городу вагонетки, развозящие грузы. Их по несколько штук тянула какая-то машина, напоминающая наш трактор. Как только мы вошли в порт, всех пассажиров выгрузили на платформу, а на пароходе начали производить дезинфекцию. Мы все время находились под бдительным контролем полиции. О том, чтобы сделать хоть шаг по направлению к городу, нечего было и думать. Когда мы вернулись на пароход, на него напала целая армия проповедников и миссионеров.
Несмотря на все уверения в нашей безгрешности и вообще непричастности к этому делу, они надавали и наложили на наши койки целые кипы церковных брошюр и евангелий.
Здесь же сел на пароход миссионер, который ехал в Южную Америку обращать оставшихся в живых индейцев на «истинный путь». Провожала его целая организация хорошо одетых молодых людей и долго пела псалмы и священные песни. Когда мы спросили одного из раздатчиков всей этой литературы, почему не видно рабочих среди провожающих, то он «вполне обоснованно» ответил, что они сейчас работают и следовательно не могут бросить своего дела. Мы конечно этому поверили. Так, под пение и молитвы, пароход отошел от Сан-Франциско.