Во все тяжкие...

И тут же огромный и неимоверно толстый искусственный член затыкает твою сочащуюся желанием вагину... Нет, теперь уже пизду, иначе не назовёшь, настолько бесстыдно она распахнута настежь, принимая в себя искусственный фаллос толщиной сантиметров шесть, если не все восемь: прозрачная, упругая, подрагивающая в твоих глубинах. В нормальной обстановке, без мази, эта игрушка разорвала бы тебя пополам. А не эта — так следующая, такая же по размеру, что вошла только что тебе в задницу. А когда обе начинают ещё и двигаться, проминая тонкую перегородочку — тебя уже окончательно выносит в двойной истерический оргазм.

А пальцы Господина тем временем продвигаются всё выше, обводя чувственный плоский живот, а потом разминая по очереди набухшие и раздувшиеся груди. Соски реагируют на пощипывающую мазь новым оргазмическим всплеском, тебя всю уже колотит в непрерывном наслаждении...

Но властительный массажист только посмеивается:

— Это лишь подготовка, дорогая. Ты же хочешь большего?

— Да, да, хочу, — кричит Дженни в совершеннейшем исступлении. — Я согласна на всё, мой Повелитель, лишь бы доставить тебе удовольствие, лишь бы тебе было хорошо и приятно со мной!

— Так-таки на всё? — недоверчиво спрашивает Майкл, вынимая из ненасытной блудливой письки этот огромный фаллоимитатор, а потом издаёт призывный свист.

— Чарли, ко мне!

И ты с ужасом и восторгом видишь, как в комнату вбегает огромных размеров пёс. Доберман благородного сероватого окраса. Кобель, естественно. И с ...

ярко-красным членом наперевес.

— О боже, нет!!!

— Поздно, батюшка, уже засунули — со смехом отвечает Майкл словами известного анекдота, плотно закрывая тебе рот ладонью. И Дженни беспомощно и покорно ощущает, как дрессированая псина привычно встаёт на задние лапы и загоняет свой ярко-красный агрегат прямо ей в письку, после чего набухает внутри классическим узлом.

— Вот ведь хрен собачий, — вырывается сдавленная ругань из твоих уст.

Действительно ведь хрен, и действительно собачий, не поспоришь.

— У-у-у, кобелина, убью! — кричишь ты во весь голос, срываясь в пике неожиданного, нежеланного, но оттого ещё более острого наслаждения.

Да уж, девочка, ты оказалась настолько развратна и порочно, насколько ещё полчаса назад и представить себе не могла.

— Но тебе, Дженни, это нравится! — комментируешь ты самой себе, и трудно сказать, чего в этих словах больше: презрения или восхищения. — Да и среди графинь-герцогинь викторианской Англии такой вариант любви к братьям нашим меньшим был донельзя распространённым делом. А чем я вам не принцесса?

Пёс тем временем торопливо делал своё собачье дело, благо оказался не только выдрессирован для подобных услуг нежным дамам, но и хорошо подготовлен: его передние лапы кто-то заботливо забинтовал, чтобы острые когти не посмели поранить девичью кожу. Шустро и быстро покрывая ту роскошную сучку человеческой породы, которую подарил ему сегодня хозяин. Шипел, погавкивал вполголоса и неутомимо двигался вперёд-назад со скоростью швейной машинки... Пока, наконец не кончил Дженни прямо в письку, после чего отполз в сторону, самодовольно пофыркивая.

Оставив девушку наедине с четвертым уже по счёту «собачьим» оргазмом. Какое же это было восхитительное ощущение — почувствовать себя падшей ниже нижайшего и вознестись тем самым к вершинам разврата!

Грязная подзаборная дешёвка — такой ты, наверное, выглядишь сейчас в глазах своего Хозяина? Но нет, его взгляд, напротив, исполнен истинного восхищения. А затем в глазах Господина мелькает знакомая хитринка, предваряющая новый сюрприз. И действительно: на его задорный окрик «Девочки, сюда» в зал послушно вбегают две молодые женщины, разнящиеся как день и ночь. Если миниатюрная брюнетка с раскосыми глазами и едва намеченной грудью словно сошла со страниц какого-то японского комикса в стиле «аниме», то рослая блондинка с устрашающей силиконовой грудью девятого, наверное, размера подходит скорее для американского порно под девизом «я научу тебя, мальчик, дрочить по ту сторону экрана». Обе помогают Дженни сойти с того «разделочного стола», на котором её только что поимели самым непотребным образом, и едва ли не на руках относят в душевую кабинку, успев лишь с заученно-чувственной улыбкой представиться по дороге:

— Меня зовут Лин!

— А я — Мелани.

И теперь обе женщины начинают ласково омывать растерянную и плохо соображающую Дженни в четыре руки, не забывая при этом нет-нет, да и погладить её в самых чувствительных женских местах: за ушком, в сгибе локтя, изнутри бедра, грудные соски — куда уж без них!, — но прежде всего две уже изрядно обработанные и раздолбанные дыры, в которые превратились её писечка и попочка.

Девушка никогда не считала себя хоть сколько-нибудь лесбиянкой и до сегодняшнего дня не могла представить, что окажется объектом женских ласк и женского вожделения, но вот поди ж ты! Оказалось, что ей это безумно нравится. А уж когда нежные и осторожные девичьи руки вставили ей маленькую головку душа прямо в письку — одна раздвигает пухлые нижние губки, а другая ввинчивает в тебя эту сверкающую никелем и хромом полусферу... Это само по себе было неожиданным и необычным («Господи, неужели же я на такое способна? И ведь совсем не больно»!). Но когда Лин в очередной раз присосалась к левой груди маленькой Дженни, а Мелани решительным резким движением открыла кран — вот тогда уже покорную и, казалось бы, до изнеможения проиметую девушку вывернуло в оргазме наизнанку по полной.

Одно дело, когда тебе прямо в шейку матки хлещет мужская сперма. Или даже щедрая пахучая струя пресловутого «золотого дождя» — периодически покорной служанке доводилось работать и маленьким приватным писсуаром для своего повелителя, и нельзя сказать, чтобы это ей не понравилось. Но сейчас, когда упругая тёплая струя бахчисарайским фонтаном ударила с неистовой силой в потаённые глубины её женственности — это оказалось удовольствием неизмеримым, неописуемым. И Дженни, её оргазмическое высочество, снова и снова возносилась к высотам наслаждения...