Во снах я лгал тебе. 6

Приступая к рассказу «Во снах я лгал тебе», не думал, что он окажется таким объемным. Тем не менее, мое повествование пусть медленно, но неуклонно подходит к первой встрече наших героев, и сегодня, позволив себе небольшую вольность, я расскажу вам о том, что их к этому подтолкнуло.

Напоминаю условные обозначения, принятые в тексте: обычный текст - повествование от лица женщины, жирный текст - повествование от лица мужчины, курсив - авторские заметки.

***

Наконец-то, это случилось. Под моим давлением супруга освободила квартиру, и я вернулся домой. Субботним июньским вечером колесики моего багажа ударились о зашарканный входной порожек, и я очутился в пустом и тоскливом холле. Бросив сумку у входа, я поспешил пройтись по комнатам, дивясь изменениям, произошедшим за месяцы моего отсутствия. Из гостиной исчезли массивный шкаф-купе, напольный светильник и какая-то мелочь из мебели, а на кухне я не обнаружил именных часов, подаренных матерью мне на свадьбу. Впрочем, пропажа чертовых вещей волновала меня куда меньше, чем судьба моего ребенка. Опрометчивый, казалось бы, поступок жены, поставивший их в невыгодное положение, достиг своей цели: я чувствовал себя виноватым. Несомненно, что с позиции жертвы торговаться со мной ей было более, чем с руки. Про себя я отдал должное решительности супруги и отметил, что впервые за время нашего брака она определенно добилась моего уважения, если не сказать восхищения. Погуляв еще немного по опустевшей квартире, я сел за свое белое электропианино и на час отдался музыке в её самых минималистичных проявлениях. Потом взял телефон и позвонил другу.

- Мне надо расслабиться, - сказал я.

- Могу посоветовать тебе один убийственный психоделик, но будь с ним поаккуратнее. Это сильное дерьмо.

- Думаю, мне подойдет.

Через несколько часов я потрошил полиэтиленовый пакетик с наркотиками, даже не подозревая какое чистилище ждет меня впереди. Наркотик представлял собой небольшую, размером с ноготь мизинца, бумажку, испещренную чудаковатыми графическими узорами. Я разделил её на четыре равные части и одну четверть положил под язык. Первый час после принятия я чувствовал себя отлично, испытывал легкий кураж и был в приподнятом настроении. Затем положительные эмоции сменились дискомфортом, каким-то смятением и тревогой. Я попробовал лечь на спину, закрыть глаза и насладиться музыкой, но всё тело ломало, как под колесами поезда. В какой-то момент тревожность сделалась нестерпимой, я стал задыхаться и потеть, а область сердца, которую я тщетно разминал ладонями, опоясали страшные судороги. Я начал метаться. К умывальнику, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, и к открытому окну - вдохнуть немного свежего воздуха.

- Будь это передозировка, - рассуждал я, - то концентрация наркотика уже прикончила бы меня к этому времени. Нет, это что-то другое.

Потрясающий вид из окна меня немного успокаивал. Там стояла августейшая летняя ночь. В разноцветный клубок сворачивались пальцы улиц. То шелестели, то замирали осиновые кроны вдоль дорог. Город был чистым и чуждым всякой тревоге, и меня бороздило желание скинуть сейчас же одежду и бежать в него, словно в лес. Как ополоумевшее животное, искать в нем спасения между стволами близких разноцветных деревьев. Но как только я отходил от окна, меня снова проглатывали аритмия и паника, я оборачивался и скорее возвращался к панораме городских огней. Таким образом, подоконник стал моей исповедальней, в то время как позади меня всё растрепалось в отчаянных судорогах. В вихрях молений это прекратить.

Потом меня выпустило. Паническая атака уступила место дистрофичной слабости, а галлюцинации исчезли. Окружение стало обычным и серым, и я словно бы находился в трезвом уме, но в препаршивом физическом и душевном состояниях. Эта внезапная трезвость окончательно сбила меня с толку. Я решил, что действие наркотиков прошло, и мне нужно только немного успокоиться, но в действительности психоделики оказались куда более изощренными мучителями. Тревога, отпустившая мое сердце, незаметно перетекла в ум. Я лежал и думал, что чертовски болен. Болен по-настоящему, серьезно, смертельно, если я вообще еще жив. Мне тридцать.

Задумайтесь. Продолжительность жизни человека в диких условиях ограничена двадцатью пятью годами. Это обусловлено плохим питанием, низким уровнем гигиены и заболеваниями. А что если и в обществе нас настигает смерть примерно в этом возрасте? Я не имею в виду сейчас физическую гибель, а говорю про умирание изнутри. Иногда я задаюсь вопросом: как долго будет ехать трамвай под водительством мертвеца? Ну, скажем, труп навалился на рычаг управления тягой и движет транспорт вперед.  Тогда прямо по рельсам он проедет достаточно долго. Не тоже ли самое происходит и с человеком? Твои жизненные цели, устои, принципы и успехи – это и есть те рельсы, но сам ты подох давно, а твой труп попросту тащится в заданном направлении всю оставшуюся, как будто бы твою жизнь.

В общем, я находился под спудом тяжелых, отчаянных мыслей. О том, что дочке не посчастливилось иметь такого отца, что я совсем одинок и отстал от своих более счастливых сверстников. Меня бросало.

Завибрировал телефон.

- Эй, - написала она. – Чего молчишь?

- Я хочу признаться тебе кое в чем. Слушай, кажется, я в аду.

to be continued...