Весь невидимый нам свет

Грот

Лето. Мари-Лора сидит в нише за библиотекой с мадам Манек и безумным Юбером Базеном. Через маску, полным супа ртом, Юбер говорит:
— Я хочу кое-что вам показать.

Он ведет их по улице. Мари-Лора думает, что по рю-дю-Бойе, хотя это может быть рю-дю-Венсан-де-Гурнэ или рю-дез-От-Салль. Они доходят до городской стены и поворачивают направо, в улочку, где Мари-Лора еще не бывала. Спускаются на две ступени, отодвигают завесу плюща, и мадам Манек восклицает: «Юбер, что это?» Улочка все ýже и ýже. Они все трое идут вереницей, почти касаясь стен. Юбер останавливается. Мари-Лора чувствует, что стены по обеим сторонам уходят вверх, куда-то в бесконечность. Если папа и сделал этот проулок на макете, ее пальцы его еще не нашли.

Юбер, тяжело дыша за маской, роется в грязных штанах. Слева — там, где должны быть городские укрепления, — щелкает замок. Со скрипом отворяется дверь.
— Осторожно, не ударься головой, — говорит Юбер и ведет Мари-Лору внутрь; они спускаются в какое-то сырое место, где определенно пахнет морем. — Мы под стеной. Над нами двадцать метров гранита.
— Ой, Юбер, здесь мрачно, как на кладбище, — говорит мадам.

Однако Мари-Лора проходит еще чуть дальше. Подошвы скользят, пол круто уходит вниз, и вот уже ее туфли касаются воды.
— Пощупай, — говорит Юбер Базен.
Он наклоняется и прикладывает ее руку к закругленной стене, сплошь усеянной улитками. Их тут сотни. Тысячи.
— Как их много, — шепчет Мари-Лора.
— Не знаю почему. Может, потому, что сюда не залетают чайки? Вот, потрогай, я ее переверну.
Сотни крохотных извивающихся ножек под жестким панцирем: морская звезда.

— Вот голубые мидии. А вот мертвый краб, чувствуешь клешню? Осторожнее, пригнись.
Рядом плещет прибой. Мари-Лора идет дальше: пол здесь песчаный, вода еле доходит до щиколоток. Насколько можно понять, это низкий грот, по форме как буханка — метра три-четыре глубиной и метра два шириной. В дальнем конце толстая решетка, через которую дует лучезарный, чистый морской ветер. Пальцы находят морских желудей, водоросли, еще тысячи улиток.
— Что это?

— Помнишь, я рассказывал про сторожевых псов? Давным-давно городские псари держали здесь мастифов — огромных собак размером с лошадь. Когда колокол возвещал, что наступила ночь, собак выпускали, и, если кто-нибудь из моряков отваживался сунуться на берег, его рвали в клочки. Где-то под этими мидиями на камне нацарапана дата: «Тысяча сто шестьдесят пятый год».
— А как же вода?

— Даже в самый высокий прилив она тут не глубже, чем по пояс. А тогда, возможно, приливы были ниже. Мы играли здесь в детстве. Я и твой дед. Иногда и твой двоюродный дедушка тоже.
Вода плещет под ногами. Мидии щелкают раковинами. Мари-Лора думает о моряках, которые жили в этом городе, о контрабандистах и пиратах, как они вели свои суденышки по темному морю между десятью тысячами рифов.

— Юбер, нам пора идти! — кричит мадам Манек, и ее голос гулко отдается под низкими сводами. — Это не место для девочки.
— Мне тут нравится, мадам! — отвечает Мари-Лора.
Раки-отшельники. Анемоны, когда она их трогает, плюются морской водой. Галактики улиток. И в каждой — целая история жизни.

Наконец мадам Манек уговаривает их выйти из конуры. Безумный Юбер Базен ведет Мари-Лору обратно и запирает за ними дверь. Не доходя до Пляс-Бруссэ (мадам Манек идет впереди), он трогает Мари-Лору за плечо и шепчет ей в левое ухо. Его дыхание пахнет давлеными насекомыми.
— Сможешь снова найти это место?
— Думаю, да.
Он вкладывает ей в руку что-то металлическое:
— Знаешь, что это?
Мари-Лора сжимает кулак и говорит:
— Ключ.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь