Вельвет.

 Осень. Ненавижу осень. Серость, сырость, скука. Чертовы листья, чертовы дожди, постоянная ночь. 

Утро. Ненавижу утро. Начало маленькой жизни, которая закончится через двенадцать часов. Метафоры про перерождение, каждый день уникален и прочее. Ужасно.

Депрессия. Люблю депрессию. Она появляется внезапно, входит без стука, располагается в твоей комнате, заполняет собой все доступное пространство. Она вселяется в твои предметы, которыми пользуешься, она напоминает о себе постоянно. Она медленно просачивается в тебя, через вещи, через погоду, через людей.

Осеннее утро началось как обычно. Надоедливый будильник, с осточертевшей мелодией. Внутренняя борьба с собой - а может сегодня остаться дома и никуда не идти? Может послать все? И, само собой, отсутствие смелости послать все к чертям.

Подъем.

Кофе машина гудит нудным и громким звуком.

Вода, льющаяся потоком из крана, и разбивающаяся о железную преграду. Она не дает свежести. Она пахнет хлором и ржавчиной. Она имеет противный металлический вкус. Вкус крови.

Первая сигарета. Кофе. Легкое ощущение саморазрушения. Приближение неизбежного. Забавно.

Одежда, не менявшаяся уже несколько лет. Рубашка, брюки, пиджак. Типичный хороший парень. Аккуратно одетый, не совсем следящий за модой. Соблюдающий дресс-код в месте, которое ненавидит всем сердцем. Иронично.

Улица. Моросит мелкий дождь. Он всегда моросит осенью. Он приходит вместе с осенью. Возможно, он и приносит депрессию с собой. Депрессия это болезнь, возможно распространяющаяся воздушно-капельным путем, источником вполне может оказаться этот противный моросящий дождь.

Ветер. Ветер разносит заразу по всему городу. Он пробивает одежду, пронзает кожу и проникает в самую глубину тела. В душу, если она ещё осталась. Или в кости, что более приземленно и реально. Ощущение холода самими костями. Неприятно.

Остановка. Толпа людей ждет транспорт. Эти желтые небольшие машинки, которые ездят только потому, что водитель верит в то, что оно ездит. Они скрипят. Они ржавеют. В них пахнет потом и мочой. Они полны тел, которые стоят вплотную друг к другу, образуя одно общее личное пространство маршрутки.

Потоки воды несутся по дорогам, смывая грязь, соединяясь, образуя большие бурные потоки воды, из нескольких небольших ручейков. И маршрутка, несущаяся по этим водам, с Хароном во главе.

Тридцать минут пути. Сто восемьдесят минут. Десять тысяч восемьсот секунд. Одна, вторая, третья. Кто-то говорит по телефону. Пустой разговор. Побег от всего этого ада и мешанины человеческих тел.

Харон привозит каждого в свою точку. Свой конец пути. Разное начало, разный конец, один путь. Интересно.

Снова улица. Сигарета. После таких поездок существует только два желания - принять душ и закурить. Весь словно покрыт в какой то липкой субстанции. Некоторые называют это социумом.

Небольшой путь пешком. Большое здание. Стекло железо и бетон. Абсолютное отсутствие жизни. Деревянные постройки были живы когда то, несмотря на то, что сейчас это жилище построенное из трупов деревьев. А современные коробки не были живы никогда. Мертворождение.

Автоматическая дверь. Интересно, если бы в них не стояло блокираторов и ограничителей, хватило бы им сил раздавить человека? Непонятно.

Охранник. Родился в бедном районе, в другой стране. Школа. Училище. Армия. Война. Вернулся. Но не весь. Бандиты, стрельба, тюрьма. Другая страна, другие порядки. Никто и не помнит о чем война, и кто там вернулся. Охранник. Смотрит сериалы, читает книги. О войне.

Привычным движением проверяет документы. Он видит одних и тех же людей на протяжении нескольких лет. Но каждый раз он проверяет их документы и сверяет фотографию с пришедшим. Бессмысленность.

Лифт. Новый, блестящий. Быстрый. В нем приятно пахнет и очень светло. Кнопка 7. Небольшой толчок и движение вверх, чуть ощутимое. Интересно, а если бы в лифте не стояло ограничителей...

"Седьмой этаж" сообщает женский голос, синтезированный компьютером. Носителя этого голоса никогда не существовало. По крайней мере, среди живых. Насквозь фальшивый электронный голос. Говорящий только правду. Бред.

Коридор с рядами дверей. 716 на одной из дверей. Ключ новый, замок тоже новый. Открывается гладко, почти не слышно. Без скрипа.

За дверью комната. Окно. Закрытое жалюзи. Открывали их последний раз, когда устанавливали. Стол. Деревянный. Из опилок. Ноутбук. Стул. Из искусственной кожи. Небольшой диван. Как стул. Видимо брали комплектом, хотя представить человека, которому нужен диван и стул из одинакового материала тяжело. Потом я вспомнил о себе. Представить себя не удавалось. Кофе машина. Такая же, как дома.

Нажал несколько кнопок. Кофе. Компьютер. Телефон. Влажные вещи убраны в шкаф.

Работа. Монотонная процедура. Простая, одинаковая, скучная, выгодная. Работа это обмен своей жизни, своего свободного времени на материальные блага.

Часы. В кабинете висят часы. Часы не издают ни звука. Тиканье часов раздражает. Напоминает о скорой смерти. О секундах, которые прошли и не вернутся. В общем-то и не жаль.

Часы сообщают о скором прибытии ее. Она всегда приходит в одно и то же время. Каждый день.

Стук в дверь. Легкий. Небольшой аккуратной ручкой. Женской.

Дверь открывается почти сразу. Сначала входит она, следом за ней аромат её духов. Она заполняет собой всю комнату. Становится тесно находится здесь вдвоём. Странно.

Белая блузка. Новая. А может и нет. Но выглядит гораздо новее всего что надето на сидящем. Немного жаль.

Темная вельветовая юбка.

Вельвет. Люблю вельвет. Он приятный на ощупь. Он мягкий, он теплый. Он живой. Он глубокий. Иногда, особенно осенью, хочется раствориться в вельвете, погрузиться в него с головой. Стать с ним единым целым. С темным. Как эта юбка.

Она говорит. Она всегда говорит. Говорит много и, иногда, даже по делу. Говорит не только она. Говорит все, что есть в комнате. Говорит комната. Говорит пространство вокруг нее.

Я отвечаю редко и невпопад. Невозможно ответить ей в тон. Даже если она говорит о простых вещах, она делает это не просто. Она делает это не так как все. Это вельвет, чертов вельвет. Он порабощает душу носителя. Носитель раб вельвета.

Она смеется. Она все время смеется. Смеется надо мной, над жизнью, над смертью. Она смеется над всем. А вместе с ней смеется вся комната. Смеется воздух, окружающий нас. Это её воздух. И его. Вельвета.

Она уходит так же вовремя как и приходит. Это хорошее качество. Вовремя придти и вовремя уйти. Говорит, что-то на прощание. Она все время говорит одно и то же, когда прощается. И мне никак не удается запомнить, что она говорит. Вельвет приковывает моё внимание, он не дает сосредоточиться на словах. Слова не имеют веса, когда в пространстве правит эта дьявольская ткань.

Вечер приходит поздно. Он всегда опаздывает. В пунктуальности ему бы стоило поучиться у ночи. Ночь наступает всегда вовремя.

Обратный путь домой.

Остановка. Те же самые люди. Харон. Путь. Дождь. Тепло человеческих тел. Тепло?

Магазин у дома. Хмурые посетители, медленные продавцы. Они никуда не торопятся. Их время уже прошло. Они лишь призраки, отблеск тех, кем они были когда-то.

Дом.

Слово, означающее больше чем хочет.

Нажал несколько кнопок. Свет, компьютер, кофе. Щелкнул зажигалкой.

За окном шел дождь. Настоящий дождь, не то жалкое подобие разносящее заразу. Дождь очищающий. Крупный.

Большие капли попадали на стекло и катились вниз, по пути поглощая своих маленьких собратьев. Своя жизнь, на отдельно взятом стекле. Общество в миниатюре.

Сигареты. Кофе. Интернет. Одиночество. Идиллия.

Звонок в дверь. Забытый звук. Противный. Громкий. Нужно вырвать этот чертов кабель.

Осень принесла её. Они вошли в квартиру - вельвет, она и её духи. Она была здесь впервые. Кто либо был бы здесь впервые.

Она начала говорить. С порога. Она всегда говорит.

Мы прошли на кухню. Было немного стыдно, что все пространство квартиры было измазано чем то черным и вязким - депрессией. Каждый элемент жилища был пропитан этой субстанцией.

Она этого не замечала. Она смеялась. Она всегда смеется.

Белый пакет. Стеклянная бутылка.

Две кружки.

Горькая жидкость провалилась по горлу, разжигая внутри огонь.

Мы сидели за столом. Темный силуэт депрессии стоял за ней. Мы пили втроем.

Поздняя гостья не собиралась уходить. Она оставалась со мной. Ей нравилась моя квартира. Я же ненавидел все что в ней находилось.

Ночь наступила, как всегда, вовремя.

Мы курили и смотрели в потолок.

Она плакала. Она никогда раньше не плакала.

Я обнимал её. Темная вельветовая ткань касалась меня, поглощая все глубже. Она затягивала меня. Ничего не имело значения, кроме этой темной материи. Она была живая, в этом не возникало сомнений.

Девушка поцеловала меня.

Я ответил ей тем же.

Мы легли на кровать. Все вокруг было пропитано безысходностью, неотвратимостью судьбы и её духами.

Её тело было мягким и теплым. Очень чистым. Все то, что окружало нас, казалось, не касалось её. Обходило стороной. Проклятая ткань хорошо охраняла её.

Она говорила. Она стонала. Она кричала. Она всегда так делает.

Потом она спала. Спала безмятежным сном. Я ей завидовал.

Мы лежали в кровати рядом. Она мирно дышала мне в плечо, не видя никаких сновидений.

Мне не удавалось уснуть. Я сжимал в руках небольшой кусок темной теплой материи. Она была моим факелом, в окружающей темноте безысходности и боли. Я продал душу этой ткани. Я был её рабом. Эта ткань была единственным, что удерживало моё сознание в пределах разумного.

А может и нет.

Я повернулся на бок. Прижал к себе ткань и заснул.

В пустой квартире было тихо. Лишь моё дыхание свидетельствовало, что тут было что-то живое.

Живое ли?