Ведьмочка

— Войдите, — неуверенно сказала Анжелина, сама удивляясь тому, что не вскрикнула от страха. Наверное потому что успела сообразить, что какой-нибудь грабитель или насильник вошел бы без этого робкого, почти кошачего стука. А скорее всего просто потому что не успела.

Дверь медленно отворилась, и вошла горничная. Это была рыженькая девочка, лет так восемнадцати-двадцати, с довольно большой грудью, прямо-таки выпирающей из кружевов узкой блузки, и ногами, про которые обычно пишут «обольстительные». Её черная короткая кожаная юбочка, аккуратный кружевной передник, дорогие чулки и аккуратная блузка могли быть чем угодно, но только не обычной одеждой нормальной бедной служаночки, которая работает, пытаясь накопить на следующий год в каком-нибудь забытом богом колледже.

— Доброе утро, госпожа, — промолвила она, присев, — замечательный день сегодня. Ваша ванная уже готова, если пожелаете. Это вторая дверь прямо по коридову, а я пока что займусь вашим завтраком.

Не в силах уследить за этим неожиданным появлением, Анжелина только помотала головой, словно надеясь проснуться ещё раз.

— Мммм... доброе утро. Я, наверное, чего-то не понимаю... то есть, я не знала, что вы здесь. Я только вчера приехала... я думала, что я одна.

Но горничная уже деловито открывала тяжелые бархатные гардины, и комнату вдруг залило тем особенным солнечным светом, который бывает только в южных маленьких городах на берегу моря.

— Ой, вас, наверное, не предупредили, да? А я никак не могла вернуться к вашему приезду, ну никак не успевала. Но ведь вы же не думали, что вы здесь будете одна без помощи, правда же, — в её голосе звучало такое неподдельное удивление, что Анжелина сама вдруг на секунду засомневалась в своей способности что-либо убрать или приготовить. — Меня завут Жанет. Я сейчас вам такой завтрак приготовлю, что пальчики оближете. Или вам его в кровать принести? Ой, да вам же и дом-то толком наверное никто не показал, да?

При упоминании дома Анжелина вдруг вспомнила предыдущую ночь и испугалась. Валяющаяся на полу бутылка, размазанная на губах статуи помада вдруг встали перед её глазами. Черт, только не хватало, чтобы эта Жанет это все увидела, да ещё в первый деь. Тоже мне, хороша хозяйка. Браслет обжег ей руку, и она судорожно сунула её под одеяло. Она нашла его вчера, аккуратно лежащим на столе в большой комнате. Тяжелое серебро так понравилось ей, что в тишине пустынного дома она решила его поносить. Только один вечер. Тем более что он непонятным образом так хорошо подходил к кружевам сорочки. Ну вот, теперь ещё подумают, что она воровка.

— Нет, нет, спасибо, не надо в кровать. Сейчас я приму ванну сначала. Спасибо, — на всякий случай ещё раз добавила она. Но Жанет уже была у двери, ласково улыбаясь, и, как ей показалось, слишком оценивающе разглядывая свою новую хозяйку, присела и вышла. Черт подери, да я же просто пеньюар не запахнула. Подождав, пока дверь не закрылась совсем и звук цокающих каблучков не утих, Анжелина вскочила с кровати и, наскоро запахнувшись, босиком выбралась в коридор. Осторожно пробралась она в часовню и осторожно заглянула внутрь.

Ни бутылки, ни брошенного прямо на пол окурка не было. Только на алтаре в аккуратном подсвечнике стояла свечка, которую невозможно было не узнать. Исцарапанный ногтями воск и подтеки явно были безсловесными следами её ночного блядства. Свет маленького витража падал на алтарь, и от сочетания множества цветов вся часовня смотрелась по другому, словно преисполненная спокойствия и тепла. Анжелина подошла к статуе, и остановилась в изумлении. Святая словно улыбалась ей, приоткрыв каменные полные губы. Но самое странное, каменное платье было как бы приспущенно на одном плече, и левая грудь гордо торчала наружу большим остреньким соском.

Не то, чтобы Анжелина никогда не видела в своей жизни оголенных статуй. Она даже примерно представляла себе, что это, наверное, какой-то греческий стиль, потому что в средние века показ тела не поощрялся, особенно в церкви. Но она могла поклясться, что вчера каменное платье было длиннее, и плотно застегнуто. Иначе бы она, наверное, с наслаждением взяла бы этот восхитительный сосок в рот.

От этих мыслей между ногами у неё опять потекло, что никак не подходило ни к месту, ни к обстановке. Поэтому ограничившись тем, что как-бы нечаянно дотронувшись до словно зовущих губ статуи пальчиком и проведя им потом по своей горячей мокрой пизденке, она решила, что во всем виновато вино и пошла в ванную.