Вальс №2

Вечерело. Во дворе обычного квартала, состоящего из многоквартирных высотных домов — под двадцать пять этажей каждый — что-то загудело в воздухе. Сначала почти неслышно и незаметно, как будто где-то вдалеке собиралась гроза, но постепенно жужжание приближалось к скоплению жилых домов. 

Маленькие обитатели детских площадок начали показывать пальцами и кричать в небо. Люди выглядывали из окон, чтобы позвать детей домой и посмотреть на приближающуюся эскадрилью из летательных приборов, прибывших на каждодневный осмотр высотных жилых домов. Вдруг шум двигателей затих, беспилотные дроны зависли в воздухе. Почти всё было готово к началу осмотра.

Из прикреплённых к дронам динамиков раздалась очень громкая музыка. Вся эскадрилья, словно беспроводная акустическая система, одновременно стала проигрывать «Вальс №2» Шостаковича, да так громко, что даже через двойные стеклопакеты была слышна музыка, исходящая от государственных пришельцев. 

Каждый житель дома уже знал, к чему нужно приготовиться. В течение целых пяти минут летательные аппараты будут заглядывать к каждому в квартиру, чтобы сфотографировать комнаты жильцов через окна. С подобными кварталами дроны обычно быстро справлялись (даже вальс не успевал до конца доиграть) и отправлялись на следующее тривиальное задание. 

Каждый член семьи должен был находиться в комнате, которую фотографируют дроны. И стар, и млад, и здоровый и больной — не было никаких исключений. Рабочие графики были изменены таким образом, что каждый имел возможность вернуться домой в срок до осмотра. Если в комнате не было хотя бы одного члена семьи, приезжал отряд полиции и начинал разбираться, почему на дневном учёте не появился какого-либо из граждан. Может, нужно объявить пропажу или розыск? Бывало, умрёт человек, а свидетельство о смерти подготовить к вечеру не успеют, учитывая все бюрократические проволочки и препоны, — к семье сразу выезжал наряд и вопрошал о том, почему на осмотре нет усопшего. Каждый такой случай автоматически учитывался. 

Из-за подобного нововведения вид многоэтажек как будто бы изменился. Большинство жильцов избавились от занавесок в окнах. То ли им было страшно перед автоматизированными стражами порядка, то ли им надоело их туда сюда дёргать каждый вечер. Лишь изредка виднелась какая-то матерчатая ткань на окнах некоторых этажей. 

Осмотр проходил в штатном режиме. В оголённых окнах больших домов стояли и сидели целыми семьями. Вот бабушка с дедушкой, у которых больше никого не осталось. Здесь целая семья с двумя детьми, которые носились по комнате даже во время фотографирования. Тут живёт вдова с котом, который целыми днями сидит у неё на коленях. Все эти люди занимались одним общим делом — слушали прекрасный вальс и позировали перед государственными фотокамерами. Объединённые общей идеей безопасности, граждане трепетно следовали всем правилам осмотра. 

Внезапно музыка резко прекратилась. Стало так тихо, что было слышно как задувает ветер между домами. Через мгновение из динамиков раздался грубый мужской голос, обращённый, казалось бы, во все стороны:

— Сложёнов Афанасий Борисович, корпус номер два, квартира сто восемнадцать, почему на ваших окнах висят шторы? Вы же знаете порядок, Афанасий Борисович, проснитесь, уберите шторы, предстаньте перед государством на фотографирование и идите дальше почивайте, не задерживайте нас и всех остальных.

Ничего не произошло. Члены семей начали переглядываться и переговариваться шёпотом, возмущаясь потерянным временем. Из соседней квартиры — из сто семнадцатой — кто-то уже усердно стучал в стену Афанасию Борисовичу, чтобы тот наконец открыл шторы и сделал своё дело. 

Спустя несколько минут дроны доделали свою работу и улетели на следующий объект, а во двор приехал отряд полиции, который сразу же направился в корпус номер два, квартиру сто восемнадцать для проверки состояния невысокого сорокапятилетнего мужчины среднего возраста — Сложёнов Афанасия Борисовича. Постучавшись и представившись, сотрудники потребовали открыть дверь. 

— Я не открою вам дверь, я не покажусь вам, у всех есть право на личную жизнь, это безобразие!

— Афанасий Борисович, что за беспорядок? Закон есть закон: сказали, что надо фотографироваться, значит надо в условленное время оказаться перед голыми окнами для того, чтобы вас за несколько секунд сняли и вы продолжили бы заниматься своими делами. Вы же всё прекрасно понимаете, несложная же процедура.

— Я не люблю фотографироваться, я не могу себя пересилить делать фотографии своего лица, да как вы не понимаете! Оставьте меня в покое. Я не хочу ничего показывать. От отсутствия моих фотографий ваша база данных не опустеет.

— Афанасий Борисович, если вы не откроете нам дверь для осмотра квартиры и принудительного фотографирования, нам придётся проникнуть к вам силой. Я уверен, вы не хотите такого поворота, дополнительных трат на ремонт двери, у вас что, лишние деньги есть где-то? Может, вам есть что скрывать?

— Да нечего мне скрывать, я хочу, чтобы вы меня оставили в покое. Уходите прочь отсюда! 

Полицейские переговорили о чём-то со своим начальством и пошли на штурм квартиры. После того, как они выбили дверь, они увидели человека в балаклаве, стоящего у голого окна из которого виднелись лица всех остальных людей, проживающих в квартале. Все они с интересом наблюдали за разворачивающимся действом. Когда полицейские начали приближаться к человеку в балаклаве, он резко закричал, пробил своим телом окно и выпал из четырнадцатого этажа многоквартирного дома. Полицейские подошли к окну и увидели внизу труп мужчины средних лет.

На следующий день по городским новостям показывали один и тот же сюжет о государственной программе по увеличению безопасности отдельных граждан страны. Телеведущая говорила об участившихся случаях суицида некоторых жителей многоквартирных домов, которые по тем или иным причинам не хотели фотографироваться. По словам ведущей новостей, это никак не повлияет на выполнение всей программы, а таких случаев будет становиться меньше с каждым днём: по заверениям чиновников, инициировавших программу, стеснительность никогда не встанет у нас на пути к безопасности. Закончила телеведущая словами о результатах голосовании за следующую классическую композицию, которая будет звучать из дронов при очередном фотографировании — большинство жителей города выбрали, конечно же, «Сонату для фортепиано №14» Бетховена.