Валенсия

— Не хочу, не надо... Пошла вон... — хрипел я, дрожа от холода и преждевременного похмелья. — Пошла вон, — в ярости закричал я, — дай мне немного поспать, — но женщина не обратила на мой крик никакого внимания. Она взяла мой поникший член и, приставив его головку к клитору, стала дрочить себя, стоная от удовольствия. Усталый и разбитый, я бузучастно следил за ней. Вскоре она кончила и, запрокинув голову, издала дикий вопль радости.

Но через минуту с еще большей яростью принялась дрочить себя, орудуя моим членом, как тампоном. В течение часа она таким образом кончила еще несколько раз. Подо мной стало мокро от слизи, обильно вытекающей из ее влагалища. Потом ей удалось запихать едва поднимающийся член в себя, и она тотчас же кончила, повалившись грудью на меня. Странно, но ее великолепная нежная грудь и упругие соски произвели на меня впечатление, и у нас началась неистовая пляска любви. Я возбудился. Мой член выпрямился в ней во всю длину.

Нескончаемая первая эрекция давала возможность моей очаровательной партнерше наслаждаться беспредельно. Она кончила еще пять раз. Потом, уже не удовлетворяясь более таким обычным способом, она вынула член из влагалища и направила в задний проход. Теперь она сидела на нем, представив моему взору пещеру любви, блестящую лаковым блеском слизи и нежными лепестками маленьких губок. Большой клитор заметно вздрагивал и она, усевшись на мне поудобней, принялась его дрочить, то потирая, то подавливая, как кнопку, и я потерял чувство времени. Сколько часов продолжалось это неистовое безумство, я не знаю, скорее всего, я потерял сознание, потому что совершенно не помню, как исчезла женщина. Я очнулся часа в два дня, совершенно разбитый и трезвый. У меня не было сил подняться на ноги. С большим трудом я сполз с кровати на пол и на четвереньках дополз до водопроводного крана. Напившись воды, я почувствовал себя немного лучше. Я посидел на полу, потом поднялся на ноги и пошел, куда глаза глядят, чтобы никогда больше не возвращаться туда. Я решил покончить с жизнью. Но по дороге мне встретилась шумная ватага моряков, один из них обнял меня за плечи и увлек за собой. Я оказался в кабаке возле своего дома.

Немного выпив, я сразу возбудился, но моряки ушли, а я остался один, злой и полупьяный. В этот момент к столу и подсели вы...

— Вот и все, — сказал Рэм, — я очень благодарен вам за то, что вы меня выслушали. У меня такое чувство, будто вы сняли с моих плеч тяжелый груз, который неминуемо должен был раздавить меня. Теперь я буду жить. А карты следует выбросить, чтобы никто больше не страдал, как я.

— Нет, — закричал Дик. — Ни в коем случае не выбрасывайте карты. Дайте их лучше мне.

— Я вам не враг! — сказал Рэм, отстраняя руку Дика, — хватит того, что они уже сделали, зачем давать им возможность искушать демона?

— Нет, я прошу, я умоляю... — с идиотским упорством настаивал Дик.

Рэм пожал плечами.

— Дайте ему эти карты, пусть попробует счастья, — сказал я.

— Вы настаиваете? — резко спросил Рэм у Дика.

— Да, настаиваю.

— А вы не возражаете? — обратился Рэм ко мне. Я пожал плечами. — Пусть попробует.

— Тогда давайте два доллара и берите карты.

Дрожащими торопливыми движениями Дик обшарил карманы, ища деньги. На его лице отразился неподдельный ужас, когда он обнаружил, что с ним нет кошелька.

— В долг, — вскричал он, — я принесу деньги через пять или десять минут. Вот мои часы в залог.

Не в силах видеть это, я дал Дику два доллара.

— Это зачем? — спросил Рэм.

— Как хотите, — ответил я.

Дик выжидательно уставился на Рэма, со страхом ожидая, что он скажет, готовый в любую минуту бросить деньги, если они не годятся для покупки карт.

— Только на деньги, принадлежащие ему, он может купить эти карты.

— Значит это заем! — догадался сказать я.

— Заем, да это заем. Я отдам тебе, как только вернемся на корабль.

Дик взял коробку с картами и быстро сунул ее в карман своей куртки, и заторопился уходить.

Простившись с Рэмом, мы дали ему на прощание 50 долларов и вышли на улицу.

Дик от восторга был вне себя, и на все мои обращения к нему отвечал каким-то невыразимым молчанием.

Когда мы пришли на судно, радист вручил Дику телеграмму. Сестра сообщала, что мать попала под поезд, его вызывали на похороны и делить наследство.

На следующий день утром Дик уехал домой. Больше я его никогда не видел.

Глава 14

Прошел год. Я стал плавать старшим помощником на большом комфортабельном пассажирском судне «Нора» компании «Брайт-Футнави-Компани». В одну из теплых летних ночей мы подходили к Гамбургу. Вдали уже мигали его маяки и разгоралось электрическое зарево. Я только что сдал вахту и, не желая идти в душную каюту, остался на палубе. Пассажиры спали, убаюканные легкой зыбью, мерно раскачивающей судно. В такое время, тихое и задумчивое, я всегда вспоминаю дика. Где он? Что с ним? Ни на одно из моих писем я не получил ответа. Исчез человек. Меня мучало какое-то тяжелое предчувствие.

— Какая великолепная ночь! — услышал я за своей спиной искреннее восхищение. Мимо меня, держа под руку очаровательную женщину, прогуливаясь, прошел очень знакомый мужчина.

— И ты не хотел идти со мной, — укоризненно сказала женщина. — Скоро, наверное, Гамбург. Они остановились недалеко от меня и, облокотившись на перила, стали смотреть вниз на черную воду, стремительно бегущую вдоль борта. Я тщетно силился вспомнить, где и когда я видел этого мужчину. Странно, но мне казалось, что видел я и женщину, которая была с мужчиной.

— Сколько времени? — спросила женщина.

Мужчина поднял руку.

— Я забыл часы в каюте, но 12 еще нет. Мы вышли без 20, сейчас... — мужчина обернулся ко мне. — Простите, вы не скажете, сколько времени? — он пристально посмотрел на меня, заглядывая в лицо.

— 23 часа 55 минут, — ответил я и невольно улыбнулся. Я узнал мужчину. Это был Рэм. Но, не зная его фамилии, я не решался обратиться к нему первый.

— Пойдем, уже пора, — женщина потянула Рэма за рукав.

— Иди, сали, я сейчас приду.

Когда женщина ушла, он подошел ко мне.

— Если не ошибаюсь, мы с вами где-то виделись?

— Вы ...

не ошибаетесь. Мы действительно виделись. Кабачек для моряков, гостиница... Карты.

— И Дик! — перебил он меня. — Да, да, я все вспомнил.

— Я вижу, ваши дела поправились?

— О Да. То странное время я вспоминаю, как страшный сон, и мне трудно поверить, что это было наяву. Я бесконечно благодарен вам за то, что вы с таким вниманием и участием выслушали меня тогда, вы спасли мне жизнь, и я перед вами в долгу...

— Ну, что вы! Я сделал то, что мог бы сделать порядочный человек на моем месте.

— У вас есть время? Пойдемте в мою каюту. Сали будет очень рада с вами познакомиться, она все о вас знает.

— Я свободен до 6 часов утра.

— Ну, вот и чудесно! Пошли.

Салина, очевидно, не ожидала посторонних и встретила нас в черном пеньюаре, отороченном белоснежным мехом. И хотя она предстала передо мной почти голая, она вела себя так просто и непринужденно, что я не испытывал никакого чувства неудобства, и через несколько минут забыл о том, что она голая.

А еще через несколько минут, когда на столе вместе с обильной и изысканной закуской появилась бутылка дорогого французского коньяка, у нас начался такой задушевный разговор, что я почувствовал себя в кругу своих родственников.

— Вам, наверное, интересно знать, как сложилась судьба после того, как вы с Диком ушли из гостиницы? — начал Рэм, разливая коньяк в рюмки.

Мы выпили. Мерно стучала машина парохода, уютно мурлыкал приемник, мы сидели в полутьме.

Салина откинулась на спинку дивана, и ее белоснежное тело светилось треугольником через полураскрытый пеньюар. Очаровательная женщина.

Я прожил в гостинице два дня. Ничего не делал и ни о чем не думал. Я отдыхал от тяжести, которую так долго носил. На третий день, утром, хозяин гостиницы привез ко мне какого-то детектива с хитрыми проницательными глазами. Стоя у двери, тот долго и внимательно рассматривал меня, качаясь с носка на каблук.

— Ну? — спросил он.

— Что ну? — раздраженно ответил я.

— Будете запираться или скажете правду?