«В круге начало и конец совпадают»: диалектика Гераклита
За Гераклитом закрепилось прозвище «темный». Его сочинения, написанные богатым, образным языком, казались современникам противоречивыми и недоступными. Даже Сократ опускал руки, пытаясь вникнуть в труды Гераклита:
«Что я понял – прекрасно; что не понял, наверное, тоже; только нужно поистине быть глубоководным ныряльщиком, чтобы понять в нем все до конца».
Впрочем, Сократ всегда предпочитал простую истину сложной.
В живописи эпохи Возрождения Гераклита принято изображать плачущим. Философ якобы горевал, понимая неизбежность человеческого страдания. Однако зная, что людей непричастных истине Гераклит сравнивал со скотами, мне думается, что это слезы не сострадания, но высокомерной тоски: мол, до чего глуп и ограничен человек!
В основу своей философии Гераклит кладет огонь. Огонь привлекает живой, пульсирующей сущностью: его природа динамична, он существует как процесс, движение. Пламя огня никогда не равно самому себе, его языки пляшут по собственной воле, вне единого контура. Такой же Гераклит видит и реальность - вечно длящейся, изменяющейся: «все движется, ничто не остается на месте». Попробуй ухватить реальность в ее единичности, в моменте времени, и она тут же рассыплется, обернется фиктивной, абстрактной выдумкой – так тухнет огонь, который пытаются привести в состояние покоя; так вытекает сквозь пальцы вода, выхваченная из потока реки. Реальность необходимо мыслить цельно – не разделяя, но осмысляя ее противоречия.
Ход истории Гераклит воспринимает как мировой пожар, то потухающий, то вновь воспламеняющийся. Бытие же есть процесс горения, поддерживаемый борьбой противоположностей.
«Война, - пишет Гераклит, - всеобща, вражда есть справедливость, и все рождается через вражду и за счет другого».
Неправильно, однако, думать, что вражда делит реальность на две противоположные стороны; напротив, вражда есть сгущение реальности, свидетельство ее единения.
Гераклит приводит очень красивый пример с луком и лирой. Лук и лира имеют примерно общее строение – струна, натянутая на изогнутый корпус. Однако лук служит войне, а лира – миру. Так и все внешне враждующее, противоположное, в сущности своей едино: рождение нового человека невозможно без зрелости родителя; движение моря немыслимо без погоняющего его ветра; «холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное высыхает, иссохшее орошается». Борьба противоположностей, убежден Гераклит, и есть гармония-справедливость, которой так жаждут люди.
Гераклита порой противопоставляют Пармениду как апологету цельности и неделимости Бытия. Да и сам Парменид критикует последователей Гераклита, называя их «людьми о двух головах». Но мне видится, что диалектика Гераклита и метафизика Парменида есть лишь два разных, но не взаимоисключающих пласта реальности. Учение Гераклита ближе к жизни и смерти, к наличному, к фактичности, в конце концов. Парменид пытается смотреть шире, трактуя жизнь и смерть как явление обманчивые; его Бытие – вечно, недвижимо, неизменчиво. Но ведь и Гераклит подчиняет существование вселенной вечному закону Истины:
«Мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и действовать в согласии с природой, внимая ей».
Гераклит снова сводит противоположности: истинная свобода возможна лишь посредством ограничения. Движение и изменение всегда происходят в границах сущности. И именно конечность своего бытия человеку должно знать, коль скоро он хочет слыть мудрым.
Итак, Гераклита и Парменида связывает общий пафос Единого. И, думаю, здесь они задевают главный нерв философии, который движет ею от античности и до наших дней.