Ужин

18

А сейчас? Сейчас я стоял на улице и смотрел на своего брата, в одиночестве скучающего за нашим столиком. Трудно было не поддаться искушению провести здесь, в парке, остаток вечера, а еще лучше не возвращаться назад вообще.
Вдруг что-то заверещало, сначала я не понял что; верещание напоминало сигнал мобильного телефона, но не моего.

И все-таки мелодия доносилась из кармана моего пиджака, причем из правого; сам я левша и всегда кладу свой мобильник в левый. Сунув правую руку в карман, я нащупал, рядом с привычными ключами от дома и вскрытой пачкой «Стиморола», предмет, который мог быть только телефоном.

Еще до того как я вынул его, я сообразил, в чем дело. Каким образом сотовый Мишела попал в мой пиджак, я не помнил, но факт оставался фактом: кто-то пытался дозвониться Мишелу. Больше не стесненная закрытым пространством моего кармана, мелодия звучала теперь довольно громко, настолько громко, что я испугался, как бы ее не услышали на другом конце парка.
— Черт! — выругался я.

Разумнее всего было, конечно, дождаться, пока мелодия не стихнет сама по себе и автоматически не включится голосовая почта. С другой стороны, мне не терпелось снова побыть в тишине.
К тому же мне было интересно, кто звонит.
Я взглянул на дисплей, чтобы прочесть имя абонента, но необходимость в этом отпала. В темноте на дисплее вспыхнула фотография, и, хотя снимок был расплывчатым, я без труда узнал лицо собственной жены.

По какой-то причине Клэр звонила нашему сыну, и был только один способ докопаться до этой причины.
— Клэр? — сказал я, сдвинув крышку телефона.
Никто не ответил.
— Клэр? — повторил я, оглядевшись вокруг. А что, если моя жена сейчас вынырнет из-за дерева и все это окажется шуткой, смысл которой, правда, я пока не улавливал?
— Папа?
— Мишел! Ты где?
— Дома. Я искал… я не мог… А где ты???

— В ресторане. Мы же тебя предупреждали. Но как… — «Как у меня оказался твой мобильник?» — хотел спросить я, но вовремя прикусил язык.
— А почему у тебя мой мобильник? — спросил мой сын, не с возмущением, а скорее с удивлением.

Его комната перед уходом в ресторан, его мобильник на столе… Что ты там делал? Ты говорил, что искал меня. Зачем? Был ли тогда мобильник сына у меня в руках? Или я положил его обратно на стол? Просто так. Я искал тебя. Возможно ли?.. Но тогда я должен был быть в пиджаке. А дома я никогда не ношу пиджаков. Я попытался сообразить, почему я отправился в комнату сына в пиджаке.

— Понятия не имею, — сказал я как можно небрежнее. — Я удивлен не меньше тебя. То есть наши телефоны, конечно, похожи, но не мог же я…
— Я его обыскался, — прервал меня Мишел. — Поэтому набрал свой номер, чтобы услышать, где он зазвонит.

Фотография его матери на дисплее. Он звонил с домашнего телефона: всякий раз, когда на его сотовый поступал звонок с домашнего телефона, на дисплее высвечивалась фотография его матери. «Не отца, — пронеслось у меня в голове. — Не нас обоих». В тот же самый момент я представил, как нелепо выглядела бы фотография родителей, сидящих как голубки на диване в гостиной: счастливый брак. Мне звонят папа и мама. Папа и мама хотят со мной поговорить. Папа и мама любят меня больше всех на свете.

— Извини, дружище. По глупости я сунул в карман твой мобильник вместо моего. Твой отец стареет.
С домом ассоциировалась мама. Клэр. Я не обижался, в каком-то смысле я даже успокоился.
— Мы не задержимся надолго. Через пару часов он снова будет у тебя.
— Вы где? А, вы ужинаете, ты уже сказал. В том ресторане, что в парке напротив кафе? — Мишел назвал кафе для простых людей. — Это недалеко.
— Не беспокойся. Ты скоро его получишь. Максимум через час.

Звучал ли мой голос по-прежнему бодро и весело? Или же в моем тоне сквозило нежелание встречаться с сыном в ресторане?
— Слишком долго. Мне… мне нужны кое-какие номера, мне надо кое-кому звякнуть.
Он смутился или мне показалось?
— Давай я посмотрю. Какой номер тебе нужен?

Нет, тон был выбран неверно. Этаким дружбаном-папочкой я быть не хотел, папочкой, которому позволено копаться в телефоне сына, поскольку «у них нет друг от друга секретов». Слава богу, Мишел до сих пор называл меня папой, а не Паулом. Меня всегда коробило, когда семилетние дети обращались к отцу «Йорис», а к матери «Вилма». В этом есть фальшивая непринужденность, в конце концов всегда оборачивающаяся против самих же родителей. От «Йориса» и «Вилмы» всего один шаг к «Я же просил арахисовую пасту, Йорис!». После чего бутерброд с шоколадной стружкой отправлялся в мусорное ведро.

В своем окружении я достаточно часто встречал родителей, глуповато хихикающих в ответ на подобные заявления своих детей. «Современные дети слишком рано вступают в подростковый возраст», — легкомысленно бросали они в свое оправдание, не умея или боясь посмотреть правде в глаза. В глубине души они, конечно, надеялись, что дети, называя родителей по имени, будут больше и дольше их любить.

Отец, предлагающий поискать номер в мобильном телефоне своего пятнадцатилетнего сына, зашел бы слишком далеко. Он тут же обнаружил бы, сколько девушек значится у него в списке и какие пикантные фоновые изображения загружены для дисплея. Нет, у моего сына и меня как раз таки были собственные секреты, мы уважали личную жизнь друг друга, мы стучались друг другу в комнату, когда дверь оказывалась закрыта. И мы не разгуливали нагишом по квартире и не выходили из ванной, не прикрывшись полотенцем, потому что нам, дескать, нечего скрывать, как принято в семьях «Йориса и Вилмы».

Но я уже копался в телефоне Мишела. И обнаружил вещи, не предназначенные для моих глаз. С точки зрения Мишела, оставлять у меня свой телефон еще на час было смертельно опасно.
— Нет, папа. Я сейчас приеду за ним.
— Мишел? — сказал я, но сын уже отключился. — Черт! — крикнул я во второй раз за этот вечер, и в тот же момент из-за живой изгороди появились Клэр и Бабетта. Моя жена обнимала Бабетту за плечи.

За считаные доли секунды я принял решение не прятаться в кустах, а выйти им навстречу. Ведь все могло бы кончиться плачевно. Клэр могла увидеть, как я прижимаю к уху телефон Мишела, и заинтересовалась бы, с кем это я разговариваю (втайне от всех!), уединившись в саду.
— Клэр! — Я помахал им и двинулся в их сторону.
Бабетта все еще промокала глаза носовым платком, но слез больше видно не было.
— Паул… — сказала моя жена.

Назвав мое имя, она посмотрела на меня и, возведя взор к небу, издала воображаемый вздох. Я знал, что это означало, я уже не раз видел это выражение на ее лице, например тогда, когда ее мать приняла недавно слишком большую дозу снотворного в доме престарелых.
«Это еще хуже, чем я думала», — говорили глаза и вздох.
Бабетта, убрав носовой платок, тоже посмотрела на меня:
— О, Паул, дорогой мой Паул…
— Горячее уже подали, — сообщил я.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь