Untitled

Георгий КСЕНЗОВ

Огни

Чарвака

ИЗДАТЕЛЬСТВО

«УЗБЕКИСТАН»

ТАШКЕНТ

1968





Люди идут сквозь гранит, на капроновых веревках карабкаются по отвесным кручам, цепляются за крохотные «пятачки» рядом с гнездами горных орлов. Вгрызаются победитом в скалу. Взрывами потрясают горы. Укладывают бетон. Прокладывают дороги. Капризную реку, направляют» новое русло. Отсыпаю* гигантскую плотину. -В горах, как в сказке, вырастает красавец-город. Смелые, сильные, красивые люди преображают ущелье. Они строят уникальное сооружение — Чарвакский гидроузел.

Герои книги проходчики и монтажники, каменщики и взрывники, бетонщики и экскаваторщики — люди самых разнообразных профессий, влюбленные в свое дело. Книга написана по горячим следам событий.

Георгий Ксензов более двух лет жил вместе со строителями, работал редактором газеты «Огни Чарвака», заместителем секретаря парткома «Чарвакгэсстроя». Автор с теплотой и восхищением повествует о гидростроителях, чьими руками зажигаются «земные звезды, которые теплее и ярче небесных».

Эпопея Чарвака еще не закончена.





ОГЛАВЛЕНИЕ

СЛУШАЙТЕ, ТОВАРИЩИ ПОТОМКИ! 4

ТАК НАЧИНАЛСЯ ЧАРВАК.. 5

ПЕРВЫЕ ШАГИ.. 8

ЛЕГЕНДА ГОР. 11

ТРАССА МУЖЕСТВА.. 14

ЖЕМЧУЖИНА В ЭЛЕКТРИЧЕСКОМ ОЖЕРЕЛЬЕ. 18

ЧАРВАКСКАЯ ГЭС.. 19

САМЫЕ ПЕРВЫЕ. 23

ПИОНЕРЫ.. 24

ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ.. 25

СКВОЗЬ ГРАНИТ. 26

ЛЮДИ И БУДНИ ЧАРВАКА.. 28

ВЗРЫВ — СТРОИТЕЛЬ. 41

ВСТРЕЧА В СКАЛАХ.. 44

ДОРОГА В ОБЛАКАХ.. 48

СТРОИМ НА ВЕКА.. 50

БИТВА ЗА КАНАЛ.. 54

СЛОВО РОМАНТИКАМ.. 60

ИДУТ И ИДУТ МАШИНЫ... 61

РУКИ ЗОЛОТЫЕ. 64

ОГНЕННЫЕ АВТОГРАФЫ.. 70

ПОЕДИНОК.. 79

РЯДОМ С ОРЛАМИ.. 85

КОМСОМОЛЬСКИЕ СЕРДЦА.. 90

СГУСТОК ЭНЕРГИИ.. 101

НАКАНУНЕ ШТУРМА.. 103

НЕ НА ГОД, НЕ НА ДВА — НА ВЕКА! 109





СЛУШАЙТЕ, ТОВАРИЩИ ПОТОМКИ!

Пройдет несколько лет. Из Чарвакского ущелья уйдут последние строители. На месте, где в глубоком каньоне еще в сентябре 1966 года бился о камни, пенился Чирчик, встанет уникальная, каменно-набросная плотина высотой 168 метров. А чуть пониже, на правом берегу Чирчика будет стоять красивое здание с четырьмя турбинами мощностью в 600 тысяч киловатт. По высоковольтным проводам в города и села республик Средней Азии и Казахстана отсюда польется непрерывным потоком энергия, дешевая энергия Чирчика. Богатырская грудь плотины будет удерживать целое море воды — два миллиарда кубометров.

Придут на берег этого моря из соседнего лагеря в красных галстуках пионеры, залюбуются величественным сооружением, светлым городом, утопающим в зелени, а в вечерние часы — морем огней, которое разольется вокруг водохранилища, по Чирчикской долине. Попросят они своего вожака рассказать о тех, кто строил гидроузел, как работали, как жили гидростроители, о чем они мечтали, каким был край до начала строительства. Сможет ли комсомолка 80-х годов ответить пытливым ребятам на их вопросы?

Сможет. Но только в том случае, если уже сегодня мы коллективно начнем создавать историю Чарвака. Память не удерживает долго факты, фамилии, имена людей. К тому же строитель сегодня возводит Чарвакскую ГЭС, завтра его откомандируют на Нурек, через несколько лет он переберется со своим семейством на Чаткал строить новую гидростанцию.

История нашей республики писалась кетменем, взрывами аммонита, пробивающего каналы, дороги, ковшом экскаватора, плугом, огнем электросварки. Были двадцатые годы, когда была построена по ленинскому плану ГОЭЛРО первая в Средней Азии гидростанция — Бозсуйская. Тридцатые годы ознаменовались строительством Нижне-Комсомольской, Тавакской ГЭС, Головным узлом. В историю республики было вписано немало славных строк. Шестнадцать гидростанций Чирчик-Бозсуйского каскада — шестнадцать строк, записанных золотыми буквами в летопись Узбекистана, шестнадцать самоцветов в электрическом ожерелье республики.

Поредели ряды участников тех героических дней. А ветераны не привыкли говорить о себе. А как хотелось бы знать о первопроходцах, об их труде и подвиге. Долг современника — собрать по крупицам то, что еще можно собрать: факты, данные о покорителях и покорении Чирчика. Создать историю Чарвакской ГЭС.

Мне посчастливилось как журналисту часто бывать с первых дней на строительстве Чарвака. А позже жить и работать вместе со строителями. Считаю своим долгом внести посильную лепту в дело создания истории строительства Чарвакской ГЭС. Чувствую себя богачом: был у истоков истории Чарвака. У меня подшивки газеты «Огни Чарвака», десятки блокнотов, дневники, сотни фотографий…





Блокноты журналиста. Измазанные, поистёртые, помятые. В них целая история, в этих кривых, разбегающихся в разных направлениях строчках, в цифрах, пометках, написанных наспех на колене, в машине, двигающейся по ухабам, на строительных лесах, в чарвакском метро — туннеле. На многих листках следы дождя, краски, брызги раствора. И размытыми чернилами, а подчас стёртым карандашом — краткие биографии людей, справки, схемы, фамилии, имена. Из этого сумбура, часто не датированного, надо выбрать главное, интересное, самое нужное. Память — несовершенная штука. И написанное в спешке полностью восстановить, расшифровать трудно. А писать о людях, строящих Чарвак, об их делах непременно нужно.

ТАК НАЧИНАЛСЯ ЧАРВАК

Блокнот первый, январь, год 1963-й.

Еду в Ходжикент. Чихает мотор. Шофер говорит: «Старикам трудно покидать землю отцов. Молодёжь — радуется.» Чайхана. Бр-р-р! Грязно. Холодно. Тонет «Москвич». Отдел кадров. Первые кубометры грунта. Интересная биография.

Добирался до Ходжикента из Чирчика четыре часа. До Газалкента автобусом. Набит до предела. Многие едут с чемоданами, узлами. Только и разговоров, что о Чарвакском гидроузле. На заднем сиденье вихрастый малыш пытал отца:

— А Чарвак большой город? Больше Уч-Кургана?

— Не видел, сынок, не знаю. Наверное — маленький. Вот приедем, посмотрим, построим, деревья, цветы посадим.

— Там, наверное, и школы нет?

— Построим. Не волнуйся, будет, где учиться.

В Газалкенте часа полтора «голосовал». Шел снег. Пожалел, что не оделся потеплее. В кабине самосвала чувствовал себя, как в раю. Шофер оказался разговорчивым.

— Со всех уголков тянутся люди. И откуда только прослышали? Ведь только начинается.

— Читать все умеют. Радио слушают.

— Нет, тут что-то другое. Ждали начала, готовились к нему. Со всех селений, что близко лежали, приехали, пришли в Ходжикент: из Бурчмуллы, Хумсана, Наная, Сиджака. Кое-кто уже поработал в изыскательских экспедициях. Знают, что такое Чарвак.

— Переселяться придется многим. Проблема.

— Старикам трудно покидать землю отцов. Молодежь радуется. Новая жизнь начинается в этом краю.

В километре от Ходжикента, там, где отвесные скалы прижимают дорогу к каньону, мотор зачихал, как тяжело простуженный, и умолк. Шофер, повозившись под капотом, развел руками:

— Извините, но дальше придется идти пешком. Хлам, а не машина. Вот самосвалы придут, уйду на стройку.

В чайхане «горячо». Густо накурено. Спорят.

— Был я сегодня в отделе кадров — траншею, говорит, рой, а я верхолаз-монтажник.

— Ты, кстати, на каких стройках работал?

— Там, где платят,— не скрывает «верхолаз»,— из возраста романтиков вышел.

— Ты уйди отсюда по-хорошему, не порти аппетит,— тихо так сказал, но веско, молчавший до этого шофер в кожанке.— Похожего на тебя я вчера встречал на барахолке, в Чирчике. Работничек.

И все. Словно отрубил.

Ночью выпал снег прилипчивый, мокрый. «Москвич» долго мыкался в поисках дороги. В конце концов увяз по самую раму в бело-черном месиве.

Из него вышло двое: женщина в узких брюках, в вязаной шапочке с кисточкой и высокий мужчина. Он нагнулся к дверце и густым басом произнес:

— Отдохни немного, Раиф. Мы с Галиной дойдем до управления. Пришлем подмогу.

— Будешь тонуть глубже — выпрыгивай,— улыбнулась женщина в брюках.— Это тебе не Уч-Курган. Здесь пока асфальта нет. Привык там франтом в полуботинках щеголять.

Шоферу было не до шуток.

— Получу из-за вас от начальства взбучку. Он же мне сказал быстренько возвратиться. В Бостандык ехать надо.

— Со мной же дама, Раиф. Понимать надо.

— А нам за ней и на машине не угнаться. Геодезист!

Двое зашагали в сторону ущелья. Там, на окраине Ходжикента, штурмуют вагончик на колесах. Говор, смех, шутки.

— Второй день не могу добраться до окошка. Безобразие!— возмущается парень в фетровой шляпе.— Никакого порядка.

— Доберись до окошка, предложи свои услуги отделу кадров, может, сразу порядок наведешь. Ты, видать, грамотный,— слышится иронический голос из толпы.

У распахнутой двери вагончика народ уже здешний, прошедший «через окошко» отдела кадров. Из дверей выходят возбужденные, радостные: завтра — на работу!

В вагончике теснее, чем в автобусе Чирчик — Бостандык в базарный день. Там люди находятся в двух положениях — в сидячем и стоячем. В вагончике и сидят, и стоят, и лежат. С верхней полки свешиваются портянки, торчат две пары ног в шерстяных мокрых носках. Отдыхают, сушатся.

За столиком, заваленным кипами чертежей, Игорь Ильич Каминский. Он только сегодня назначен начальником еще не существующего участка. И сразу же на плечи навалилась куча дел. Вокруг столика бригадиры, мастера, рабочие.

— Нет чертежей столярного цеха.

— Есть. Надо поискать. Зайдешь через два часа.

— Нужна машина. Уже два дня не могу завезти доски. Люди простаивают.

— Машина ушла в Бостандык. Как только возвратится, направлю в ваше распоряжение.

За дверь шагнешь — поземка. Невдалеке вырисовывается ущелье. Где-то метрах в двухстах лязгает экскаватор. Возле экскаватора многолюдно. Фотокорреспондент пытается отыскать удобную точку для съемки. Кадры уникальные — на основных сооружениях вынимаются первые кубометры грунта.

Перед экскаватором женщина в вязаной шапочке с кисточкой забивает колышки. Это геодезист Галина Тамбовская. Приехала из Уч-Кургана.

В конце декабря завезли вагончики. Затем доставили два бульдозера, трактор. Потом встречали у Каранкуля трайлер с первым экскаватором. Еле перетащили через сай, доволокли до Ходжикента. Дальше экскаватор «топал» по улочкам, по зыбким мостикам до вагончиков своим ходом. На переход потребовалось двенадцать часов. За его рычагами Николай Колбасин, опытный экскаваторщик.

Лет двадцать пять проработал трактористом, экскаваторщиком. Последнее время в Голодной степи прокладывал канал. Его сменщик Шамиль Загидулин тоже из Голодной степи. Вместе там работали. На них положиться можно. У каждого на счету миллионы кубометров породы. Конечно, не случайно этому экипажу доверено было вынуть первые кубометры грунта на отводящем канале.

У сибиряка Николая Алексеевича Колбасина интересная биография. В тринадцать лет пошел в конюхи: война заставила. Подростком сел на трактор, пахал землю; в восемнадцать лет — бригадир тракторной бригады.

— Тогда это было обычным,— говорит Колбасин,— взрослые-то мужчины на фронте были.

После войны приехал в Узбекистан. Здесь освоил специальность экскаваторщика. Строил Ак-Кавакскую ГЭС на Чирчике, расширял, углублял деривационный канал до Барража. В пятьдесят третьем отправили в «Самаркандгэсстрой». Отсыпал плотину на реке Даргом. Оттуда вместе с семьей приехал в Голодную степь. Жилья не было, жили в палатках. Летом нестерпимый зной, песчаные бури, зимой пронизывающие ветры, холод, дожди. Немало лиха хлебнули. И все-таки канал построили. На глазах вырос город. По заслугам там и квартиру получили. Последние три года работал на шагающем. Заработки были хорошие, прижились уж на новом месте. Но приехал Килинкаров, рассказал о Чарваке. Трудностей не скрывал.

— Чарваку нужны механизаторы,— особенно он нажимал на это — механизацию. Ведь был Александр Килинкаров начальником управления механизированных работ.— Жилья нет. Будет. Стройка рассчитана на 6—7 лет. Подумайте, о своем решении сообщите завтра.

— Всего одна ночь на размышление. Маловато.

Разговор с женой был не из легких. Устала она уже от кочевой жизни. Да и семейство большое — шесть человек. Утром сказала: «Поезжай: Посмотри».

СТРАНА —ЧАРВАКУ.

Чарвак. Строительная площадка. По горным дорогам идут десятитонные КрАЗы и двадцатитонные БелАЗы, громыхают ковшами экскаваторы, гудят тракторы, бульдозеры. Стучат по рельсам составы с грузами для стройки. Глубоко под землёй в скалы вгрызаются буры самоходных установок…

На вооружении у строителей Чарвакской ГЭС около пятисот грузовых автомашин, более двухсот экскаваторов, бульдозеров, кранов, грейдеров, много другой техники.

Свыше пятисот предприятий страны поставляют Чарваку механизмы, машины, оборудование, материалы, запасные части.

Чарвакская ГЭС — народная стройка. Её строит вся страна. В раскалённых доменных печах Магнитки выплавляется сталь, в цехах заводов сотен городов страны изготовляются умные, самые совершенные машины, механизмы. И всё это — для Чарвака.

В тиши кабинетов конструкторских бюро, в лабораториях научно-исследовательских институтов рождалась Чарвакская гидростанция.

Ни одна республика, ни один промышленный центр страны не стоит в стороне от строительства этого гидроузла.

Представители сорока семи национальностей работают на Чарваке.

Москва и Ленинград, Братск и Темиртау, Минск и Иркутск, Фрунзе и Самарканд, многие десятки других городов Советского Союза, затерявшиеся в сибирской тайге леспромхозы дают продукцию Чарваку.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Блокнот второй, февраль — март, год 1963-й.

Главное — машины. Управление перебирается под чинары. Мешает тутовник. Детсад будет в зелени. «Комсомольцы, беспокойные сердца…» «Ниночка, потри нос». Кацо. выручай! Первый автоинспектор.

Моросит мелкий, нудный, холодный дождь. Островки снега. Безбрежное море грязи, именуемое строительной площадкой. В отводящем канале три экскаватора. Стоят.

— Не было экскаваторов — были машины, появились экскаваторы — нет машин,— возмущается мастер Николай Рыбалкин, по-военному подтянутый парень. Из-под телогрейки полосатая тельняшка — он недавно демобилизовался из флота.— Стоим без дела.

Подошло сразу пять МАЗов. Лицо мастера посветлело.

— Главное, чтобы были машины. За нами дело не станет.

Вечером присутствую на планерке в новой конторе, что под чинарами. Конторы еще нет, есть одна комната на втором этаже. Остальные еще не отделаны. Вместо стульев — длинные деревянные скамейки, стол — обычный топчан. К сырой стене прибит гвоздями план застройки первого микрорайона. В кабинете прорабы, мастера, проектировщики, представители облшелка и райшелка. Они здесь тоже не лишние.

— Мы должны приступить к застройке этого микрорайона, — говорит начальник стройки Г. М. Арамбицкий, — притом немедленно. Рабочих хватает. Им нужно жилье, детский сад. Считаю, что проект надо скорректировать.

— Геннадий Моисеевич, детский сад нельзя смещать, нарушается общая планировка жилого массива.

— Это же преступление — губить такой прекрасный сад,— буквально взрывается Арамбицкий. — И все потому, что проектировщики не подумали о детях, ведь у них не будет ни одного зеленого кустика.

— Проект изменять не будем. — Это твердое слово проектировщиков.

— Тогда мы сами его изменим. Деревья сохраним. — Это слово Арамбицкого. Слово решающее,

— Приступаем к работам завтра. Для пересадки тутовника нужно подыскать место. Запишем в протокол: начать корчевку деревьев.

На улице темнота, грязь. Промозглая сырость. Замолкнувший баян неожиданно запел. Звонко, широко. Звуки ударились о соседние скалы, заметались над рекой, В долине. И снова задорная молодежная песня: «Комсомольцы, беспокойные сердца…»

— На Куйбышевской тоже вот так же было. Приехали на голое место. А теперь! Не хотелось уезжать. И сидеть на месте уже было невмоготу.

— Профессия наша такая беспокойная.

— Вот так всегда. Появляются школы, клубы, а мы опять на колесах.

Конец февраля выдался вьюжный. Утрами ветер бросал в лицо горсти холодного песка со снегом. Земля звенела под ударами кирки. Непонятно было — камень это или мерзлый грунт. Траншею долбят Нина Фитюлина, Ия Махова и Люба Кабардицкая. Нина, самая маленькая, играет глазами, постоянно щебечет.

— «Перекур», девчата,— звенит ее голосок,— А знаете, что это будет спальный корпус для курортников. Представьте здесь летний день, пляж. И среди отдыхающих — мы.

— Ниночка, потри нос. Он у тебя совсем белый, — прерывает ее Ия.— А то на тебя никто из курортников не засмотрится.

— Да ну тебя, никогда не дашь помечтать, — все-таки Нина старательно трет нос рукавичкой.

— После обеда на заготовку камня,— это подошел бригадир.— Всей бригадой пойдем на Угам.

Рядом строится шестнадцатиквартирный дом. Поднимается первый этаж. Крановщик Николай Петров подает клеть с кирпичом на стену. Закуривает. Лицо усталое.

Бригадир Иван Еланцев поясняет:

— Ночью освещает строительную площадку, днем подает кирпич, плиты, раствор. И так почти каждый день, каждую ночь. Электричества нет, не хватает механизмов. Трудно.

Невдалеке от строящегося дома скопление техники. Послеобеденные лучи солнца растопили дорогу. Машина, с кирпичом безнадежно застряла в разбитой колее. На помощь к ней спешит грейдер.

— Кацо, выручай!— кричит шофер.

— Дарагой, куда ты суешься в «запретную зону»,— наставляет молодого водителя Али Гусейнов.— Герой нашелся. Здесь только наш брат с помощью аллаха может проехать.

Вместе с шофером Гусейнов закрепляет трос сзади машины. Садится за рычаги управления. Самосвал пятится назад, к дороге.

У обочины группа рабочих грузит кирпич на огромные камни».

— Хватит, кацо, вези.

— Такой груз, дарагой, ты, пожалуй, и сам унесешь. Грузите. У меня же машина, а не забитая кляча.

Кирпичная горка быстро растет на санях.

— Вот теперь хватит,— сани медленно поплыли к строящимся домам.

Водитель Петр Шейфер отчаянно вертит баранку на поворотах. Он из первой десятки шоферов, прибывших на Чарвак.

— Работать приходится по две смены,— говорит он,— и все равно не успеваем. То Ташкент, то Чирчик. Приедешь с рейса, устанешь так, что хочется упасть и сразу же уснуть, а тут приходит механик и просит: «Машины простаивают. Выручай. Нет бензина». Ну и снова в рейс.

Перед съездом к мосту на бугре машина остановилась. Человек в милицейской форме проверил тормоза.

— Осторожнее, парень, дорога скользкая, — посоветовал он. — Вчера здесь машина нырнула прямо с обрыва. Хорошо, что шофер прытким оказался, успел выскочить.

— Все будет в порядке. Не по таким склонам съезжали.

Уже подъезжая к мосту, Петр констатировал:

— Появился первый автоинспектор. А впрочем, он нрав. Скорее бы уже взрывники эту горку «уположили».

ЛЕГЕНДА ГОР

Блокнот третий, март, год 1963-й

Горные вершины отрогов седого Тянь-Шаня, увенчанные сверкающими шапками вечных снегов, устремились ввысь. В ущелье, прорезанном глубоким каньоном, бурлит неспокойный Чирчик. Чуть повыше Ходжикента лежит огромная котловина, образованная отрогами Чаткальского, Угамского, Пскемского хребтов.

Немало легенд ходит о Чарваке. Из поколения в поколение передаются они народными сказителями, от них вест тысячелетней стариной, в них думы и чаяния народа.

Вот одна из них, дошедшая до нас из глубины веков, которую поведал молодым строителям старейший житель этих мест Ахмат-ата. Никто не знает, сколько ему лет, может быть сто, а может быть и больше. Лицо его изрезали глубокие морщины, напоминающие складки соседних гор, и белая борода и выбивающиеся из-под тельпака волосы, казалось, тоже говорили, что он такой же древний, как эти седые горы, на фоне которых он остановился, опершись о суковатую палку из карагача, у огромного камня на берегу Чирчика. Голос старика приглушенный, певучий.

— Давно, очень давно здесь не было ущелья. На этом месте поднимались отвесные скалы, а за ними в огромной чаше плескалось море, на берегах которого росли чудесные сады. Поэтому и назвали этот уголок Чорбаг, что означало «четыре сада».

Сильные, смелые, трудолюбивые люди жили в этом краю. Вдоволь у них было пищи. Ее давали сады, ветви которых гнулись под тяжестью золотистых плодов, охота и горах, рыбная ловля в прозрачном до дна море, которое они назвали Небесным.

Среди этих горных вершин каждым номер звучали изумительные по красоте песни, которые сопровождались торжественной музыкой волн, бьющихся о берега. Гордые люди жили рядом с орлами, и называли они себя в песнях племенем орлов.

Старик медленно повернулся спиной к ущелью и, не торопясь, под неумолкаемый шум реки продолжал свой рассказ.

Чирчикская долина тоже была заселена древними племенами, по ней пробегала небольшая река, которая питалась водами Небесного моря. Бывали годы, когда почти исчезали белые шапки на вершинах. Тогда река становилась ручейком, вода терялась в песках, испарялась. Между племенами возникали распри из-за каждого глотка воды.

Однажды за всю зиму не выпало ни капли дождя, ни снежинки. Уже весной черной от зноя стала долина. Погибали сады, скот, жажда и голод, как меч, косили людей, отчаяние снова приводило живых к битвам за каждый оазис. Но спасения не было.

Тогда собрались старейшины всех племен, проживающих в долине, и стали держать совет.

— Мы должны прекратить вражду между собой. Воды нет, не за что убивать друг друга. Мы должны овладеть ключами Небесного моря и напоить долину,— сказал последнее слово старейший из старейших.

Наутро тысячи и тысячи людей под бой барабанов двинулись в сторону Чорбага.

Неприступной стеной встретили их горделивые скалы. Даже самые сильные, ловкие не смогли добраться и до середины гор.

Изнемогающие от жажды пришельцы слышали за каменной стеной шум прибоя, изредка он выбрасывал через барьер скупые капли воды, которые невозможно было уловить: они испарялись в лучах палящего солнца.

Вечерами сверху доносились обрывки песен. Племя орлов ничего не знало о муках, которые переносили люди в долине. Оно наверняка бы чем-нибудь помогло им.

— Вода находится рядом. Если каждый из нас возьмет по камешку — гора подвинется на метр,— громко сказал предводитель сгрудившимся у подножия людям.— Если же каждый вырвет из ее груди сто камней, то доберемся до сердца и утолим жажду.

Тысячи мужчин и женщин, стариков и детей бросились на гранит. Камнями они начали дробить скалы. Сотни гибли от жажды и усталости, на их место становились тысячи.

— Камнем трудно пробить гору,— подбадривал уставших предводитель, — но камни находятся в наших руках, сильнее и крепче которых нет ничего на свете.

Людям все явственнее с каждым днем стали слышаться могучие удары сердца гор — моря, через невидимые трещины стала проступать вода. Утолив жажду, пришельцы из долины с удесятеренной силой налегли на грудь горы-великана. И она не выдержала натиска. Огромные камни, как песчинки, устремились с потоком вниз, в долину, сметая все на своем пути.

Небесное море уходило все дальше и дальше в пустыню. Говорят, что оно остановилось где-то, успокоилось, найдя себе ложе, я назвали его Аролом.

Старик неожиданно замолчал, задумался.

— Что же стало с племенем орлов?— спросил увлеченный легендой юноша в промасленной спецовке.

— Те, кто жил на берегах моря, были потрясены его внезапным исчезновением. Тяжелые времена наступили для племени орлов. Обнажились горы, оскудела земля, стали высыхать сады. Только глубоко внизу они видели потоки воды, которые рождались где-то под снеговыми шапками и убегали мимо них в долину.

Попытались остановить воду. Лето и зиму люди забрасывали ущелье камнями, заполнили его наполовину. На их глазах снова рождалось море. Радость стала поселяться в жилищах.

Наступила весна. Хлынули мутные потоки половодья, и труд их исчез бесследно. В гневе батыр Палван вырвал из горы огромный кусок скалы. Размахнулся, бросил ere вниз. А вода отбросила глыбу по течению. Разбила ее на два куска. Говорят, что это те камни, на которых лежит мост через Чирчик. Собрал все силы батыр Палван, поднял над головой еще одну каменную громаду, загрохотала она вниз. Вон она лежит… Этот камень считался священным.

Мудрецы решили, что это — кара богов. Люди спустились с гор, расселились по берегам больших и малых рек. Они были трудолюбивы. Сразу же стали строить замечательные города. Кто знает, может, и Ташкент, и Самарканд начали возводить люди из племени орлов.

Проходили чередой столетия, за ними тысячелетия. Постепенно стиралась память о том, что гордые предки жили когда-то на берегу моря. Лишь старая легенда жила в сердце народа. Ее особенно часто можно было услышать, когда становились совсем маленькими шапки на горах, когда люди, животные, сады, поля изнывали от жажды. Но никто не помнил, где находилось Небесное море.

Задрожала под ногами земля, содрогнулись горы. Даже обомшелый камень, у которого стоял рассказчик, кажется немного подвинулся к пропасти. Взгляды всех, обратились в сторону ущелья. Издалека было видно, как нарастал огромный столб из дыма и пыли, увеличивался в размерах, а потом, словно сдружившись с облаками, поплыл вместе с ними, опираясь о скалы. Многократно отразилось в горах эхо.

Всматриваясь старческими глазами в отдаленные вершины, прикрытые синей дымкой облаков и пыли, поднятой из недр горы, Ахмат-ата торжественно произнес:

— Долго, очень долго пришлось ожидать этому ущелью своих орлов… Наконец-то они прилетели. Им под силу штурмовать горы.





ТРАССА МУЖЕСТВА

Блокноты 1963—1966 годов.

Драгоценный груз. Через Угам. Проект — не блин. Грозный вал. Не зная броду — не лезь в воду. Бульдозерист Николай Терентьев.

Телефонограмма пришла утром: «На станцию прибыли вагончики в адрес Чарвакской ГЭС. Срочно вывозите».

Легко сказать: «Вывозите». Сделать труднее. Ведь нет дорог. Нет трайлера, нет моста через Угам, а кругом грязевое море.

Через два часа у начальника строительства собрались командиры производства. Арамбицкий говорит кратко:

— Прибыли первые вагончики. Для жилья. Их надо доставить на левый берег Угама. Там по проекту — «вагонный» городок.

— Вертолет надо заказать,— грустно пошутил кто-то из присутствующих,— Иначе ничего не получится. По нашим дорогам только хворост возить на ишаках.

— Плохой ездок и на ишаке не усидит,— не поворачивая головы, ответил начальник.— Я думаю, что у нас найдутся хорошие ездоки. Трест выделил «мазплощадку». Она доставит к вечеру вагончик к прижимному участку. А дальше придется «конвоировать» его самим.

«Мазплощадка» появилась у прижимного только на другой день к обеду. Встретил ее бульдозерист Виктор Саньков. Он медленно поволок драгоценную ношу по ухабистой дороге, пролегавшей над самым берегом Чирчика. Дотянул до спуска к реке. Дальше одному везти было опасно. На крутом повороте груз мог уйти в Чирчик вместе с бульдозером. На помощь пришла жена Мария. Она приехала сюда на тракторном кране.

— Крепче мужа держи, чтоб не попал в Чирчик к маринкам,—-советует механик Володя Яковлев.

— Вытяну. Завтра будем новоселье справлять.

Но новоселье все-таки на завтра не получилось. Путь оказался нелегким. Дорогу, что пролегла по косогору к Угаму, пришлось расширить, срезать крутые откосы, убрать с пути камни. Угам переходили вброд. Минутами казалось, что вагончик вот-вот соскользнет в воду. И все-таки через сутки «мазплощадку» перетащили на пятачок на левом берегу. Оставалось пройти еще метров семьсот. Эти метры были самыми трудными. Прошло еще двое суток, когда вагончик встал, наконец, около колышков, вбитых геодезистами.

Так от Угама пролегла на левый берег первая дорога. Разбивала ее Галина Тамбовская, первым прошел ее за двое суток Виктор Саньков. Он же доказал, что по этой дороге можно перевозить солидные грузы. С помощью трехтонного крана, бульдозера и смекалки сняли вагончик с площадки, установили его на место, указанное в проекте.

Вопрос о перевозке вагончиков стоял на очередной планерке. На станцию их уже прибыло больше двадцати.

— Если на перевозку каждого вагончика будем тратить по четыре дня, потребуется два месяца. Угробим и бульдозеры, и кран. Но выход есть — часть вагончиков доставим в район Каранкуля. Несколько месяцев люди поживут там. Следует приступить к прокладке дороги на левый берег, до паводка построить временный мост через Угам. Кстати, проект этого моста есть? — обратился Арамбицкий к проектировщикам.

— Будет через два месяца.

— Нам он нужен через две недели.

— Проект — не блин, его за час не «испечешь».

— Поручаю вам, Игорь Ильич, выполнить работу проектировщиков к следующей планерке,— Арамбицкий повернулся в сторону Каминского. — Мост через пятнадцать дней должен быть готов. Иначе мы зашьемся с жильем и автобазой.

Проект был утвержден через три дня. В конце марта бригада монтажников Владимира Тринько, крановщица Маша Санькова уложили на бетонные опоры три швеллера, а бригада плотников Ивана Крестьянникова накатила на них бревна, скрепила между собой скобами. Первого апреля по временному деревянному мосту пошли машины на левый берег Угама.

Проект капитального моста получили только через три месяца. Это было довольно сложное, дорогостоящее сооружение. Кустарный мостик неплохо послужил строителям около двух лет. Правда, хлопот с ним было немало. В конце апреля 1963-го Угам после сильного ливня разъярился, стал размывать берега. Пошли в ход бульдозеры Виктора Санькова, Николая Терентьева. Часть воды из-под моста они отвели по новому руслу. К счастью, паводок быстро сошел. Движение по мосту не прерывалось.

Более грозным был паводок в апреле 1964 года. Дождь не прекращался несколько дней подряд. Небо будто прорвалось. Днем 25 апреля где-то в верховьях Угама прошла сильная гроза. И грозный водяной вал, рожденный в горах, докатился до Чарвака. Над мостом нависла угроза.

Быстро опускались сумерки. По тревоге были подняты сотни людей. На спасение моста пошла вся имеющаяся в распоряжении техника. Бульдозеристы Мария и Виктор Саньковы, Павел Землянов, Виктор Иванов, Николай Терентьев, крановщик Владимир Петров круглосуточно дежурили у моста. Дождь шел более двух суток. Не выходили из машин водители МАЗов Юрий Кувшинов, Александр Нематов, Валентин Жуков, Юрий Хлебников. Вздремнув часок-другой в кабинах, шоферы снова ехали в карьер — за камнем.

На второй день вода начала подступать к быкам нового строящегося постоянного моста — детища бригад Якова Мануйко, Владимира Дмитриева и Ивана Крестьянникова. В течение трех месяцев этот коллектив рыл котлованы под быки. Их то и дело затапливало водой. Насосы не успевали откачивать. Тогда лезли и ледяную воду, вычерпывали грязь ведрами, делали опалубку, укладывали бетон. Спешили. Нужно было поднять быки до паводка, сварить фермы моста. Коварство Угама было уже известно. На .деревянный мост, построенный в спешке, особо не надеялись. А на левом берегу — автобаза, жилье, школа, больница, детский сад.

— Вода отрежет поселок. Допустить этого нельзя,— говорит мастер Валерий Степанов.

— А ты плавать, Валера, умеешь? — не то шутит, не то всерьез говорит рабочий Николай Литвиненко.

На правом и левом берегах, на мосту — сотни людей, бульдозеров, машины, краны. К быкам подновятся камни, делается настил, подтаскиваются бревна. Н. Литвиненко, М. Алынин, Н. Дмитриев, И. Шапошников укладывают бревна, скрепляют их скобами. К полуночи проезд по мосту был готов. Бревна подавал усталый, с красными от бессонницы глазами крановщик Иван Зимовцев.

А Угам продолжает бесноваться. Вот он уже перехлестнул через правый берег. Кто-то из водителей попытался проехать к мосту — осела под колесами галька, МАЗ застрял в пяти метрах от моста. На помощь пришли бульдозеристы. Виталий Иванов и Мария Санькова забросили, шоферу спасительный трос. Через несколько минут машину вытащили на твердое место.

— Спасибо. Думал, уплыву вместе с машиной,— подошел к Маше шофер.

— Не зная броду — не лезь в воду,— посоветовала бульдозеристка.— Или, на худой конец, держись за бульдозер покрепче. Будет надежнее.

Взревел мотор, бульдозер пополз в темноту.

— Ну и дивчина!— восхищенно произнес шофер.— С такой не пропадешь.

Затопило котлован под четвертую опору, начало размывать откос левого берега. Прямая угроза: если уровень чуть поднимется, мост не удержится.

Четыре бульдозера помогали воде обойти мост. Они пробивали ей обходные пути. Напор на мост уменьшился, но опасность еще была. Дождь продолжал лить. Николай Терентьев толкал и толкал камни и плиты. Их хватал мутный поток, отбрасывал к противоположному берегу. Николай потерял счет часам. В ушах сплошной гул мотора, реки.

Уже восемнадцать часов он не покидает кабину. Не первый раз встречается Николай с опасностью, с трудностями. Его-то жизнь не баловала. После окончания Бугурусланского ремесленного училища в 1947 году поехал Николай в далекую Якутию. Работал в геологической партии. Прошел тысячи километров по тундре, по тайге. Строил дороги на крайнем Севере. Работал бульдозеристом. Случалось, буран заставал на трассе. На несколько дней бульдозер становился холодной, неуютной квартирой. А сколько машин приходилось вызволять из снежного плена, из трясины. Случалось, что и к нему приходили на помощь.

Закончилась прокладка суровой трассы, поехал на строительство Куйбышевской ГЭС. Бульдозером с барж сгружал камень в Волгу. Здесь главное — осторожность. Однажды лопнула цепь, скрепляющая баржи, и бульдозер его чудом только не ушел под воду. Спас крюк, случайно зацепившийся за какой-то трос. А искупаться в ледяной купели все-таки пришлось.

Работал на Саратовской ГЭС, возводил многокилометровую дамбу, ограждавшую город от искусственного моря. Случалось всякое. И недосыпал, и мок, и мерз. Такая уж работа у строителя.

Николай первым приехал на Чарвак. Не было еще машин. Работал бурильщиком на входном оголовке. Тоже было не сладко. Производились первые взрывы, пробивались на кручах первые тропы. Затем пересел на бульдозер, прокладывал дороги, строил городок, промышленную базу и этот мост, который сейчас находится в опасности.

Бульдозер подошел к берегу, куда-то в водоворот сбросил очередную порцию камня. Николай нажал на рычаг заднего хода, траки заскрежетали о камень. Не сразу заметил бульдозерист, что машина топчется на месте. Нет, она двигается туда — в водоворот! Донесся чей-то отчаянный голос:

— Прыгай — погибнешь!

И тут только Николай понял, что подмытый берег ползет, ползет вместе с бульдозером, вместе с ним. Невероятным усилием нажал на рычаг. Машина отпрянула назад, гусеница зацепилась за что-то твердое. А к нему с тросом бежит Виктор Иванов. Рядом стоит бульдозер. Вот уже струной натянулся трос. На помощь идет еще один бульдозер, на нем Виктор Саньков. Натягивается второй трос.

— Держись! — кричит Иванов. — Сейчас вытащим. Половина машины уже висит над водой. Медленно, по команде включаются скорости. Общими усилиями вырвались. А потом снова пошли в атаку на Угам.

Прошло три года. Мы стоим с Николаем Терентьевым на берегу Угама. Первого деревянного моста, который дважды спасали во время паводков, который так нужен был строителям, уже нет. Когда был построен новый мост, капитальный, — деревянный разобрали. Только железобетонные плиты и камни, разбросанные рекой, напоминают: здесь шло сражение.

— Признайтесь, страшновато было висеть на одном тросе?

— Профессия наша такая, — спокойно отвечает он. — А поработали тогда здорово. Дождь лил больше недели. И все время дежурили у моста. И не просто дежурили, а стояли, как говорится, насмерть, работали на совесть.

Мимо нас по мосту твердой поступью проходят КрАЗы, 25-тонные МАЗы, богатыри БелАЗы. Среди водителей много знакомых — они с первых дней на Чарваке.

ЖЕМЧУЖИНА В ЭЛЕКТРИЧЕСКОМ ОЖЕРЕЛЬЕ

Из разных блокнотов без номеров, с надписью «Чарвакская ГЭС»

— Граждане! Будьте осторожны! Через две минуты на третий путь прибывает поезд «Ташкент — Чарвак» — заговорили репродукторы.

Серебристым эхом отозвался в скалах сигнал электровоза. Из-за поворота выны...

‏Source charvak.narod.ru