Unknown

Она ставит чайник, чашку и блюдце рядом с пирогом.— В отпуск? — приветливо спрашивает она.Могу сказать, что она старается не смотреть на мой синяк, и я ценю это, но, честно говоря, в этот момент чувствую, что устала его скрывать.Я поднимаю голову, позволяя волосам открыть лицо.— Нет, я только что сюда переехала, — отвечаю я.— У нас здесь не так много новых жителей, зато много туристов.— Понимаю почему. Место чудесное.— Да. Так что же вас привело сюда? Семья? Может, я их знаю. Трудно не знать всех в таком городке, как этот.Отламываю кусочек пирога и качаю головой. Положив его в рот, жую, медля с ответом.— Нет, не семья. Просто захотелось сменить обстановку.— Ох. Конечно. — Она кивает, ее взгляд скользит по моему рту — ране на нем — и обратно к щеке, прежде чем посмотреть мне в глаза. — Это хорошее место для переезда. Я приехала сюда десять лет назад, чтобы начать все сначала. — Она замолкает, что-то обдумывая.Я наблюдаю за выражением ее лица. Похоже, у нее какой-то внутренний спор. Я вижу, когда она решается.Затем говорит:— Простите, что я это говорю, но у вас чертовски большой синяк. Уверена, вы в курсе, но...— Все в порядке. — Я мгновенно прикрываю щеку рукой. Вилка, которую я держала, со стуком падает на стойку.Приятное чувство в груди начинает съеживаться.— Послушайте, можете сказать, чтобы я не лезла не в свое дело, но десять лет назад я была на вашем месте. Прикатила в город, вся в синяках…— Я не вся в синяках. Я всего лишь ударилась лицом о дверь. Это все. Ничего больше. И вы правы, вам действительно не следует лезть не в свое дело, — огрызаюсь я.Это на меня не похоже — быть такой напористой, но я расстроена, что эта женщина отняла у меня чувство прекрасного. Точно так же, как ранее чувство прекрасного украл мой мудак-сосед.Некоторые люди на самом деле могут похитить ваш свет.А я не хочу быть рядом с такими людьми.Встав, засовываю руку в карман и вытаскиваю деньги, чтобы заплатить за еду и убраться отсюда к чертовой матери.Вот вам и пирог и возможность получить работу.— Слушай, прости, — успокаивает она, кладя руки на стойку. — Я не хочу вмешиваться. Просто знаю, каково это — быть новичком в городе с... — она показывает на свое лицо, — убегая от человека, который наградил ими тебя.Я прикусываю щеку изнутри.— Это была дверь.— Ладно, — она кивает, — это была дверь. Я тебя услышала. И мне жаль, что я тебя расстроила. Пирог за мой счет. Пожалуйста, останься и доешь.На мгновение я замираю, глядя на выражение ее лица, на теплоту в нем, и понимаю, что она только искренне пыталась проявить заботу. И еще понимаю, что смотрю на женщину, которая прошла через нечто подобное тому, через что прошла я.Медленно сажусь обратно и беру вилку, отделяя от пирога еще один кусочек.— Зови, если тебе что-нибудь понадобится, — говорит она мне, прежде чем отойти к другому клиенту, подошедшему к стойке, чтобы оплатить счет.Я ем и пью чай в тишине, слушая музыку, звук кастрюль, гремящих на кухне, и низкий гул болтовни.Я как раз допиваю чай, когда она снова появляется передо мной.— Принести что-нибудь еще? — спрашивает она.— Нет, спасибо.— Я сожалею о том, что сказала раньше, — говорит она. — Все моя настойчивость.— Все в порядке. Наверное, я немного погорячилась, — признаюсь я.— Нет. Ты имела полное право сказать то, что сказала.Ее слова заставляют меня чувствовать себя немного лучше.— Можно я кое-что скажу... — продолжает она. — И только потому, что в городе ты новенькая и никого не знаешь, но чай без кофеина... Обычно есть только одна причина, по которой женщина заказывает здесь что-то без кофеина, и это потому, что она беременна. Так вот, я не спрашиваю, а просто говорю, что если это правда, то тебе понадобится врач, а лучший здесь — доктор Мазерс.— Доктор Мазерс, — повторяю я. — Я ему позвоню. Спасибо.Ее взгляд скользит по моему все еще плоскому животу.— Итак... какой срок? Если не возражаешь, что я спрашиваю.Я понимаю, что она — единственный человек, кроме миссис Форд, которому я рассказала о ребенке.У меня такое чувство, что на самом деле она не слишком любопытна. Она заботливая. Вот почему я не против ответить.— Точно не знаю. Но не такой уж большой.Она одаривает меня доброй улыбкой.— Ну, в этом тебе поможет доктор Мазерс. И, кстати, поздравляю.— Спасибо. — Я соскальзываю с табурета и встаю.— Ну, если тебе что-нибудь понадобится… — Она замолкает, ожидая, что я назову свое имя.— Кэрри, — восполняю я пробел.— Кэрри. Я Сэди, как ты, наверное, уже догадалась. — Она указывает на свой бейдж. — И ты, вероятно, уже поняла, что заведение принадлежит мне.— Для этого не нужно быть гением.Я улыбаюсь, и она смеется.— Ну, я просто хотела сказать, что если тебе что-нибудь понадобится — пирог, чай без кофеина, — ты знаешь, где меня найти.— Вообще-то, мне кое-что нужно… — Я бросаю взгляд на вывеску в окне, прежде чем снова посмотреть на нее. — Не знаю, как ты относишься к тому, чтобы нанимать беременных женщин, но мне очень нужна работа.— Ты раньше работала официанткой? — спрашивает она.Я прикусываю губу.— Нет.— Когда сможешь начать?— Завтра, — предлагаю я.Она задумчиво поджимает губы.— Как смотришь на то, чтобы поработать в утреннюю смену?— Прекрасно. — И это правда.— Ладно. Будь здесь завтра ровно в шесть утра, и я покажу тебе, что к чему.— Я... принята? — спрашиваю, смея надеяться.Выражение ее лица смягчается, и она улыбается.— Ты принята.Моя улыбка больше, чем этот город.— Большое спасибо, Сэди. Не могу выразить, как я тебе благодарна.— Сначала поработай в утреннюю смену, и мы посмотрим, будешь ли ты по-прежнему испытывать то же самое, — шутит она.Я смеюсь.Смех звучит легко. Я чувствую себя легко.— Ладно, — я направляюсь к двери, — увидимся завтра утром.— Кэрри, — тихо зовет она, и я останавливаюсь и оборачиваюсь. Она делает ко мне шаг, и понижает голос. — Только хочу сказать… я очень рада, что ты ушла от... двери.Момент внезапно оказывается отягощен невысказанными словами. Но я чувствую в ней родственную душу. Будто, наконец-то, разговариваю с кем-то, кто меня понимает.Кто знает, каково это — жить той жизнью, что была у меня.Кто знает, почему я до сих пор чувствую потребность лгать и скрывать, откуда на самом деле появились мои синяки.Стыд, который все еще живет во мне.Слегка улыбаюсь, прижимая руку к животу.— Я тоже, — говорю тихо. Я уже собираюсь отвернуться, когда меня что-то останавливает, и я ловлю себя на том, что говорю: — Могу я кое-что спросить?— Конечно, — она улыбается.— А та... э-э... дверь, от которой убежала ты, она тебя нашла?— Нет, — уверенно отвечает она. — Моя дверь так меня и не нашла.      

Кэрри «У меня есть работа! Настоящая работа!»Я бы бежала вприпрыжку всю дорогу до дома, если бы руки не были заняты пакетами с неприличным количеством покупок.Но мне некого винить, кроме себя.В магазине, где, к счастью, продавались также простыни и банные полотенца, я немного увлеклась. Но тут я поняла, что мне нужны подушки, поэтому купила две, а также все самое необходимое — хлеб, молоко, яйца, апельсины для свежевыжатого сока по утрам, смесь для оладий и бекон.Итак, домой я несу много всего. Здесь нет ни местных автобусов, ни такси.Поэтому остается идти пешком.Я уже на улице, недалеко от дома. Здесь нет тротуара, поэтому иду посередине дороги, чтобы водители могли меня увидеть. Не то чтобы до сих пор мимо меня проезжали машины.Необходимость в машине становится все более и более очевидной, потому что, чем больше будет расти живот, тем добираться до дома пешком будет труднее.Но, начав зарабатывать деньги на новой работе, я, надеюсь, смогу купить ее в ближайшее время.Просто не верится, что меня приняли. Я не работаю с восемнадцати лет. После окончания школы я работала кассиром в местном супермаркете, как раз перед тем, как встретила Нила. После переезда к нему, он заставил меня уволиться.Что ж, эту работу я никогда не брошу. Единственный способ от меня избавиться — это уволить.«Господи, а что, если я плохо справлюсь с работой, и Сэди меня уволит? Я никогда раньше не работала официанткой. То есть, я знаю, что нужно принимать заказы и приносить еду из кухни клиенту, но что, если забуду, кто что заказал, и все перепутаю?Нет, все будет хорошо».Сэди покажет мне, что делать, и я все прекрасно пойму. Потому что мне нужна эта работа.Нам с ребенком нужна эта работа.Я справлюсь, без проб...«Ну, обалдеть!»Один из пластиковых пакетов с покупками рвется, и продукты вываливаются на дорогу.Пачка с молоком лопнула и содержимое выливается на дорогу. Апельсины катятся во все стороны, и у меня не очень хорошее предчувствие насчет яиц.Поставив остальные пакеты, быстро открываю коробку с яйцами, проверяя их.Да, им конец.«Вдвойне обалденно!»Подбираю смесь для оладий и бекон, а затем начинаю бегать за апельсинами, собирая их.Услышав рев автомобильного двигателя, поднимаю голову, видя, как в мою сторону направляется грузовик.С полными руками продуктов громко кричу:— Эй! Вам нужно остановиться. Мои вещи на дороге!Но грузовик не останавливается, и я полагаю, водитель не может меня услышать из-за шума двигателя.Переложив продукты в одну руку, другой машу водителю, чтобы привлечь его внимание.Но это, кажется, не работает.Во всяком случае, грузовик, даже вроде, ускорился. И он все ближе и ближе к остальным моим покупкам.Делаю шаг вперед, роняя всю еду, и начинаю размахивать руками в воздухе, чтобы обратить на себя внимание водителя.В пакетах новые подушки, постельное белье и полотенца.— Эй! — повторяю я, крича и размахивая руками. — Вы должны остановиться!Но грузовик не останавливается, и я испускаю крик «Нет!», когда большие колеса проезжают прямо по пакетам с покупками.— Ах, ты, б*яха-мухин ах-уехавший сын! — кричу я вслед удаляющемуся грузовику.«Не могу поверить!»Слегка взвизгиваю от огорчения, видя теперь уже раздавленные пакеты.И, о боже, содержимое расплющенной коробки с яйцами теперь размазано по всем пакетам и новым банным полотенцам.Стиральный порошок я не купила, поэтому пока не смогу их постирать, а значит, до тех пор мне придется пользоваться старым потрепанным полотенцем из ванной.Ну что ж, со мной случались вещи и похуже.И единственное, что спасло постельное белье и подушки — полиэтиленовая пленка, в которую они упакованы. Пусть их немного раздавило, но они все еще пригодны.Вернувшись, собираю апельсины, смесь для блинов и бекон. Затем осторожно поднимаю пакеты с покупками.С них капает яичный желток.«Гадость».Снова отправляюсь в путь.Не могу поверить, что водитель так поступил. Не может быть, чтобы он или она хотя бы не видели меня. Вполне справедливо, если меня не было слышно, но я буквально скакала по всей улице, размахивая руками.Но кто бы это ни был, он просто решил меня проигнорировать и проехаться по моим вещам.Завернув за угол, иду по улице к своему дому.Я как раз собираюсь свернуть на свою дорожку, когда на подъездной дорожке моего сердитого соседа замечаю грузовик.Грузовик, который только что проехался по моим вещам.Я уверена, что это тот грузовик, потому что он был синего цвета, с большими серебряными буквами «Форд» на передней решетке — точно такой же грузовик сейчас стоит на его подъездной дорожке.«Это был он!О, мой бог! Этот парень... он... ну, он абсолютнейший паршивец!»И как раз в тот момент, когда думаю об этом, этот паршивец собственной персоной появляется из-за грузовика, неся в руках пакет с чем-то — вероятно, с продуктами — что раздражает меня еще больше.Увидев, что я стою и смотрю на него, он останавливается.Его взгляд опускается на пакеты в моей руке. Потом поднимается к моему лицу.Он хмуро глядит на меня. Темные брови над суровыми глазами похожи на резкие мазки.— В чем, черт возьми, твоя проблема? — рявкает он на меня. — Разве ты не знаешь, что пялиться, мать твою, невежливо?От такой наглости у меня отвисает челюсть.Он проехался по моим вещам, а потом имеет наглость стоять там и говорить мне все это.«Наглый... щучий сын!»Хочу что-нибудь ответить. Но не знаю, что.Я не умею вступать в конфронтацию.Но если бы и умела, то не успеваю произнести ни звука, потому что он бросает на меня последний презрительный взгляд, прежде чем резко повернуться и войти в дом, громко хлопнув дверью.Оставив меня стоять с широко открытым от шока ртом.Дважды за один день он повел себя со мной таким образом.Дважды нагрубил, а потом просто ушел.«Ох! Мне очень, очень не нравится этот парень!»Протопав по дорожке к дому, захожу внутрь, бросаю пакеты на кухонный стол и издаю звук разочарования.«А-а-а!»Клянусь богом, в следующий раз, когда он выплеснет на меня какую-нибудь гадость, я выскажу ему все, что о нем думаю.«Возможно».То есть, я не хочу причинять неприятности или привлекать к себе ненужное внимание.«Нет, перестань вести себя как трусиха.Мужчина унижал и обижал тебя последние семь лет.Хватит».Значит, в следующий раз, когда этот парень заговорит со мной, не подумав, в ответ он получит то же самое.                                 

Ривер Риверу десять лет — Ты опять подрался в школе, — говорит бабушка, как только я переступаю порог.Наверное, ей позвонили из школы, потому что она даже еще не видела моего лица. Правда, у меня всего лишь разбита губа. Другому парню досталось сильнее.Я иду в гостиную, где сидит она.Это дом бабушки. Ну, и мой тоже. Теперь я живу с ней.Бабушка сидит в любимом кресле. Курит сигару. Обычно она не курит их в доме. Всегда на заднем крыльце. Должно быть, дела плохи, если она курит в комнате.Сняв рюкзак, ставлю его на пол возле дивана. И сажусь.Наконец, она смотрит на меня.— С тобой все в порядке? — спрашивает она.— Да, — киваю я. — Рана только на губе.— Ты ее промыл?Я снова киваю.Она затягивается сигарой. Дым взвивается в воздух. Достигает моих ноздрей.Мне нравится этот запах.— Ривер, ты не можешь постоянно драться в школе.Я пожимаю плечами.— Этот парень — полный придурок. Он сказал, что я чокнутый. — «И что моя мама — убийца полицейских, и она должна сгнить в тюрьме».Но не она убийца полицейских. А я. В тюрьме должен сидеть я, а не она. Но она не позволила мне сказать правду.Мама взяла с меня обещание не рассказывать о том, что на самом деле произошло в тот день на кухне. Даже бабушке.Сказала, что однажды уже подвела меня. На этот раз она все исправит.Я даже не знаю, что она имела в виду.Я знал лишь то, что не хотел, чтобы маму забрали. Но и в тюрьму мне тоже не хотелось. Мне было страшно.И я боюсь до сих пор.И злюсь. Чертовски злюсь все время.— Не употребляй это слово, — говорит мне бабушка. — И ты не чокнутый. — Она наклоняется вперед, чтобы потушить сигару в пепельнице на кофейном столике. — Директор угрожает исключить тебя.Я пожимаю плечами.Будто мне не все равно. Я был бы счастлив убраться из этого места. Я его ненавижу.Все дети — придурки. Когда маму арестовали, те немногие друзья, что у меня были, внезапно забыли, как меня звать.Даже учителя меня игнорируют.В перемены и обед я сижу в одиночестве. В основном провожу время в библиотеке и читаю.Я один. Но все в порядке. Потому что мне никто не нужен.— Хорошо, — отвечаю я на ее слова.— Ривер, образование очень важно. Понимаю, после случившегося твои оценки упали, и это ожидаемо, но драки должны прекратиться. Когда дети тебя достают, ты должен их игнорировать.— Конечно, — я смеюсь, но сейчас мне не до смеха. — Я буду их игнорировать. Значит, когда один из них меня ударит, я должен просто уйти?— Сегодня мальчик ударил тебя первым?Я пинаю носком кроссовки ножку кофейного столика.— Нет.Она вздыхает.— Тогда ты должен уйти. Но если он ударит тебя первым, то ты ему ответишь. Но сам первым бить не будешь, Ривер. Ты бьешь вторым, и бьешь сильнее. И я всегда поддержу тебя перед директором. Но если первый удар нанесешь ты, я не смогу тебя защитить.Я прячу улыбку. Бабушка иногда может быть довольно крутой, но я не хочу, чтобы она знала, что я так думаю.— А когда они обзывают маму? Что мне делать тогда, молчать?Ее губы вытягиваются в жесткую линию.— Ривер, — она снова вздыхает, — ты не можешь остановить то, что люди говорят о твоей маме. А они не перестанут говорить о том, что она сделала.— Они ничего не знают! — начинаю раздражаться. Начинаю пинать ножку стола с большей силой.— Может, и не знают. Они верят в то, что слышат из новостей или сплетен. Но, как бы мне ни было больно это говорить, твоя мама в тюрьме, потому что совершила убийство. «— Ривер, что ты наделал?» Мои кулаки сжимаются по бокам. Ногти впиваются в кожу. Чувствую момент, когда кожа рвется.— Она не должна сидеть в тюрьме. А ты даже не позволяешь мне навестить ее.— Не я, Ривер. И ты это знаешь. Твоя мама не хочет, чтобы ты видел ее в этом месте.— Но ее там быть не должно!Еще один вздох.— Знаю, ты не хочешь этого слышать, и я молю бога, чтобы ее там не было и чтобы этого не случалось, но она убила его, Ривер, и ей придется заплатить за свое преступление.— Нет, убила не она! — кричу я, вскакивая. Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю осознать.Бабушка медленно встает. Ее глаза пристально смотрят мне в лицо.— Ривер?Мое тело дрожит. Чувствую, что вот-вот воспламенюсь. В голове столько слов и звуков.Сильнее впиваюсь ногтями в кожу. Ощущаю, как кровь течет по ладоням. Обычно это меня успокаивает. Но на этот раз ничего не получается.— Ривер... — на этот раз она произносит мое имя тверже.Наши взгляды встречаются.— Что ты имел в виду?— Я-я… — заикаюсь я. Я так давно не заикался. — Я-я... не могу…— Скажи мне, — рявкает она, ее голос настолько резкий, что заставляет меня насторожиться.Слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить.— Это был я. Я-я... его застрелил.Ее лицо словно застыло. Она изучает меня, будто выглядывает что-то.— О боже, — шепчет она. Хватается руками за лицо. Делает вдох и выдох. Опускает руки по бокам. — Что случилось?— Я-я... н-не могу…— Почему ты его застрелил? Я не понимаю. Ривер, зачем ты это сделал? Отвечай!Она стремительно подходит ко мне, хватает за руку, и я отшатываюсь.— Не трогай меня! — кричу я.Она замирает. Пристально смотрит на меня. Затем выражение ее лица сникает.— Ох, нет. О боже, нет. Ривер... он... он делал тебе больно?— Я н-не могу. М-мама сказала…— О боже, Ривер. Мне очень жаль. Но теперь все будет хорошо.«Нет, не будет. Больше ничего никогда не будет хорошо».— Что мама тебе велела?Я сглатываю.— Чтобы я никому не рассказывал, что на самом деле произошло в тот день. — «Никому не рассказывал, что он со мной делал». «— Люди не поймут, Ривер. Они будут относиться к тебе по-другому». — И ты никому не рассказывал, кроме меня?Я отрицательно качаю головой.— Ладно. Ты не должен говорить об этом ни одной живой душе, понял? Ты сдержишь обещание, данное маме. Если тебе нужно с кем-то поговорить, поговори со мной.Я киваю.Она тянется ко мне, чтобы прикоснуться, но останавливается и складывает руки перед собой.— Никто больше не причинит тебе вреда, Ривер. Клянусь.Я снова киваю.— Тебе задали домашнее задание? — вдруг спрашивает она.— Нет.— Ладно. Мы будем вести себя так, будто все нормально, потому что иногда это единственный способ пройти через все. А нормальность означала бы наказание за драку в школе.— Значит, я под домашним арестом? — Не то чтобы это имело значение. Я ведь никуда не хожу, разве что в школу.Она смотрит на меня так, словно только что прочитала мои мысли.— Нет, твое наказание — помогать мне в мастерской.— Возиться с этим стеклянным дерьмом?Моя бабушка стеклодув. У нее мастерская на заднем дворе. Она делает вазы и всякое дерьмо и продает его людям.Она бросает на меня неодобрительный взгляд.— Не употребляй этого слова. И это не дерьмо. Это искусство. А в тебе, Ривер, слишком много гнева. Тебе нужно научиться справляться с ним, направлять в нужное русло, и лучший способ это сделать — работать с тем, что можно легко сломать.                

Кэрри Я сижу на заднем крыльце на одном из садовых стульев, которые нашла в интернете по выгодной цене. Два стула стоят рядом с маленьким столиком, на котором сейчас покоятся мои ноющие ноги. Продавец здорово мне помог, доставив их бесплатно, так как я еще не вложила деньги в машину. Поэтому все еще хожу пешком. Честно говоря, мне это очень нравится, особенно прогулка каждое утро до закусочной, где я официально работаю уже две недели.Я ее обожаю.Атмосфера в кафе отличная.Сэди — великолепный босс, и, полагаю, мы становимся подругами. А Гай, повар, кажется, хороший человек. Я познакомилась только с одной официанткой, Шелли, так как смена у нас короткая. Она мать-одиночка и работает, пока дети в школе. Она тоже кажется милой.Народ в этом городе очень приветливый и дружелюбный. Мне нравится знакомиться с новыми людьми. Как же замечательно, не боясь возмездия, иметь возможность просто общаться, пока я их обслуживаю.Не то чтобы у меня было много времени на болтовню с клиентами, потому что с момента открытия в закусочной всегда полно народу. Она популярна среди местных жителей и туристов.Довольно быстро я выяснила, что Каньон Лейк — туристический город. Сюда любят приезжать на озеро, те, кто увлекается водными видами спорта, и кому нравится теплая погода.Конечно, место чертовски красивое, но для беременной девушки, ненавидящей жару, — это просто кошмар.В это время года должно быть очень холодно. Но не тут-то было. Безусловно, виной всему глобальное потепление.И все же, в какой-то момент в Техасе должно похолодать. Ведь так?Иногда я сомневаюсь, правильно ли поступила, переехав в Техас, но потом думаю о Ниле и том, что это последнее место, где он будет меня искать, и понимаю, что все сделала верно.Даже если сейчас одиннадцать тридцать, и я поджариваюсь, как яйца на сковородке, поэтому сижу на улице с чаем со льдом, пытаясь остыть.Электрический вентилятор, купленный для спальни, никак не помогает. Чуть раньше я даже пыталась принять прохладную ванну. И чувствовала себя просто отлично, пока лежала в ней. Но как только вышла, мне снова стало некомфортно от жары.Не могу дождаться, когда заработаю достаточно денег, чтобы позволить себе установить кондиционер.Наклонившись вперед, беру со стола чай со льдом и делаю глоток, а затем мой взгляд возвращается к книге, которую сейчас читаю.Мне ее одолжила Сэди. Сказала, что она потрясающая, и я должна ее прочитать, и она не ошиблась. Книга действительно хорошая. О мучимой терзаниями рок-звезде и девушке, в которую он влюблен. «Ах». Если бы только реальная жизнь была похожа на сюжеты книг.Если бы это было так, то я не сидела бы здесь, беременная, одинокая и сбежавшая от жестокого мужа.Мне нравится думать, что настоящая любовь есть.Но не для меня. Такие уж карты мне выпали. Но сейчас я счастлива. Скоро у меня родится ребенок, и я не могу быть более взволнована этим событием.На прошлой неделе я встретилась с доктором Мазерсом. Как и говорила Сэди, он оказался великолепным врачом.Мне сделали первое в моей жизни ультразвуковое исследование, которое превзошло все, что я могла себе представить. От вида малыша на экране, в груди расцвело столько эмоций, о которых я даже не подозревала. Ребенок еще не похож на ребенка, пока он только размером с чернику. Так сказано на сайте, который показывает еженедельный рост ребенка и сравнение его с фруктами. Но я никогда не испытывала столько любви и непреодолимого желания защитить кого-то, как в тот момент, когда смотрела на размытое черно-белое изображение на экране. Доктор Мазерс дал мне распечатку УЗИ. Оно занимает почетное место на каминной полке в гостиной.Он также сказал, что я на шестой неделе беременности, теперь уже на седьмой. Срок родов — семнадцатое июля следующего года. И я не могу дождаться, когда увижу своего малыша. Доктор Мазерс сказал, что, если захочу, то могу узнать пол ребенка на следующем УЗИ. Но я пока не уверена. Мне нравится идея знать наверняка, чтобы иметь возможность все подготовить. Но мне также нравится идея неожиданности.В саду соседа вспыхивает датчик движения, привлекая мое внимание.Гай с работы поведал, что моего сердитого мудака-соседа зовут Ривер Уайлд.Не то чтобы я спрашивала о нем Гая. Вышло совершенно случайно. В свой первый день я сидела за стойкой с Сэди, она заполняла мою анкету, а я предоставляла ей детали, которые, честно говоря, заставили меня нервничать и почувствовать себя несколько ужасно из-за того, что пришлось ей солгать о моем имени и дате рождения.Ну, в общем, я диктовала ей свой адрес, а Гай, который в это время стоял рядом, сказал:— О, ты живешь по соседству с Ривером.И я смущенно переспросила:— Ривером?— Да, Ривер Уайлд. Твой новый сосед. Горячий, как адское пекло. Безумный, как Канье. И такой же злой, как Реджина.— Реджина?— Джордж.(Прим.: Канье Уэст — американский хип-хоп артист, Реджина Джордж — персонаж молодежной комедии «Дрянные девчонки» в исполнении Рэйчел МакАдамс).— О, точно. Да, я встречалась с ним… с Ривером.Я не стала уточнять, что в первую нашу встречу, он меня проигнорировал, а во вторую — проехался по моим продуктам своим большим, дурацким грузовиком, снова показав себя придурком.— Я ходил с ним в школу. У парня серьезные…И разговор оборвался, когда на кухне сработал таймер, и Гай умчался, не закончив фразы.И хотя мне до смерти хотелось узнать у Гая побольше о Ривере, я чувствовала себя не в своей тарелке. Мне бы не хотелось, чтобы люди расспрашивали обо мне, поэтому проявлять к нему любопытство было бы неправильно.С тех пор, как Ривер переехал мои покупки, я с ним не разговаривала — если это вообще можно было назвать разговором; больше походило на то, что он отнесся ко мне, как козел. Находясь в саду, я несколько раз его видела. Однажды даже заметила его в супермаркете, и он наотрез меня проигнорировал. Но мне все равно. Я не хочу быть его другом.Заметив у бассейна какое-то движение, раздумываю, не он ли это.Господи, этот бассейн.Чего бы я только не отдала, чтобы сейчас прыгнуть в эту прохладную воду.Честно говоря, я бы прыгнула туда прямо в пижамной майке и шортах, которые на мне сейчас, и мне было бы все равно.Но у бассейна не Ривер. Похоже на маленькое животное.Слишком большое для белки. Но слишком маленькое для медведя.«Водятся ли в Техасе медведи?Господи, надеюсь, что нет».Отсюда мне не видно, кто это.Честно говоря, не понимаю, почему меня это так беспокоит.Позволив любопытству взять верх, откладываю книгу и встаю. Подхожу к перилам, чтобы лучше рассмотреть.О, это собака.Не знала, что у него есть собака.Никогда раньше не слышала лая и не видела его в саду.Наверное, он держит бедняжку взаперти в своем мрачном доме.Мне кажется, это ши-тцу. Милый. Хотя выглядит немного неряшливо.Не могу представить себе ворчливого Ривера Уайлда с такой милой маленькой собачкой.Честно говоря, вообще не могу представить его с собакой. Или, если уж на то пошло, любым другим живым, дышащим существом.Собака подходит к краю бассейна и начинает из него пить.— Ох, осторожнее, малыш. Ты же не хочешь упасть, — говорю, сжимая пальцами перила.«Собаки ведь умеют плавать, да? И можно ли ему вообще пить из бассейна? Хлор может вызвать тошноту».Ривер не должен позволять своей собаке бродить по саду, где есть бассейн. Ему следует закрыть бассейн или, по крайней мере, самому выгулять собаку, чтобы та сделала свои дела.И, может, дать ей свежую воду, чтобы не приходилось пить из бассейна.Вижу, как собака приближается к бассейну, мое сердцебиение немного ускоряется, и в тот самый момент, когда собака падает в бассейн, из меня вырывается крик.— О нет!Несколько секунд наблюдаю... но собака не плывет.«Я считала, все собаки умеют плавать?»Очевидно, нет. Потому что песик изо всех сил старается держать голову над водой.— К черту! Я иду, малыш! Держись! — Босая, быстро сбегаю по ступенькам крыльца на траву.Несусь через сад к забору, разделяющему наши дома, к тому месту, где, как я знаю, в заборе есть щель.На днях я выкапывала здесь сорняки и заметила сломанные доски.Взявшись за доски, раздвигаю их в стороны и протискиваюсь в узкую щель.— Я почти на месте, малыш! — кричу в ответ на панический лай, доносящийся из бассейна. — Держись!Я мчусь через большой сад Ривера, по цветочной клумбе — «простите, цветочки, но на кону жизнь собаки» — прямиком к бассейну.Бедный пес барахтается посреди бассейна, отчаянно пытаясь удержаться на плаву.«Я почти на месте».Через несколько секунд достигаю бассейна и, не раздумывая, прыгаю в него.Я погружаюсь в прохладную воду.«Боже милостивый, какое блаженство».Вынырнув, быстро подплываю к собаке.— Эй, все в порядке, — говорю успокаивающим голосом, протягивая руку и беря песика. Прижав его к груди, держусь на поверхности. — Я с тобой. Теперь ты в безопасности.Собака смотрит на меня большими оленьими глазами, а потом облизывает мое лицо в знак благодарности.— Что ж, не за что, — я тихо смеюсь.— Какого хрена ты делаешь в моем бассейне? — гремит голос, пугая меня.    

Кэрри Я резко вскидываю голову и вижу, что мой ворчливый сосед стоит у края бассейна и смотрит на меня сверху вниз. Он в белой футболке, обтягивающей бицепсы, и выцветших джинсах, мощные, покрытые татуировками руки, сложены на широкой груди.— И с… — он косится на мокрый комочек в моих руках, — гребаной собакой. Какого черта ты делаешь в моем бассейне с собакой?— Хочешь сказать, с твоей собакой, — нехарактерно для себя огрызаюсь я, подплываю к нему, гребя одной рукой, а другой держа собаку. — Которую я только что спасла от утопления. Кстати, не за что.— У меня нет гребаной собаки, — рычит он, заставляя меня остановиться у края бассейна.Адское пекло, вблизи он оказывается еще больше.— Тебе обязательно так много ругаться? — говорю я ему.Темные глаза смотрят на меня сверху вниз.— Да, мать твою.«Ну, ладно».— Значит, собака не твоя?— Не-а. — Он делает акцент на «а».Я смотрю вниз на маленькую милашку в моих руках.— Тогда чья эта собака? — размышляю я.— Откуда, черт возьми, мне знать?Не обращая внимания на его недовольство, спрашиваю:— Думаешь, это бродячая собака?— Почему бы тебе не задать мне более подходящий вопрос? — мрачно рокочет он, заставляя руки покрыться мурашками.Я смотрю на него, задрав голову.— Какой именно?— Не плевать ли мне. А мне плевать, Рыжая, если ты еще не поняла.«Рыжая?О, мои волосы».Закатываю глаза.— Как оригинально, — усмехаюсь я. Затем подплываю ближе к ступенькам. Поставив собаку на край, вылезаю из бассейна. Вода с меня льется ручьем.А собака уже двинулась и теперь обнюхивает босые ноги Ривера.У него очень красивые ноги. Не пойму, почему я это замечаю.Подняв взгляд, вижу, как он хмуро смотрит на собаку, это дает мне возможность впервые как следует его рассмотреть.Он выше меня. Я бы сказала, в нем, по меньшей мере, шесть футов три дюйма. Намного выше меня, с моими пятью футами шестью дюймами. До сих пор не могу определить его возраст, но если бы мне нужно было сделать догадку, я бы сказала, что ему двадцать восемь или двадцать девять. Вблизи он выглядит лучше, чем я думала. То есть, я знала, что он хорош собой, но вблизи он невероятно красив.Из тех красавчиков, которых все замечают. С его волнистыми темно-медными волосами, острым, покрытым щетиной, подбородком, темными глазами под нахмуренными бровями, длинными темными ресницами, высокими скулами и идеально прямым носом, не могу представить, чтобы женщина или мужчина не находили его привлекательным.Он прекрасен.Жаль, что полный придурок.— Ты уберешь от меня эту шавку к чертовой матери?Он пихает собаку ногой. Толчок не сильный, но я все равно чувствую раздражение за то, что он так оттолкнул собаку.— Эй! Не делай так. Ты сделаешь ей больно. — Я наклоняюсь, поднимаю собаку на руки и прижимаю к груди.Он склоняет голову набок, темные глаза смотрят оценивающе, руки все еще скрещены на груди.— Если это не твоя собака, то откуда ты знаешь, что это она?— Гм... очевидно потому что она миленькая и хорошенькая.Собака начинает извиваться, заставляя меня ее опустить.Она тут же направляется к клумбе, задирает лапу и мочится.«Ха. Полагаю, она — это он».— А теперь твой неопределенного пола пес мочится на мои цветы. Потрясающе, — ворчит он.Я не осмеливаюсь сказать, что наступила на его клумбу с драгоценными цветами.— Ну, ясно, что она пес... я имею в виду, он пес! — Раздраженно глядя на него, собираю волосы и отжимаю из них лишнюю воду.Я насквозь промокла.Моя пижама прилипла к телу, и... боже милостивый, я без лифчика!Когда меня осеняет, я резко поднимаю взгляд и вижу, что Ривер смотрит на меня.И он не смотрит мне в лицо.Нет. Его взгляд неотрывно прикован к моей груди без лифчика. Я складываю руки на груди и громко откашливаюсь.Он поднимает на меня глаза.