Украденная молодость

Партийные дяди из твердокаменных помнят, как в годы гражданской войны они убивали наших отцов, как науськивали пьяные банды сжигать дома, глумиться над женщинами. Тогда в наших детских глазах впервые появился ужас.

Потерявшие свой маленький мир, мы кружились по напоенной кровью земле, как опавшие листья, подхваченные злым ветром. На тормозных площадках товарных вагонов, при тридцатиградусном морозе, в тряпье и опорках мы пробирались из Москвы на Украину, с голодного вымирающего севера в Ташкент - «город хлебный». Наши братишки и сестренки срывались с обледеневших крыш вагонов, замерзали на занесенных снегом деревенских околицах. Мы грелись в котлах для варки асфальта, бегали из детских домов, похожих на тюрьмы, валялись в сыпняке.

Это детство дали нам они - большевики.

Но за детством пришла пора юности. Видевшие, вместо молока, кровь, вместо рождественской елки – виселицу, игравшие не в «казаки-разбойники», а в «расстрелы Чека», мы были совсем другие, чем наши отцы. Мы были другие, но вряд ли мы были хуже.

Мы, поколение красного октября, не читали Майн-Рида и не знали индейцев Купера, но наши маленькие сердца тоже бились романтикой, жаждали жертвы и подвига. Мы не знали, как люди умеют хорошо жить, но знали, что некоторые из них умирают гордо и прекрасно.

Но большевики не только расстреляли наше детство, они опоганили нашу, юность. В годы НЭП’а торжествовал новоиспеченный, советский мещанин и партийный хам. Уже тогда актеры октября начали разоблачаться перед публикой и без стеснения снимать со своих потасканных физиономий густо наложенные революционные румяна. Советский нувориш смачно чавкал, а задерганные учительницы объясняли нам, что значит рабочее государство и как надо выдавать товарищей, носящих на шее крест или ругающих школьных комсомольцев. Это было в школе. Ничего! Пускали... милая юность всегда золотая, даже, когда первая любовная записка кончается «комсомольским приветом».

За школой, в тридцатые годы шла молодость. Ее вспоминать почты невыносимо. Перед нами опять трупы. Советская деревня вымирает от голода по приказу кремлевского изувера. Любой ценой крестьян надо загнать в колхозы. И кое-кто из нас, молодых, берется за эту работу. Некоторые верят, что сплошная коллективизация спасет родину.

Опять разочарование, безумие, самоубийства. Молодежь становится жертвой перепуганного, рассвирепевшего НКВД. Детские заговоры, майнридовская конспирация караются смертью и концлагерем. Из вузов и с работы выгоняют детей «бывших людей», раскулаченных, всех, кто против Сталина. Сотни тысяч исковерканных судеб, сломленных жизней.

Молодежь бросают в пекло лихорадочных темпов первой пятилетки. В двадцатилетней голове мелькает надежда - может быть, вот она, незаметная жертва родине, идее, которой ждала душа. Но скоро трудовой пот уже не может помешать сомнению. Рабочие доведены до положения скота, новые города и заводы – гиганты растут на костях. А в это время партийные дельцы делают карьеру, дают дутые цифры, «перевыполняют» несуществующие планы. Кругом разложение, мерзость, разврат.

Когда во вторую пятилетку перегоревший трудовой энтузиазм большевики пытаются заменить бухгалтерией стахановщины, их грязные трюки вызывают лишь отвращение. А кругом по-прежнему льется кровь, своих и чужих, ближних и дальних. На место порезанного нэпмана сел партийный мещанин в сталинском дворянстве. На всю голодную страну раздается гнусное чавканье кремлевских банкетов.

В третью пятилетку молодежь по-прежнему обманута, продана, предана. Нельзя, как хочешь, работать, дерзать, говорить. Не к чему думать, можно додуматься до петли. Кто не хочет глушить водку, должен поскорее позабыть о своих годах, стать до времени пожилым человеком, потушить жалким расчетом горение духа, щедрость сердца. Лучший выход работа, незаметная, но полезная людям. Своего рода теория «малых дел» в советских условиях.

И сидели ровесники Октября над колбами и пишущими машинками, склонялись над механизмами, заправляли станки, колесили по стране на автомобилях, водили поезда. И куда бы они ни попадали, в горы Кавказа или в цветущие долины Средней Азии, везде видели одно и то же: лицемерие и подлость, насиженные мухами портреты «вождей» и карикатурных сатрапов с партийными билетами.

Мускулы были молоды, лица без морщин, но души от засухи делались маленькими и сморщенными. Не было того духовного источника, который удовлетворил бы жажду сердца, истомленного житейской пошлостью. Слабые ломались, сильные, уходили в себя, сжимали челюсти, истово ждали своего часа.

Этот час пришел. Он пришел не в ореоле мира и счастья, а в грозе войны, в буре и громе разрывов снарядов. И опять главная тяжесть 22-го июня 1941 года выпала на долю молодежи. Это они, ясноглазые и белозубые советские парни, пошли под командой партийных генералов класть голову за большевицкую власть, которая украла всю их короткую жизнь. Это они, советские парни, щедро кидали свои жизни в Ленинграде и Севастополе, под Москвой и под Сталинградом.

Для чего? Зачем? Кто спрашивает об этом, когда зовут к борьбе за Россию, когда сзади стоят карательные отряды, когда надо выручить товарища и боишься неведомых немецких штурмовиков. Для чего? Зачем? Этот вопрос забываешь в изнурительной тоске пеших переходов, в горячке боев, в азарте игры со смертью. Все сомнения отмечаются словами «Родина», «Россия». И только, лежа на лазаретной койке, ковыляя на костылях, никому ненужный и сброшенный со счетов жизни, начинаешь задавать себе этот вопрос. Но уже слишком поздно.

Однако, как ни забиты головы нашей молодежи большевицкой пропагандой, люди не перестают думать. Многое в советском тылу и на фронте убедило широкие слои даже окомсомоленной молодежи, что настоящая опасность угрожает не родине, а сталинскому, режиму, что нельзя бороться за родину, защищая сталинскую свору. В полных водою окопах, под крики пьяных командиров, наша трижды обманутая и преданная большевиками молодежь начинает проникаться сознательной и холодной ненавистью к той большевицкой нечисти, которая гонит на убой, толкает страну в пропасть. В окопах и на сибирских заводах юноши и девушки, не знавшие другой жизни, кроме советской, окончательно убеждаются, что большевики отняли у них все и теперь хотят отнять последнее - жизнь.

Переоценивая прошлое, разбивая искусственно созданные кумиры, они прощаются со своей советской молодостью, которая молодостью не была. Советская молодежь становится зрелой в борьбе и разочаровании. Но обожженная фронтом и страданиями, горечью и презрением, наша молодежь понемногу делается действительно закаленной и огнеупорной.

Страшен гнев этих ограбленных большевиками людей. Тоскующие о любви, они закалены для неукротимой ненависти. Восторженно и исступленно любящие свою поруганную сталинской бандой родину, они не остановятся ни перед чем, для ее защиты от партийных мародеров и палачей.

Мы не делаем себе иллюзий, процесс отрезвления советской молодежи от дурмана грязной партийной пропаганды идет не так быстро, как бы нам хотелось. Но что этот процесс неуклонно развивается - несомненно. Об этом говорят все сведения, проникающие через полосу фронта.

Будущее нашей родины в руках молодых. Миллионы юношей и девушек уже освобождены германской армией от сталинского ига. Многие из них работают на заводах Германии, другие на Украине, в Белоруссии, Крыму, Пскове, Смоленске. В них завтрашний день всего нашего народа. Они свободны от повязки, которой большевики завязывают глаза их ровесникам, находящимся на советской земле. Вот почему молодежь освобожденных областей должна показать пример самоотвержения и зрелости духа, национальной солидарности и ясного понимания своих общественных задач, главной из которых является непримиримая борьба с выродившимся большевизмом.

Большевики украли молодость целого поколения. Но на ее месте в людях развились мужество и неукротимая жажда новой, справедливой жизни. Наша молодежь должна быть и будет в рядах тех, кто борется за эту новую жизнь.

Да, сегодня тяжело, надрывается израненное и оскорбленное молодое сердце. Но не страшны никакие испытания, если цель ясна, если сильна надежда. Мы верим в себя, в силы своего народа, в торжество молодости. Опозоренному большевизму, треклятой сталинской власти мы противопоставляем любовь к человеку, мудрость истории.

Газета «Новое Слово» Берлин №60(546), среда, 28 июля 1943 года, с.2-3.