together

Когда Чонгук говорит, что хочет посидеть в их комнате один — Юнги не расспрашивает и даже не останавливает его от задуманного, просто кивает согласно и все на этом. Продолжает сидеть за компьютерным столом, поджимая губы и хмыкая за каждым разом, когда программа выдает странную ошибку. Потому что он в принципе слишком редко задавливает вопросами, которые никому не очень то и нужны.

И потому что у него всегда все лучше всех, даже если вот-вот пополам согнет и разорвет на куски. Так что на «как дела?» с улыбкой отвечает «зашибись» и заставляет новых знакомых впасть в ступор — как это постоянно хорошо? А поскольку — «зашибись», его утешать разговорами незачем, вот он сейчас и не спешит за Чонгуком, чтобы сделать это же.

У Чонгука просто иногда такое бывает. Весь день с улыбкой на лице, а потом резко кроет и дверь в комнату плотно закрывается. Он не плачет, не матерится, и даже не винит никого — лежит. На мягкой кровати, укутавшись в одеяло и смотрит в окно. На выученное до последнего листика сухое дерево, которое обрезать бы побыстрее, а то еще чуть-чуть и рухнет, сметая за собой провода. А потом почему-то смеется под нос, осознавая что держать все дерьмо за спиной с каждым разом тяжелее, а взять и рассказать — не может. И от этого усталость с ног сметает, и осознание того, насколько жалкая эта ситуация в висках стучит. Потому что особо важных причин, чтобы загоняться нет, но останавливать себя не хочется, вот и лежит.

Вспоминает про недавнюю песню в заметках, которую быстро набросал, когда ехал с Юнги к его родителям. Морщится, когда экран телефона подсвечивается и бьет по глазам. Садится ровно, бросая полушку за спину и несколько минут мнется, пока тихо бубнит что-то под нос для разогрева.

Его голос вначале дрожит, и вообще звучит таким разбитым, словно Чонгука непрерывно мучает что-то, перекрывает дыхательные пути и мешает спокойно существовать. Он резко останавливается, потому что ошибается в тексте, но начинает сначала. Тихо, так, чтобы когтями в душу цеплялось и раздирало ее от смешанных чувств. Чтобы от непонимания бросало в жар и громко скулило внутри.

— Звучишь разбитым, — Юнги заходит в комнату слишком тихо, поэтому Чонгук обращает на него внимание только тогда, когда он хрипло проговаривает это.

— Ясно.

Мин ставит на тумбочку две чашки с чаем. Садится на край кровати, поджимая одну ногу к груди и пододвигается к своему парню немного ближе. У Чона усталый взгляд и след на щеке из-за смятой наволочки.

— Хочешь поговорить, Гук?

— Ты же знаешь.

Юнги кивает, позволяя устроить подбородок на своем плече. Обхватывает огромными ладонями спину и мягко целует в висок. Согласно мычит, потому что знает — не хочет.

— Я люблю тебя. И как бы ужасно ты себя не чувствовал, я буду с тобой.

Чонгук улыбается, прижимаясь еще ближе. И никто никакого ответа от него не ждет, потому что его улыбка в такой момент — важнее всех «я тебя тоже».