тест

Солдаты и командиры находятся все еще в гораздо лучших отношениях друг к другу,

чем рабочие и работодатели. По крайней мере, всякая основанная на милитаризме культура

и поныне стоит выше всех так называемых индустриальных культур: последние в их

нынешнем обличье представляют собою вообще пошлейшую форму существования из всех

когда-либо бывших. Здесь действует просто закон нужды: хотят жить и вынуждены

продавать себя, но презирают того, кто пользуется этой нуждою и покупает себе рабочего.

Странно, что под гнетом могущественных, внушающих страх, даже ужасных личностей -

тиранов и полководцев - порабощение ощущается далеко не столь мучительно, как под

гнетом неизвестных и неинтересных личностей, каковыми являются все эти индустриальные

магнаты: в работодателе рабочий видит по обыкновению лишь хитрого, сосущего кровь,

спекулирующего на всяческой нужде пса в человеческом обличье, чье имя, вид, нравы и

репутация ему совершенно безразличны. Фабрикантам и крупным торговым

предпринимателям, по-видимому, слишком не хватало до сих пор всех тех форм и отличий

высшей расы, которыми только и становятся личности интересными; обладай они

благородством потомственного дворянства во взгляде и осанке, может статься, и вовсе не

существовало бы социализма масс. Ибо эти последние, по сути, готовы ко всякого рода

рабству, предположив, что стоящий над ними повелитель постоянно удостоверяет себя как

повелителя, как рожденного повелевать, - и делает это благородством своей формы! Самый

пошлый человек чувствует, что благородство не подлежит импровизации и что следует

чтить в нем плод долгих времен, - но отсутствие высшей формы и пресловутая вульгарность

фабрикантов с их красными жирными руками наводят его на мысль, что здесь это было

делом только случая и счастья - возвышение одного над другими: что ж, так решает он про

себя, испытаем и мы однажды случай и счастье! Бросим и мы однажды игральные кости! - и

начинается социализм.