тест
ЕгорСолдаты и командиры находятся все еще в гораздо лучших отношениях друг к другу,
чем рабочие и работодатели. По крайней мере, всякая основанная на милитаризме культура
и поныне стоит выше всех так называемых индустриальных культур: последние в их
нынешнем обличье представляют собою вообще пошлейшую форму существования из всех
когда-либо бывших. Здесь действует просто закон нужды: хотят жить и вынуждены
продавать себя, но презирают того, кто пользуется этой нуждою и покупает себе рабочего.
Странно, что под гнетом могущественных, внушающих страх, даже ужасных личностей -
тиранов и полководцев - порабощение ощущается далеко не столь мучительно, как под
гнетом неизвестных и неинтересных личностей, каковыми являются все эти индустриальные
магнаты: в работодателе рабочий видит по обыкновению лишь хитрого, сосущего кровь,
спекулирующего на всяческой нужде пса в человеческом обличье, чье имя, вид, нравы и
репутация ему совершенно безразличны. Фабрикантам и крупным торговым
предпринимателям, по-видимому, слишком не хватало до сих пор всех тех форм и отличий
высшей расы, которыми только и становятся личности интересными; обладай они
благородством потомственного дворянства во взгляде и осанке, может статься, и вовсе не
существовало бы социализма масс. Ибо эти последние, по сути, готовы ко всякого рода
рабству, предположив, что стоящий над ними повелитель постоянно удостоверяет себя как
повелителя, как рожденного повелевать, - и делает это благородством своей формы! Самый
пошлый человек чувствует, что благородство не подлежит импровизации и что следует
чтить в нем плод долгих времен, - но отсутствие высшей формы и пресловутая вульгарность
фабрикантов с их красными жирными руками наводят его на мысль, что здесь это было
делом только случая и счастья - возвышение одного над другими: что ж, так решает он про
себя, испытаем и мы однажды случай и счастье! Бросим и мы однажды игральные кости! - и
начинается социализм.