Тест

Нет рая для «Безумного самурая»

В 2011 году группа каскадеров и актер Так Сакагути начали подготовку к съемке однокадровой десятиминутной боевой сцены. Однако еще до окончания тренировок производство фильма, для которого предназначалась сцена, было свернуто. Каскадеры и актеры начали разбирать декорации, сворачивать костюмы, искать работу на других проектах.

И тут во время прощальной пьянки бывший уличный боец Сакагути предложил примерно следующее: «А что если мы возьмем, и снимем одним кадром не 10, а 77 минут боя отбитого самурая с армией противника?»

Последний абзац является спекуляцией, но я надеюсь, что все так и было. В любом случае, работа снова закипела. Еще восемь месяцев они разводили и репетировали, пока наконец не решили, что достаточно готовы. И начали съемки.

Спустя еще девять лет, пару сборов с миру по нитке и нескольких переносов, «Безумный самурай Мусаши» вышел на экраны.

Откровенно говоря, нужно постараться, чтобы найти в этом фильме художественные достоинства в их общепринятом смысле. Да, сама по себе идея звучит как влажный сон пацана, живущего внутри каждого из нас.

Однако нужно понимать, что мы говорим про малобюджетное производство, которое до конца довел лишь фантастический энтузиазм всей съемочной группы. Поэтому, допустим, из всей подразумевающейся описанием жестокости на экране мы увидим лишь нарисованные на постпродакшене брызги крови, и редкие её следы на лице главного героя. А еще работа оператора заключалась не столько в том, чтобы показать выгодный или интересный ракурс, сколько в том, чтобы не попадаться под ноги. Да и хореография, откровенно говоря, в какой-то момент становится монотонной. Оно и понятно – невозможно придумать и отрепетировать по приему на каждого из 588 убитых в фильме. И даже не будем начинать про такие маловозможные в данных условиях понятия, как драматургия, глубокий смысл и прочую семиотику.

Да, на самом деле «Безумный самурай» местами больше напоминает не фильм, а игру, причем совершенно конкретного жанра - Musou. Тут тебе и вид из за плеча, тут и туповатые противники, и, наконец, очень удобно раскиданные по «уровню» бамбуковые фляжки с водой, чтобы разгоряченный самурай мог смочить горло и ладони. Это абсурдно, это до невозможности условно, а местами это просто смехотворно.

Да, «Безумный самурай Мусаши» - это очень затянутая и очень условная боевая сцена, которую многие даже не согласятся назвать фильмом. Даже самый «продающий» пункт – упомянутая однокадровость – при ближайшем рассмотрении не то чтобы очень впечатляет. То есть да, это конечно очень круто, но что с того мне как зрителю, если эта однокадровость никак на меня не воздействует, в отличие от тех же «1917», «Бёрдмена» или «Русского ковчега» – говорит выдуманный мной сферический зритель в вакууме.

И вот тут начинается самое интересное.

Очень странно, парадоксально, и как будто неправильно, что этот фильм обладает качествами, которых лишены многие другие, куда более хорошие на первый взгляд фильмы. И все же, несмотря на всю условность – внутри этого фильма существует что-то, прорезывающееся очень редко, но в эти редкие моменты преобразующее «Безумного самурая» во что-то невероятное.

Первый такой проблеск происходит примерно через полчаса после начала фильма. Начальный восторг улегся, хореография боев все больше надоедает, и операторская работа достаточно безыскусна, чтобы ты начал разглядывать происходящее более внимательно. И тут ты видишь, как главный герой утирает залитое совершенно реальным потом лицо, видишь, как он перехватывает поудобнее свой меч, потому что последний полчаса только и делал, что махал им, видишь, как он неловко переступает через высокую траву, которой заросло место съемки. Ты видишь, что это неловко, некрасиво, не кинематографично – и в этот момент на долю секунды начинаешь верить. Верить, что это – реально, потому что это реальный пот, это реальная усталость, это реальная, а не специально подстриженная трава – верить вопреки полной неправдоподобности происходящего.

Это тяжело описать словами, как тяжело описать словами любое другое ощущение, которое возникает скорее вопреки, чем благодаря. Это ощущение еще будет возникать. Пусть ненадолго, но будет.

И это еще не все.

Фильм продолжится. Если не отвлечься, не решить посмотреть что-то имеющее больше смысла – то в какой-то момент эта чередующаяся хореография начнет завораживать. В ней есть что-то медитативное, что-то вводящее в транс. И наибольшей силы этот эффект достигает в финальном большом бою.

Бой этот происходит в прекрасной, красивейшей локации – вокруг старых ворот, обласканных солнцем, которое за конкретно эту схватку успеет скрыться. Иногда в эти ворота пытается зайти за спину главному герою коварный противник, но самурайское благородство и хореографическая условность постоянно останавливают его. Между тем, Мусаши продолжает рубить своих противников. Бой в этой локации идет примерно пятнадцать минут – и в какой-то момент эти однообразные движения начинают надоедать. А потом они начинают завораживать, зритель погружается в своеобразный транс, почти гипнотический. А потом появляется ощущение, что этот бой вообще не закончится. Что противники продолжат прибывать и прибывать, сколько бы их не рубили. Что мы смотрим уже не на бой – но на самый настоящий ад, в который попал Мусаши. И в этом аду ему придется постоянно отбиваться от орд противников, которые продолжат умирать с одного удара катаной в лоб – но никогда не закончатся. Помогает этому ощущению то, что и главный герой, и актер (которые в этом фильме сближаются в своих состояниях, как нигде) явно устали. Мусаши-Сакагути все чаще спотыкается, после чего ему приходится отбивать атаки сидя, все чаще бьет наотмашь, все тяжелее дышит.

И в этот момент фильм становится, прости господи, невероятным гуманистическим высказыванием. Не на словах – на глазах зрителя он наглядно доказывает, что насилие постоянно будет порождать новое насилие, что всех врагов не перерубишь, что ты, в конце концов - лишь человек.

Не уверен, что такой посыл вкладывался авторами, но он выражен там ярче, чем во многих «гуманистических» произведениях искусства. И это единственный камень в огород создателей, который моя рука поднимется кинуть: они не до конца осознали, в чем же на самом деле сила того, что они делают. А если и поняли, то не сумели это использовать. Отсюда не вполне уместные монологи главного героя о том, как он устал – мы это прекрасно видим, мы почти физически ощущаем это вместе с ним. Отсюда чрезмерная драматизация последнего боя один на один. Пусть её и можно оправдать необходимостью поставить каким-то образом точку, но нужна ли она в этой истории? Отсюда, наконец, отдельно снятые пролог и эпилог, разрушающие то драгоценное ощущение, возникающее в конце основного фильма. Да, эпилог и сцена боя в нем великолепно поставлены, и более чем подходят тематически. Однако, возможно, эффект был бы не менее силен, если бы фильм окончился там же, где окончился кадр – на очередном окружении главного героя новой группой противников.

Но это все не очень-то и важно.

Во время съемок Так Саягути сломал один палец, ребро и четыре зуба. И, тем не менее, эта монументальная боевая сцена была доснята. Можно спорить о том, имеет ли она хоть какую-то художественную ценность, но очевидно, что эти 77 минут являются памятником человеческому упорству. Памятником, из каких во многом состоит история кинематографа. И уже за одно это я буду помнить «Безумного самурая», даже когда забуду добрую половину качественных, хорошо снятых и написанных, но таких безличных фильмов.