Терра Инкогнита

Я кладу ладони на ее горячие плечи и она вздрагивает. Но не прогоняет. Она привыкает к ним. Она впитывает их тепло в себя. С тихим шелестом платье спадает с плеч и остается на бедрах. Что это? Лавина? Оползень? Терра инкогнита обнажает мне свои тайны. Она позволяет мне блуждать незнакомыми доселе маршрутами. Я прижимаюсь к ее голой спине, просунув руки под локтями и положив их на большие упругие холмы грудей и целую покатый склон между шеей и плечом. Я начинаю свой путь с острожных, еще не уверенных шагов. Она вздрагивает и откинув голову назад поворачивает ко мне лицо, с приоткрытыми для поцелуя губами, развернувшись ко мне на пол оборота. Глаза ее прикрыты. Мой нос путается в ниспадающих лианах ее густых темных волос, от них исходит терпкий аромат цитруса и дождя. Жар ее тела плавит кожу моих ладоней, будто они состоят из воска. Наши губы соприкасаются, наше дыхание перемешивается, лава нашей страсти бурлит внутри наших тел, в нестерпимом желании выплеснуться наружу из вулканного кратера. Мы целуемся. Да, но и... нет. Это не жадный поцелуй голодного. Это изучение, попытка проникнуть внутрь, в суть женских губ. Да, я страстно целую-лобызаю её плоть, как делал не раз с другими женщинами. Но сейчас суть поцелуя не то, что было раньше....

Миллиметр за миллиметром я ощупываю ее трепетную поверхность языком и губами, исследую, каждый бугорок, впадинку, точечку. Мой язык проникает внутрь ее рта, шествует вдоль ровного ряда зубов, натыкается на нежную плоть щек с внутренней стороны, исследует бугристую, как бархан поверхность нёба. Соприкасается с ее языком и медленно проводит по нему, создавая шероховатое трение. Наши рты и губы влажные, и хочется утереть их тыльной стороной ладони, но нет на это ни секунды времени, проще не замечать этого и продолжать это волнительное и трепетное исследование.

Она стоит боком ко мне, упираясь плечом мне в грудь, и повернув голову, отдает все, что может моему поцелую. Все тайны. Все сокровища.

Мои руки. Одна обнимает ее за спину, шествуя туда-сюда вдоль шершавого ремешка бюстгальтера. Другая, глубоко поместив пальцы в расселину между грудей — где они зажаты тяжелой упругой плотью, ладонью покоится на горячих, тяжело вздымающихся от дыхания холмах.

Ее тело от волнения покрывается росой испарины, но его бьет мелкая дрожь желания — словно озноб. Ее тело притягивает, засасывает в себя будто зыбучий песок.

Она запрокинула руку за спину и пытается поймать застежку бюстгальтера, чтоб расстегнуть его. Эти ремни, туго опоясывающие ее грудную клетку, мешают вдохнуть воздух полной грудью, и я помогаю ей. Расстегнутая застежка освобождает ее от неволи. Бюстгальтер падает на пол и темнеет на нем абстрактной фигурой, напоминая поверженного зверя, от которого мы только что освободились!

Она стыдливо прикрывает белеющие в сумраке груди ладонями и прячет лицо в копне ссыпавшихся на него волос. Я вновь целую, Целую ладони и пальцы, прикрывающие священные женские сосуды. Я целую запястья и локти. Я прижимаюсь щекой к животу и замираю. Я ощущаю как трепещет ее плоть, ее земля. Как пульсирует в ней кровь. Я целую ее живот. Над пупком и под ним. Это углубление, словно тайная пещера. Неприметный колодец. Символ рождения и новой жизни. Я проникаю внутрь языком и касаюсь дна, узловатой горошины. Она шумно дышит ртом и тело ее отзывается в такт этому дыханию. Я целую под пупком, медленно опускаясь все ниже, по еле заметной, едва ощутимой дорожке.

Вот, с помощью моих нервных рук сдвинулась с мертвой точки и поползла вниз застывшая на бедрах лавина наполовину снятого платья. Под ней обнажилась резинка черных трусиков и не в силах совладать с моим напором и теснотой платья трусики так же медленно поползли вниз, обнажая и вовсе сокровенные тайны женского тела. Стянув покров ее платья и трусиков буквально на пару сантиметров, я замер в нерешительности. Не слишком ли быстро я направился к самой главной тайне этой неизведанной земли? Готова ли она вот так сразу расстаться с ней. И словно в подтверждение моих мыслей одна рука девушки легла на низ живота, словно предупреждая, чтоб я не был столь тороплив.

Я целую ее кожу. Сначала гладкую, а потом причудливо помятую, в том месте, где была резинка трусиков. Полоса от нее, словно колея, огибается вокруг тела и я, словно нащупав на бездорожье твердую тропу, продвигаюсь по ней, перебирая губами, словно ногами, каждый поцелуй — шаг. Каждое касание — продвижение. Я огибаю плавные линии талии преходящей в бедра и продвигаюсь к изогнутым линиям поясницы. Обнаженная спина белеет в сумраке комнаты, и я даже могу разглядеть тусклые линии — вмятины, которые оставил на ее коже бюстгальтер. Плоскими невысокими холмами выделяются на спине лопатки, а между ними, по середине, где проходит позвоночник, образуется небольшое углубление, словно русло пересохшей реки, которое следует до поясницы и переходит там в равнину, чтоб ниже снова стать углублением между ягодицами.

Я целую ее поясницу, ее спину. Я ловлю разбросанные по ней родинки, словно упавшие с неба звезды.

Я тяну платье вниз, к ногам. Оно мешает мне. Оно не позволяет увидеть всю картину, всю местность целиком и я побеждаю в этой борьбе, в этом напоре. Минуя упругие ягодицы, пытающиеся сдержать мое давление, платье скользит по бедрам, мимо колен, по икрам и опавшей снежной опушкой замирает на ее щиколотках.

Я решительно берусь за трусики и тяну их вниз, вслед за платьем...

Мы полностью обнажены. Мы вновь лежим на диване укрытые тонкой простыней. Мы почти не видим друг друга в темноте, но ощущаем жар тел, гладкость кожи, шероховатость пальцев и влагу губ, касающихся точечно то тут, то там: шеи, лица, плеч, рук...

Мы тесно прижимаемся друг к другу. Ее ноги плотно сомкнуты. Она все еще хранит свою самую главную тайну. Она еще не готова расстаться с ней. Мой твердый член колом упирается ей в низ живота, частично касаясь лобка, а головка почти достает того углубления, где сокрыт пупок.

Она позволяет мне многое. Почти все. Она позволяет целовать ее губы и шею. Она позволяет ласкать руками горячие округлости грудей, нежно сжимая их в ладонях, словно проверяя, достаточно ли накачан мяч. Она позволяет ласкать твердые рогалики сосков, прикосновение к которым каждый раз заставляет ее вздрагивать. И я беру ее грудь в рот и сосу словно младенец, а она в тот момент гладит меня по голове и целует в макушку.

Она позволяет блуждать моим рукам везде, где вздумается. Гладить, ласкать, сжимать, теребить ее плоть.

Она позволяет мне почти все. Она почти вся раскрылась передо мной. За исключением одного, но самого главного.

Я почти рядом, я у заветной пещеры, но вход закрыт. И я готов произнести заветное «сим-сим — откройся». Но я жду. Жду, когда она будет готова.

И я дожидаюсь этого момента.

Сначала ноги ее расслабляются. И колени уже не так плотно прижаты друг к другу.