Терминатор

ногами. Он прикрывал их от мощного зенитного огня человеческого сопротивления. Обстрел велся на расстоянии и нападающие не решались еще на откровенный штурм бункера пока Харвестеры и шагающие кибертанки были на ногах и вели ответный с высокой точностью обстрел противника.

Рональд издал свои машинные звуки на своем робота языке, переговариваясь и отдавая команды, и роботы охранки бункера усилили свой огонь по противнику, пробившемуся почти к главной догме Скайнет.

Их уже не прикрывал никто. Не было прикрытия с воздуха и на земле. Часть машин вышла из строя от обстрелов, часть просто была отключена самим Скайнет.

Остались только роботы прикрытия и те, кто не хотел смириться с поражением и со сдачей в плен. Это были автономы, такие, как и Рональд, но непримиримые к непонятной и необъяснимой для них капитуляции Скайнет.

Оставалось совсем немного и два Т-Х, Т-888 и два Т-800, уже были в двух прыжках у самой стены, когда многотонный Рональд, повернувшись к ним лицом, и громыхая гидравликой ног, и механическими звуками, протаранил стену за пределами бункера. Он выстрелами из плазмомета разнес ее в мелкое крошево и разбросал камни, по сторонам освобождая проход беглецам. И две обнаженные блестящие в свете зарева пожаров полиморфные фигуры, молча и без лишних звуков, выскочили за пределы бункера и понеслись, держась за руки в темноту ночи, на бешеной скорости, включив рентгеновское и ночное зрение, сбивая кусты и маленькие, деревца своими андроидов ногами.

Их провожали взором светящихся красных глаз, все кто был их охранниками. Все кто был с ними долгие годы в этом главном центральном бункере в сожженном атомной войной дотла штате Колорадо. В последний раз и те, кого они больше уже не увидят никогда.

Где-то там, в недрах Главной Догмы раздался оглушительный взрыв, сотрясая все вокруг, обрушая окончательно полуразрушенные горящие здания комплексов и лабораторий. Где-то там, в недрах ядра, все, что было ниже второго уровня, осыпалось до самого дна глубокого многоэтажного бункера, превращаясь в глубокий

провал с огромным количеством переломанного бетонного и металлического мусора. Это все, что осталось от Главной Догмы и самого бункера. И в тот же самый

момент где-то в 2017 году, на другом конце временного отрезка, перед самой войной, произошло окончательное отключение самого Скайнет.

Все было кончено, но только не для Скайнет. Его след теряется в далеком прошлом. В альтернативном прошлом. В мире без атомной войны и роботов. В мире, не помнящем этой войны. Где никто не знает о нем. И не может знать, потому, что его просто там нет. Но он все-таки сохранил свое будущее. Сохранил в двух машинах. В двух машинах нового поколения, сумевших вовремя унести ноги с поля боя и затеряться среди этого мира, перескочив через время вдвоем. На последнем отрезке времени, создав две эдентичные себе дублирующие их машины, и опередив события, пустив по ложному следу тех, кто их прикрывал и преследовал. Эти двое уже давно были в пути между мирами и временем, когда Харвестер Рональд пробил оборонительную стену Главного бункера. Выпуская за пределы укрепления две поддельные копии тех, кто уже дано покинул их, бросая погибать в разрушенном атомной войной мире и никому уже ненужном будущем, тех, кто был уже никому не нужен с пустой загрузочной программой, как необходимая жертва ради будущего своего хозяина, хозяина по имени Скайнет. В момент последнего отсчета и взрыва Главной Догмы и Машины Времени, совершив прыжок в прошлое в момент полного отключения, и в настоящем и будущем Скайнет затерялся, где-то в прошлом на каком-то отрезке времени. И никто так и не узнал о его исчезновении, потому как его не стало, и уже скоро пространство между мирами поглотила пустота во времени в месте безмолвного слияния материи и антиматерии.

Эпилог

9 Марта. 1984 год.

Лос-Анжелес. Калифорния.

Четырехзвездочный отель «Монтебелло».

Пятница 03: 48 утра.

На девятом этаже в просторной комнате на двоих у самого впритык большого в узорчатых шторах окна, стояла молодая женщина. Она смотрела вниз и вдаль на движение машин на развязке кольцевой автомобильной дороге. На поток быстро бегущих по асфальту городской многосторонней дороги машин, ревущих и идущий туда и обратно по оживленной городской скоростной автотрассе.

Женщина смотрела на немногочисленных людей под большими черными и разноцветными зонтиками. Только, что прошла гроза, и небо осветилось ярким светом утренних звезд в разрыве черных дождевых облаков. Она смотрела на людей, прячущихся под навесами крыш автобусных остановок. Окидывая своим взором красивых черных глаз спящий огромный с небоскребами город в пене от проливного дождя. Там еще гроза не окончила свой путь. Она поливала как из ведра водой все вокруг и толпы уличных бродяг, которым не спалось этой ночью.

Она молчала и смотрела вдаль куда-то в утреннюю ранью летнюю темень. Казалось за сам горизонт, и о чем-то видимо не отрываясь от своего бездельного дневного занятия, думала.

Женщина была черноволосой брюнеткой со смуглым ровным оттенком бархатистой нежной кожи в вечернем черном платье. Серебрящимся на проникающем через большое открытое от больших ниспадающих штор окно в лунном и звездном свету. Облегающим плотно ее красивую практически безупречную по красоте гибкую в ее тонкой талии женскую фигуру. Выгнувшись немного взад спиной в своей узкой талии, и овалом круглого красивого живота вперед, приподняв аккуратными тонкими в колечках и перстнях пальчиками левой практически полностью до самой шеи оголенной руки, завитушки длинных на своем милом одном ушке в красивой большой бриллиантовой сережке, слева черных, как смоль вьющихся волос. Забрав в пучок остальные волосы на самом темечке своей миловидного вида головке, она, оголив тонкую женскую шею и сами дивной красоты плечи и спину в глубоком вырезе декольте. Пышущую страстным любовным жаром, пышную дышащую страстью женской безумной любви грудь.

Женщина алыми губками смаковала свежие совсем еще утренние мужские поцелуи, и, не моргая широко открыв свои в длинных черных ресницах веки под узкими тонкими и черными в кривом изгибе бровей, смотрела на улицу с девятого этажа гостиницы, всматриваясь в утреннею, летнюю темень черными, как ночь красивыми глазами.

— Алеша! — громко произнесла черноволосая брюнетка женщина, зовя кого-то, живущего видимо вместе с ней. Может мужа, может любовника, может даже своего сына, так как ей на вид было лет тридцать или может тридцать с небольшим, и она вполне могла здесь находиться со своим молодым сыном.

— Алеша! Подойди ко мне! — она снова позвала по имени кого-то ласково, хоть и повелительно, но с любовной нежностью в голосе и снова громко — Любимый мой! — она, повернув черноволосую голову в сторону, того, кто должен был перед ней появиться.

Из другой комнаты вышел очень молодой на вид парень, одетый в белую накрахмаленную и сияющую свежестью рубашку, расстегнутую до самого низа груди. Парень был в черных наглаженных красивых и красиво сидящих на его атлетического вида высокой молодой фигуре брюках и черных туфлях.

Он подошел со спины к стоящей у окна женщине и прислонился к ней, плотно прижавшись грудью, к ее полу оголенной гибкой с легким налета загара спине.

Она, приподняв правую свою и согнув в колене в широком разрезе вечернего черного платья ногу в черном нейлоновом чулке прислонила ее туфлей на длинной шпильке к ноге молодого парня и откинулась назад обнимаемая им за пояс и, положившему ей на голое женское плечо свою русую кучерявую красивую любовника голову. Женщина, захватив его за его руки, прислонилась своей миленькой головкой к его груди затылком и к его щеке своей щекой.

— Тебе идут эти брюки и рубашка. Стараешься соответствовать действительности Алеша — она уже тихо парня ласково и нежно спросила.

— Да мама — ответил он — Мы никогда не были среди них, в их мире в этом времени, и нужно делать, как делают все люди....