Текст

(1)Внутри дворца господствовали мрак и тишина. (2)И внутрь прокуратор, как и говорил Афранию, уйти не пожелал. (3)Он велел постель приготовить на балконе, там же, где обедал, а утром вел допрос. (4)Прокуратор лег на приготовленное ложе, но сон не пожелал прийти к нему. (5)Оголенная луна висела высоко в чистом небе, и прокуратор не сводил с нее глаз в течение нескольких часов. (6)Примерно в полночь сон наконец сжалился над игемоном. (7)Судорожно зевнув, прокуратор расстегнул и сбросил плащ, снял опоясывающий рубаху ремень с широким стальным ножом в ножнах, положил его в кресло у ложа, снял сандалии и вытянулся. (8)Банга поднялся к нему на постель и лег рядом, голова к голове, и прокуратор, положив собаке руку на шею, закрыл наконец глаза. (9)Только тогда заснул и пес. (10)Ложе было в полутьме, закрываемое от луны колонной, но от ступеней крыльца тянулась к постели лунная лента. (11)И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. (12)Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на прозрачной голубой дороге. (13)Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. (14)Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. (15)Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. (16)Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением - ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. (17)И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. (18)Казни не было! (19)Не было! (20)Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны. (21)Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков.(22)Так говорил Иешуа Га-Ноцри. (23)Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок. (24)Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор Иудеи, а бывший трибун в легионе, тогда, в долине дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-великана. (25)Но, помилуйте меня, философ! (26)Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что из-за человека, совершившего преступление против кесаря, погубит свою карьеру прокуратор Иудеи? (27) - Да, да, - стонал и всхлипывал во сне Пилат. (28)Разумеется, погубит. (29)Утром бы еще не погубил, а теперь, ночью, взвесив все, согласен погубить. (З0)Он пойдет на все, чтобы спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача! (31)- Мы теперь будем всегда вместе, - говорил ему во сне оборванный философ- бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. (32)- Раз один - то, значит, тут же и другой! (ЗЗ)Помянут меня, - сейчас же помянут и тебя! (34)Меня - подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя - сына короля- звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы. (35)- Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, - просил во сне Пилат. (36)И, заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне. (37)Все это было хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона. (38)Банга зарычал на луну, и скользкая, как бы укатанная маслом, голубая дорога перед прокуратором провалилась. (39)Он открыл глаза, и первое, что вспомнил, - это что казнь была. (40)Первое, что сделал прокуратор, - это привычным жестом вцепился в ошейник Банги, потом больными глазами стал искать луну и увидел, что она немного отошла в сторону и посеребрилась. (По М.А. Булгакову.)