ТЕХНОТРОННЫЙ ТЕВТОНЕЦ

"Терминатор-2” представляет собой “дуэль дуализмов” — философскую борьбу с представлениями о теле и гендерными границами. Терминатор-Шварценеггер с его монотонной речью, невозмутимым спокойствием, темными очками, кожаным (с головы до ног) прикидом, ”Харли-Дэвидсоном” и гигантскими пушками — архетипичный образец гипермаскулинности, эдакий фашиствующий молодчик с железной волей из стали. Т-800 — это технофаллос, Железный Джон, чей робопатический аутизм и состояние “всегда готов” покажут, кто здесь главный, мужикам-тряпкам, которых так поносит Роберт Блай.

В фильме Т-800 совершает поистине ритуальный акт: лишает один из самых долговечных символов грозной маскулинности нашего общества его мужественности — экспроприирует у покрытого татуировками байкера с сигарой во рту его пушку, кожаный прикид и, главное, огромный, ревущий и извергающий клубы дыма мотоцикл. Терминатор-Шварценеггер несется на гигантской машине под звуки Bad То The Bone Джорджа Торогуда — бахвальство в духе Бо Диддли о крутом парне, который с закрытыми глазами попадет в “точку G”. Если верить Хантеру Томпсону, мотоцикл — это одновременно и секс-символ, и естественное продолжение полового органа байкера. В доказательство этого тезиса писатель приводит рассуждения одного Ангела Ада о том, что такое любовь (“Это если ты привязан к чему-то так же сильно, как к своему байку, старина”), и мнение одного психолога, считающего мотоцикл “фаллическим двигательным символом, продолжением тела, силой между ног”. Украв у байкера ”Харли-Дэвидсон” — его мужское начало — и его женщину, Т-800 метафорически кастрирует и наставляет рога этому мачо на колесах, доказывая всем и каждому, что лишь он один являет собой несокрушимый оплот маскулинности, “порочный до мозга костей”. А “мозгом костей”, как известно каждому американцу, пережившему спортзал старших классов, является эрекция.

Т-1000, напротив, бескостен. Он олицетворяет женское начало, которого так боится и которое так ненавидит настоящий мужчина: мягкость, уязвимость и влажность (его трансформации сопровождаются тихим похлюпыванием). Полиморфная порочность Т-1000 — это женщина из ночных кошмаров, принявшая хлюпающую, движущуюся форму. Весь изрешеченный пулями, насаженный в одном из эпизодов на какую-то острую штуковину, Т-1000 приводит в смятение гипермужественного Т-800 своей женской переменчивостью, все его раны затягиваются с мягким, почти непристойным чавканьем. Кульминация фильма, когда Терминатор-Шварценеггер впечатывает в голову полиметаллического андроида свой огромный кулачище, но тот лишь погружается в жидкий металл, представляет собой научно-фантастическую версию старой фрейдистской фобии: страха перед всепоглощающей вагиной, из которой ни один мужской член не выходит целым и невредимым.

Изменчивость, двуличность, бесформенность — все эти качества традиционно считаются женскими. Способность, как хамелеон, смешиваться с окружающим и при этом сохранять свои самые сокровенные мысли и чувства является, как тут ни крути, стратегией выживания слабых, в которой исторически не нуждались мужчины (по крайней мере, чистокровные европейские мужчины) западной культуры. Феминистка Джин Бейкер Миллер уверена в том, что “смысл жизни женщин заключается в том, чтобы “сформировать” из себя человека, приносящего пользу другим… От этого у женщин развивается психическое устройство, для которого не годится традиционный термин “эго”. Если следовать логике Миллер, все женщины сделаны из “мимикрирующего сплава”.

Своей хромированной поверхностью и подвижностью Т-1000 напоминает каплю ртути в форме человека. Алхимики и последователи Юнга считали ртуть лунным элементом с изменчивой природой, связанным с женским началом, а точнее, с феноменом андрогинов и гермафродитов. В самом деле, жидкометаллический робот не имеет пола. По своей видовой принадлежности он, безусловно, является мужчиной, хотя и сильно смахивающим на статуэтку “Оскар”. При этом он способен принимать любой пол, поэтому является и андрогином. В любимом облике Т-1000 содержится не просто намек на скрытую гомосексуальность: невысокий, несколько женственный полицейский с презрительной усмешкой на тонких губах, чей излюбленный способ разделываться с жертвой — втыкать какой-нибудь твердый острый предмет в одно из отверстий на лице (например, пронзить рукой-ножом рот, выдавить пальцем-скальпелем глаз).

В финале фильма оба Терминатора погибают в цистерне с расплавленной сталью, и в этих эпизодах как нельзя лучше проявляется характер обоих роботов. Терминатор-Шварценеггер плавно погружается в кипящую массу и напоследок ободрительно поднимает большой палец — жест, достойный героев Вагнера. Т-1000 корчится и извивается с немым криком в духе Эдварда Мунка. Растворяясь и превращаясь в ничто, Т-1000 проходит через все свои перевоплощения (полицейского, приемную мать Джона, санитара в психушке) и умирает смертью злой Гингемы из “Волшебника Изумрудного города”, которая, как известно каждому, превратилась в лужу воды. Он даже умереть не способен как нормальный мужчина!

В образе Сары Коннор, чья психика и физика балансируют между мужской несокрушимостью Т-800 и женской податливостью Т-1000, протест против “женского начала внутри себя” реализуется, как это ни странно, посредством женского пола. Ее гневные отповеди мужчинам, создающим бомбы, бурные проявления материнской любви к Джону, помощь изрешеченному пулями Т-800 и основная функция земной Богоматери, чей единственный сын становится спасителем человечества, выглядят неубедительно. Они словно придуманы, чтобы успокоить консервативные опасения в том, что выглядящее мужеподобным имеет женскую суть.

В одном из самых страшных эпизодов фильма Сара Коннор, одетая и вооруженная не хуже бойцов спецназа, кричит негритянке, жене Майлза Дайсона (компьютерного гения, которому уготовано разработать систему “Скайнет”): “Ложись на пол, сука!” Насмерть перепуганная цветная женщина-мать находится в самом основании пирамиды силы “Терминатор-2”, вершиной которой является технофаллический, накачанный Т-800, единственный “настоящий мужик” во всем фильме. По сравнению с ним остальные представители сильного пола — “бабы”, тряпки, “слабые” духом или телом. Приемный отец Джона, Тодд, — тупой обыватель, целый день сидящий перед телевизором. Психиатр, допрашивающий Сару в больнице, — вырожденец, третьесортный Торквемада. Санитар, домогающийся ее в палате для буйнопомешанных, — жирный извращенец, которого Сара выключает одной левой, а дрожащий и стучащий зубами Дайсон — просто наложивший в штаны Поиндекстер.

“ГЛЯДЯ НА РОБОТА, СТОЯВШЕГО ВОЗЛЕ ДЖОНА, Я ВДРУГ ЯСНО ПОНЯЛА: ТЕРМИНАТОР НИКОГДА НЕ ОСТАНОВИТСЯ, ОН НИКОГДА НЕ БРОСИТ И НЕ ОБИДИТ МАЛЬЧИКА, НИКОГДА НЕ НАКРИЧИТ, НЕ УДАРИТ СПЬЯНУ, НИКОГДА НЕ БУДЕТ СЛИШКОМ ЗАНЯТ, ЧТОБЫ ПОЗАНИМАТЬСЯ С НИМ. ОН ВСЕГДА БУДЕТ РЯДОМ И ОТДАСТ СВОЮ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ ЕГО. ИЗ ВСЕХ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ОТЦОВ, КОТОРЫЕ ПРИХОДИЛИ И УХОДИЛИ ЗА ПРОШЕДШИЕ ГОДЫ, ЭТА МАШИНА, ЭТОТ РОБОТ БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ, КТО ГОДИЛСЯ НА ЭТУ РОЛЬ”, — РАЗМЫШЛЯЕТ САРА ЗА КАДРОМ. 

Безжалостный убийца из первого фильма (“Он не остановится до тех пор, пока ты не умрешь”, — предостерегает Кайл Риз) превратился в идеального суррогатного отца (батарейки в комплекте). В эру неблагополучных семей и отцов-неплательщиков только Т-800 способен справиться с этой работой.

Что касается потребления тестостерона, то второе место после Терминатора-Шварценеггера в фильме занимает Сара Коннор. Это накачанная, постфеминистская героиня, добивающаяся власти в патриархальном мире не с помощью политических действий, а с помощью техники — сверхмощного оружия и военной муштры в кино и тренажеров и занятий с израильскими коммандос в реальной жизни. В центральной статье Entertainment Weekly, написанной по случаю выхода фильма на экраны, есть отдельная часть, посвященная главной героине, которая озаглавлена “Работа над новым телом: Линда Хэмилтон накачалась для съемок в “Терминатор-2”. С таким же успехом она могла бы называться “Морфинг Линды Хэмилтон”. В ней с фетишистской дотошностью говорится о ее “рельефном, как стиральная доска, животе и ляжках марафонца”, изнурительных занятиях шейпингом и тренировках в спортзале ее партнера по съемкам Арнольда Шварценеггера.

Итак, голливудские символы технофеминизма вызывают столько же нареканий, сколько профессиональные культуристки. Их телесные трансгрессии камня на камне не оставляют от традиционных представлений о женственности как о чем-то слабом и органическом, и те и другие избавляются от своей женской природы, но при этом попадают в клетки культуристских тел мужской природы, не менее тесные, чем их собственные.

Можно, конечно, с некоторой натяжкой считать мускулистую, вооруженную до зубов Сару Коннор технофеминистской героиней, “ответом” Голливуда на призыв Донны Харауэй к феминизму, отвергающему “демонологию техники”, однако такая интерпретация сомнительна. В конце концов, киноразработку фрейдистского подтекста в образе привлекательной героини, разбрызгивающей горячий свинец из пульсирующего ствола, сложно назвать торжеством женщин. Сцена, в которой Коннор разряжает свою пушку в Т-1000, слишком попахивает видеошедевром “Секси-девчонки и секси-пушки”, в котором, как следует из аннотации, полуголые “южнокалифорнийские красотки стреляют из самого сексуального оружия, какое только выпускалось на свете”. Страстные тирады обладательниц смертоносных игрушек в реальной жизни (в качестве примера можем привести слова одной из владелиц личного оружия из книги Патрика Карра “Люди с ружьем”, произнесенные точно в тех выражениях, какие хотелось бы слышать Национальной стрелковой организации: “Имея пистолет, я лучше контролирую возможное развитие событий вокруг меня и обладаю большей силой”) во многом вызваны постоянным использованием оружия на кино- и телеэкранах в качестве фаллического суррогата. Технофеминизм остается на ножах с технофаллизмом.

Марк Дери “Скорость убегания: киберкультура на рубеже веков”. — Ультра. Культура, 2008. Переводчик: Татьяна Парфенова.