Страсти по-сараевски - 4

Следующее свидание с Сараевом стало началом очень любопытного периода в моей жизни, периода незабываемого, самого, пожалуй, трудного, но и самого интересного одновременно. После моего назначения в Боснию я приехал туда официально представиться главе военного контингента французскому генералу Филиппу Морийону.

Представляться особого смысла, правда, не было, так как к этому времени я знал француза достаточно хорошо. Тот с начала миссии был заместителем командующего войсками ООН в Югославии генерала Намбьяра и отвечал по военной линии за сектор «Юг» с центром в Книне в Хорватии, где я был главой гражданского контингента. Должен честно сказать, что Филипп был при очень богатом экстерьере – он был весьма импозантен, даже красив, высок и строен – как руководитель и особенно как политик, без чего такая работа просто не имеет смысла, был несколько слабоват. Даже несмотря на очень характерную и приятную хрипотцу, которая придавала его речи известную мужественность и которая всегда так нравилась журналистам. Да и в личном плане он не всегда был безупречен. Тщеславен он был без всякой меры, возомнив, что может чуть ли не самостоятельно добиться урегулирования, совершенно не переносил критики, мог даже иной раз запросто по мелочи надуть оппонента для получения каких-либо сиюминутных выгод. Прекрасно помню, как он, не моргнув глазом, вешал лапшу на уши еще менее, чем он сам, искушенному в политических играх руководству сербов из Краины, которых вначале просто завораживала его уверенность в себе и военный шарм. Именно по этой причине я не без некоторого стыда наблюдал, как неделей позже Морийона на моих глазах буквально высекли на такой же официальной встрече с командующим хорватской армии генералом Бабетко (Янко Бобетко – прим.) более опытные хорваты, когда он попытался действовать с ними такими же методами. Шарм его испарился прямо на глазах и он затих тогда на несколько недель, практически перестав вмешиваться в не совсем свое дело, то есть в политику. В другой раз, когда Морийона уже в Боснии взяли в заложники на несколько часов сербские женщины из городка Блажуй, жены и родственники пленников, содержавшихся мусульманами в нечеловеческих условиях где-то возле Сараева, он наобещал им даже больше, чем те от него требовали, чтобы только его отпустили. Как только это произошло, он тут же со вздохом облегчения попросил меня выполнить за него все абсолютно невыполнимые обещания, которые он надавал несчастным женщинам. Так же Морийон повел себя и в Сребренице – небольшом городке в восточной Боснии, печально прославившемся позднее убийством сербами около восьми тысяч мусульман. Он поехал туда вопреки многим рекомендациям, и его на целую неделю заблокировали теперь уже мусульманские женщины. Тогда ему удалось выбраться из Сребреницы в результате вмешательства главы нашей миссии и боснийского правительства, а также после очередных обещаний, часть которых он опять же не выполнил.

При всем этом, когда его тщеславию ничего не угрожало, Морийон был настоящим французом, то есть милым собеседником и приятным партнером на вечеринках, которые мы позволяли себе иногда. Я приглашал его к себе домой вместе с его ближайшим окружением, и мы с большим удовольствием пели с ним русские и французские песни чуть ли не дуэтом – я по-русски, а он по-французски – после нескольких стаканов спиртного. Именно в его виртуозном исполнении я первый раз в жизни видел старый трюк французских офицеров с открыванием бутылки шампанского с помощью удара по горлышку бутылки саблей или ножом. Горлышко при этом отлетает ровно отрезанное и пена живописно бьет из бутылки подставленные бокалы. Зрелище красивое, особенно когда видишь его впервые, я же потом наблюдал его достаточно часто. Морийону я же обязан приобщением к такому любопытному явлению, как культура французского военного пения…

…Однако ближе к моему рассказу. Я остановился на визите в Сараево для официального представления в моем новом качестве главы гражданского контингента ООН командующему войсками генералу Морийону. Должен пояснить, что в то время у нас фактически существовали две штаб-квартиры – одна в хорватском анклаве Киселяк в тридцати километрах от Сараева, где находились все военные штабные отделы и службы, необходимые для нормального функционирования армии. По натовской системе, лежащей в основе штабной структуры нашей миссии, имелось пять основных отделов, которые обозначались английской буквой G и цифрами от единицы до пяти. Так, отдел G1 означал администрация и кадры, G2 – отдел военного планирования, G3 – инженерно-саперный отдел, G4 – разведка и G5 – отдел по работе с населением. Возглавлял штаб в Киселяке начальник штаба в ранге бригадного генерала, в подчинении которого находилось около двух сотен человек, включая взводы охраны и обеспечения из более десятка стран Западной Европы и Канады.

Вторая штаб-квартира, где находился сам командующий и его ближайшее окружение и куда вскоре вселился и я, носила название передового штаба. Она располагалась в самом центре Сараева недалеко от канцелярии президента Боснии и Герцеговины в бывшем здании гостиницы для высшей партийной элиты Югославии. Внутреннее убранство комнат еще сохраняло былую привлекательность, на стенах висели весьма ценные картины, кое-где осталась старая приличная мебель, а на огромной кровати, стоящей в моей комнате, говорили, спал как-то даже сам Тито. Она была самой большой в штабе и, естественно, являлась предметом многочисленных армейских шуток.

Однажды, уже после года отъезда из Сараева, мне вдруг позвонил в Женеву один американский генерал, которого я не очень-то и запомнил, только для того, чтобы сообщить, что он накануне спал в «моей» кровати. Довольно высокий уровень внутреннего убранства при этом сочетался с разбитыми стеклами в окнах большинства комнат и мешками с песком, защищавшими обитателей от осколков, которые так или иначе оставили множество следов на стенах. Однако столовая была приятной, а еда еще приятней, так как каждый новый командующий привозил с собой повара, который с помощью местного персонала готовил на всех живущих в штабе. Нас даже обносили блюдами местные прилично одетые официанты в бабочках. Временами, правда, из-за перебоев в снабжении подавать было особенно нечего, но официанты присутствовали все равно. Учитывая, что за все время пребывания в Сараеве я пережил трех командующих – француза, бельгийца и англичанина, я с определенным основанием могу считать себя некоторым знатоком этих трех кухонь. 

В.А. Андреев. Страсти по - сараевски // Наши миротворцы на Балканах. М., 2007. С. 14–16.