Странник над морем тумана

« Я должен быть один и знать, что я один, чтобы чувствовать и видеть природу. Я должен отдаться тому, что меня окружает, соединиться с облаками и скалами, чтобы быть тем, что я есть »

Эти слова Фридриха могут послужить точным комментарием к картине.

Открытие Фридриха состоит, прежде всего, в том, что он создал христианское искусство, свободное от традиционной библейской иконографии. Его картины, как это видно на примере Путника над морем тумана, - это изображения диалога личности и Божества, поиск возвышения души через природу. Типичное для иллюзионизма и ведутизма XVIII века восприятие человека как меры всех вещей уступает место пониманию ограниченности человеческих возможностей и полному погружению личности в непостижимый сознанием космос.

Исследователь творчества Фридриха Альфреда де Пас уподобляет фигуру путешественника «некоему германскому Эдипу» , который словно задержал дыхание, пытаясь соразмерить собственную ничтожность с величием немой, ледяной Вселенной».

Взгляд Фридриха абсолютно романтический, и его персонаж на вершине предстает как пассивный наблюдатель божественной красоты природы.

Аналогичное видение, хотя и с менее драматическими акцентами, выразил Карл Густав Карус, друг и ученик Фридриха,: «Какие чувства овладевают тобой, когда, поднимаясь по склонам гор, с высоты ты созерцаешь длинную цепь холмов, течение рек, и великолепные виды открываются твоему взгляду? Ты погружаешься в тишину, теряешься в бесконечности пространства, ощущение чистоты, покоя и ясности наполняет все твое существо. Твое "я" исчезает. Ты - ничто, Бог -все» . Для обоих мастеров восхождение на вершины гор являлось опытом потери себя в бесконечном пространстве природы.

Человек на вершине горы мог бы быть и героическим альпинистом, чье восхождение триумфально завершилось - первые подъемы на вершины гор относятся к концу XVIII века - может быть, даже самим Фридрихом во время его двух путешествий в горы Ризен и Гарц в Богемии.

Для художника, родившегося на равнинах Грейфсвальда, эти восхождения могли казаться потрясающим подвигом, который его культура и его характер философа преобразовывали в экзистенциальные метафоры.

Человеческая фигура выделяет и одновременно в каком-то смысле скрывает центр картины: ее темный силуэт заслоняет от зрителя центральную часть пейзажа; поскольку человек стоит спиной к нам, его лицо, обращенное к тому, чего мы не видим, также скрыто от нас. Так Фридрих заставляет зрителя идентифицировать себя с фигурой, стоящей спиной.

Мастер пользуется специфическим способом построения перспективы, отказываясь от среднего плана, уводящего взгляд в глубину и характерного для барочной традиции пейзажной живописи. Темный детализированный первый план, уничтожающий таким образом любые связующие, такие, как линейная и воздушная перспектива, прямо противопоставляется сияющему и непрерывному фону светлых влажных глубин, из которых царственно поднимается вершина.

Вместо того, чтобы утратить ощущение расстояния, пейзаж погружается в небо.

Пустой и темный первый план теряет функцию порога мира изображенного, благодаря эффекту, вносимому фигурой, которая играет роль наблюдателя и кажется принадлежащей скорее к внешней реальности, чем к пространству картины. Фридрих разрывает идеальное закрытое пространство живописного произведения и противопоставляет своих персонажей реальному пространству, не вводя в изображение сценических кулис, которые служили бы для объединения двух миров: создаваемый им образ не спокоен и не удовлетворяет ожиданиям зрителя, ибо рождает ощущение неустойчивости.

Как отмечает историк искусства Антонелла Сбрилли, в Путнике над морем тумана «крайне правдоподобное изображение проявляет всю свою нереальность: отсутствие второго плана, отношения первого плана и горизонта - все это вызывает ощущение вторжения художника в процесс восприятия зрителя и открывает путь для интерпретации и другого, внутреннего пространства» .

Кроме того, персонаж, которого Фридрих изображает со спины, является, согласно мнению другого ученого Джулиана Бриганти, «отражающим объектом» природы, или «точкой схода лучей, идущих из бесконечност и , вершиной обратной перспективы.