Стихи

***

Я не умела молчать, молиться, скулить, нащупывать тормоза -

Меня швыряла в толпе столица, не удосужившись наказать,

И я усвоила очень четко: кто не поверженный - тот скала,

Лишь мама прятала в сумку четки, а солнце - трещины в куполах.

Но все же в сумерках, ближе к ночи, тоска ныряла волной в кулак,

И мой изогнутый сильно почерк смахнуть старался с дороги страх,

Не щелкай спичками - рядом порох - зовут в народе его душа...

Я весь губительный мыслей ворох могла доверить твоим ушам:

Я помню осень, весну и лето, для нас вращалась своя земля,

Была та девочка обогрета... А мне не верилось: я ли? Я?

Вокзалы, пристани, самолеты - мы не желали искать покой,

Воруя мысли и чьи-то ноты - я ощущала себя живой

И, окрыленная, словно чайка, носилась с неба до мирных вод,

То величая себя хозяйкой, а то невольницей целый год.

Глаза и губы смеялись громче, чем стая утренних светлячков -

Тогда не знала я: память топчет... Ты поклонился - и был таков!

А я, наивная, лишь стояла и теребила карман пальто -

Меня просеяла тишь вокзала, как огнестрельное решето. 

Наверно, нужно уметь молиться, желать распявшим житейских благ...

Привет, толпа! и привет, столица! 

Тоска ныряет волной в кулак.

***

А нам кривляться да веселиться - "По ком там колокол?", "Жизнь взаймы"?..

Мы, воспарившие к небу птицы, грустим о лете в снегах зимы,

Грустим о прошлом и о наградах, которых, видно, прошел черед,

И, прикрываясь своей бравадой, хотим отречься от всех забот.

По подворотням/по ресторанам сжигаем время (оно не в счет)

Мы все успеем! Проснувшись рано, не зная вод, измеряем брод.

Мольберт у берега, дремлют скалы, прогулка, звезды, озноб и тишь...

Сгущался шепот: "я так устала, почти измучена... Что молчишь?

Ногам кочевников нет приюта - загадку-присказку растолкуй!

Срывая дверь, мы спешим к кому-то и сеем правду, но жнем тоску.

Зачем герою премудрый опыт, когда он молод, горяч и лих?

Когда он сам прорубает тропы своих скитаний..Чего притих?"

Я говорила, а ветер лаял, вторило эхо (как будто лгу!).

Я так устала... и я не знаю, чего я стою и что могу.

***

Каково это - быть одиночкой, которая всем нужна?

Той, о ком разглагольствуют судьи и зверствуют палачи?

За спиной непременно: то ангел, то сатана...

А она молчит.

Каково проверять ей на прочность все внутренние столпы?

Как Снегурочке, в гонке за счастьем нырять в огонь

И, конечно же, таять... Шарахаться от толпы -

Говорить "не тронь".

Каково ей в измученный вечер сидеть на краю моста

И читать обсуждения горстки шипящих кривых святош:

Мол, она безнадежна, нелепа, всего лишь одна из ста,

И цена ей грош.

Каково ей в больницах и хосписах слышать, как дышит смерть?

Отрекаться от памяти, дергать тугой засов,

Каково погибать?.. и в итоге опять терпеть 

Дон Жуанов и дураков.

Укрываясь за масками, все-таки быть живой,

Добираясь до истины, рушить уклад систем...

Каково ей кричать перед самой большой толпой,

А услышанной быть...

Н И К Е М

?

***

Пожалей меня, мама. Мне стала мала квартира,

За порогом - ступени, на воле - всегда распутье.

Мне хотелось бы спеть, как умеет одна Земфира,

Но совсем не о небе, скорей о свинцовых прутьях.

Вот под тяжестью шага шипит недовольный гравий,

Вот стреляет в груди, но тот выстрел, к несчастью, ложный.

Я пытаюсь осмыслить: действительно мною правит 

Эта вечная блажь под названием безнадежность?

Где разведчик, прицелы? Ведь жизнь не дает наводок,

Из известных страстей остается одно упрямство -

Очень хочется броситься к пристани старых рыбачьих лодок

И уплыть восвояси, и верить, и не бояться.

Только к вечеру снова пирушки да неизбежность

Сотрясают весь дом по традициям Джея Гетсби...

Рядом с этой реальностью, мама, покоится наша бездна,

И не спрятаться, видно, уже никуда не деться.

***

Теперь это редкий подвиг - не знать гордыни,

В конвертах сжимая весточки из глуши...

Вот мне бы сейчас возродиться среди пустыни,

Где мир на ладони видится вновь большим.

Есенинский шепот, мрачные строки Гёте

Прочувствовать снова, ими взахлеб дыша,

И действовать так, словно нет и не будет гнета,

Который лукаво свергает с пути кого-то,

Кто слепо забыл, что такое его душа.

Теперь это подвиг - проникнуть в печали старцев,

Уметь извлекать уроки из чьих-то драм

И даже заставить когда-то живые пальцы

Коснуться рояля изящным легато гамм.

Иметь благородство, спасая "за так" Ревекку,

А если совсем постараться, то древний забытый род...

Что, собственно, нужно обычному человеку,

Который спешит уничтожить в себе калеку*,

Не сделав при этом и пары шагов вперед?

Ответы застряли: не бейся, не жди ответов,

Тебе ли не знать, что такое большой провал?

Когда впопыхах ты хватался за то и это -

Спешил повсеместно, но все-таки опоздал.

Могу огорчить: малодушным на счастье вето

Успел наложить Тот, кто много чего видал.

И рушится небо, и вспять увядают весны,

И больше не действуют клятвы на образах...

Не слушайте сказок про "юный, глупец, не взрослый" -

Не слушайте их, а заглядывайте в глаза.

Теперь это подвиг - действительно быть серьезным,

Без кипы продуманных перечней "против/за".

***

Кому написать, чтобы время вернулось вспять,

Чтобы пуля, летящая в гения, чудом промчалась мимо,

Чтобы вместо заученной приторной пантомимы

Мы учились делиться, выслушивать и прощать.

Чтобы в прошлом ученый, метущий элитный двор

И забросивший опыты, стал, наконец-то, понят,

Чтобы те, кто вокруг, отзывались на наши стоны,

Даже если тюремщиком вынесен приговор.

Чтобы в самый час пик, оберегом шагнув в вагон,

Чья-то бдительность стала преградой шальному взрыву,

Чтобы люди ценили признания и порывы,

Не цепляясь за избранный статус и мнимый трон.

Кому написать, чтобы дети афганских вдов

Не ютились в хрущевках, сплетая концы с концами,

Чтобы эти мальчишки гордиться могли отцами,

И отцы отвечали им тем же из вечных снов.

К кому обратиться не знавшим земных пощад

Обреченной Печоринской Бэле, а после - его же Мери?..

Мы не можем припомнить, кого мы спасли/согрели,

Но все так же неистово жаждем больших наград.

И кому же теперь предъявить непосильный счет

За тоску о земле, за глухие в могилах вздохи,

За надломленный дух, но не сломленную эпоху,

За сгоревшие письма, где кто-то кого-то ждет.

Я все это к тому, что дела у живущих плохи...

Я все это к тому, что пора бы идти вперед.

***

Добровольные пропасти. Жар чистилищ.

Посмотри, до чего мы с тобой скатились! 

В этот день, изнывая и обессилев,

Я слагаю "во имя" немало слов.

Обездолены, изгнаны, неприступны,

Кто - потухший огонь, ну а кто отступник?..

Бесполезно толочь наши воды в ступе - 

Ведь и так наломали немало дров.

Потрепала разлука, грядут метели...

На площадке малышка бежит к качелям, 

Ну а мы же боролись, не зная цели,

Расшибаясь в лепешку. Таков урок.

Прикорнули мечты - мы за них в ответе,

Я и ты - несмышленые в прошлом дети...

Оступились, ошиблись и только ветер

Понимает всю горечь вот этих строк.

Оболочка красива - внутри старуха,

Поврежденное сердце отныне глухо,

Без бывалой надежды оно потухло:

Примитивный сюжетик, увы, не нов.

Время лечит? Как скоро меня отпустит?

Не бывает же место святое пусто...

Просто ночь наступает - немного грустно.

Не вздыхай.

Я скучаю.

Чудесных снов.

***

А девочки ныне не знают своих отцов.

На лекции пишут в тетрадки, вздыхают под старым кленом,

Привыкли к заштопанным дыркам на пятках и к тихим усталым стонам

Своих матерей, от выпавших бед постаревших лицом.

Теперь же - куда ни смотри - роль отцов выполняет кот,

Абсурдно, но вечером мы ему адресовываем монологи

О том, как изменчивы (даже продажны) боги,

Как хочется принца, а рядом какой-то сброд.

Мечтаешь склонить свою голову тихо ему на плечо,

Забыть о потерях, о чьих-то абортах и смертной казни,

О горечи в венах, когда ты на школьный праздник

Не можешь позвать всю семью, словно мечена палачом.

Ты также не можешь позволить себе забыть,

О том, что не стоит спускать на пустое последние ваши крохи,

О том, что и это пройдет до конца опостылой эпохи,

Ты знаешь. И душишь обиду, и так продолжаешь жить. 

Посмотришь на фото и мысли бегут строкой:

Ты что же совсем заблудился и выбрал не ту дорогу?

А, может, тебя заманили просторы чужих порогов,

И вся твоя жизнь - ошибка, и вовсе ты не герой? 

Наш папа на важной службе - орудует там клинком,

Воюет, твой сладкий покой защищая своей отвагой -

Для детских наивных сердец эта ложь становилась благом,

И мы прожидали у окон, щеку подперев кулаком.

С годами явилась правда и ворох земных забот,

И девочки ваши в семнадцать пошли работать,

Боялись мужчин, но зато виртуозно читали ноты

И громко, с надрывом, вздыхали при виде сирот.

Те девочки ныне не знают своих отцов,

Боятся реального мира, ступая неслышной тенью,

Боятся любить и не верят в счастливые чьи-то семьи

И даже в холодном бреду не повяжут себя кольцом.

***