Сон

Тихая безмятежность, покрытая ночной темнотой и слабым лунным светом, рассеянным, просачивающимся сквозь легкий белый тюль. Постельное белье со сладким запахом ромашки. Пуховые подушки, покрытые белыми хлопковыми наволочками, заботливо держали две светлые головы, погружали в сон, пока воздушное одеяло грело одно из тел. Впервые оказавшись в этом доме, вечному изгою и отшельнику показалось, что он попал в Рай, но это был бы один из самых очевидных в его жизни обманов. Казалось, такому, как он, грехотворцу, не будет отведено ни единой доли счастья и однажды рожден он был только чтобы страдать, но и он нашел свой уютный уголок в этом мире.

Он лежал на краю кровати, скромно держа юного хозяина этого дома за руку. Кожа его ангела была очень нежной, чистой, как будто не человеком была рождена, а нарисована самыми светлыми красками, выдумана каким-то инфантильным художником. Касаться её, редко поглаживать, не уставая наслаждаться нежностью – это всё, что было нужно Айну для того, чтобы почувствовать душевный покой. Синие глаза через сонно опущенные веки рассредоточено касались образа его лица, белых волос, в покое закрытых глаз и светлых ресниц. Он и представить не мог, что наблюдать за сном одного человека когда-нибудь для него станет лучшим завершением дня и самой желанной наградой. Так и не заметил, как одной из главных целей его существования стало сохранить этот хрупкий покой в ауре тонкого аромата ромашек.

Тишина еще никогда не была такой спокойной, как рядом с Айлином. Его размеренное тихое дыхание навевало уют, сопение было милым, а спокойный сердечный ритм заставлял понять одну простую истину, которой не хватало столь долгое время: «Всё в порядке». Подлинным счастьем была возможность лежать рядом с ним и, чувствую безопасность и умиротворение, устало прикрывать глаза, позволить себе такую невообразимую роскошь, как сон.

Голубое безоблачное небо. Солнце касается кожи бессмертного мертвеца своими лучами и это так странно, он давно не испытывал нечто подобное. Где-то вдали ласково шуршит зеленая листва, пушистые кроны деревьев съедают линию горизонта, гармонично обрамляя собой незнакомое поле. Долгие зеленые поля, заросшие высокой травой, заставленные каменными плитами и деревянными крестами. Живописный пейзаж, какой Айн хотел бы запечатлеть на одном из своих холстов, были бы только у него подходящие краски. Опуская взгляд, под его ногами легко колышутся белые тюльпаны, живые букеты плотно высаженных свежих бутонов.

«Айлину бы понравились» – одна из самых ясных мыслей в голове Айн и, для самого себя незаметная, мягкая улыбка. Все образы чистоты и нежности заканчивались на нем, сам Айлин выглядел, как нежнейший из белых тюльпанов. Тепло наполняло, эти романтичные ассоциации дарили чувство одухотворения, вдохновляли на новые свершения, вдохновляли на любовь.

Цветы были высажены аккуратно, рукой, наверняка, заботливого садовника, который подошел к своему делу с полной ответственностью. Белые тюльпаны обрамляли один из граненых камней, надпись на котором у Айна разобрать не получалось. Делая осторожный шаг вперед, он боится задеть цветы. Смотрит под ноги и как будто только сейчас замечает какую-то яму, широкий выкопанный ров, уходящий глубоко в землю. Еще один несмелый шаг навстречу, любопытство безмолвно засело в его сознании. Коричневый, почти черный цвет земли резко отличается от окружавшей его картины, перебивал яркие оттенки. Белые тюльпаны как-будто топят в себе этот ров, подло скрывая содержимое от глаз главного зрителя.

Его Айлин лежал на дне могилы. Образ живой чистоты, не оскверненной, не запачканной, как Луна сияющий в этой черни, погруженный в землю. Он лежал на боку, на его лице присутствовала мягкая улыбка спокойствия, было слышно тихое сопение и размеренное сердцебиение. Медленное движение на его лице – личинка. Беспокойно движущиеся, копошащиеся личинки на теле, они окутывали его руки, создавая толстый живой слой, обнимали кисть его руки, как будто она куда-то проваливалась. Как будто он кого-то обнимает. Маленькое гниющее тело, от которого остались лишь обтянутый гнилью скелет и кишащие вокруг паразиты-мертвоеды. Противоречиво выглядела добродушная улыбка, мёртво застывшая на его лице.

Страх. Айн успевает прочувствовать животный страх прежде, чем рвануть с места, оставив в стороне непонимание и тревогу. Он беспокойно подрывается, но перед ним только темнота, ночная тишина. Светлые стены знакомого дома, легко подрагивающий на ветру из открытого окна белый тюль. Два кроваво-красных в ужасе омута направляются на беспокойное шевеление под одеялом, краем взгляда цепляя встревоженно топчущегося по постели кота.

– Айн..? – слышит он заспанный встревоженный голос из-под одеяла, видит морщащуюся мордашку Айлина, старающегося открыть глаза и проморгаться.

Это нереально. Это просто сон. Всего лишь кошмар, которых Айн повидал ни сотни и ни тысячи, но гораздо больше. Какой же он дурак, раз собственноручно нарушил то, что с такой преданностью был готов защищать. Осознанность и принятие приходят быстро, им на смену сразу встает сожаление. С сожалением сводя темные брови, возвращается холодный синий цвет глаз. Он спешит вернуться в постель, отличая каждое своё действие сознательной аккуратностью. Обнимает Айлина вместе с одеялом, целуя его дважды: в лоб и в макушку.

– Всё в порядке. Прости меня. – тихим перешептыванием Айн старается успокоить, обнадежить и вернуть своему ангелу сон, которого сам же и лишил. – Спи.

С заботой гладит Айлина по спине через одеяло, как можно более ясно пытаясь донести, что случившееся не больше, чем случайность, незначителная оплошность. С тревогой во взгляде и легкой хмуростью бровей, в объятиях с тем, кем больше всего дорожит, он не позволит сомкнуть себе глаза еще раз, погрузиться в сон и увидеть там кошмар, пусть даже не себе принадлежащий.