Собака воет в ночи

Сто раз слышала, как люди говорят: “Я не понимаю современное искусство”, “это вообще не искусство” или даже “мне стыдно за современное искусство”. Как правило, это происходит перед арт-объектом, который меньше всего похож на красивую картину — а представляет собой, например, гору битого стекла или видео, где происходит непонятно что. Или какие-нибудь серые плоскости и шипами и непонятным заумным описанием. Или еще что-то такое, что вызывает у человека раздражение, и он шипит: “Да этот художник даже коровку нарисовать не может!”

А чего вы хотите от современного искусства? Что бы вы хотели видеть? — спрашиваю я в такие моменты. Люди говорят, что хотят красоты. Иногда говорят, что хотят символизма — чтобы произведение искусства им указывало на какой-то смысл или идею. И чтобы этот символ расколдовывался просто, за один взгляд.

Очень легко, кстати, люди воспринимают шокирующие сюжеты. Ни разу не слышала, чтобы кто-то назвал “не искусством” фотографии с катастроф и стихийных бедствий и всякий экстремизм (я в хорошем смысле). Когда арт-объект прямо бьет по нервам, зритель готов согласиться, что перед ним “нечто из мира искусства”.

Проблема в том, что никого не учили воспринимать современное искусство — и очень мало кто знает, чем оно отличается от того, что висит в музее Прадо. “Красиво” — это не то, чего от него стоит требовать. За “красиво” надо идти в интерьерный магазин или в глянцевый журнал.

“Зачем это?” — спрашивают люди, стоя в галерее перед чем-то странным. “Почему эту штуку сюда поставили?” Почему тут фотография дельфина, а тут разноцветный полиэтилен и мужик в носках? Почему на видео девочка уговаривает верблюда встать с колен и идти за ней по пустыне? Зачем по снегу катаются белые шары? В конце концов, унитаз-то зачем в музей притащили?

А потому что вокруг нас — обыденный, объяснимый мир с понятными причинно-следственными связями. В нем много странного, но мы видим в нем мало странного, наше сознание постоянно упаковывает все в объяснимые сюжеты, в которых есть “красиво” и “интересно”, но мало внезапного. Мало того, что выбивает нас в точку Х, в которой мы не понимаем, что происходит. Современное искусство — это не ответ и не услада для глаз, оно — вопрос. Точнее, оно заставляет нас — если достигает своей цели — задать какой-то вопрос, вынырнуть из автоматизма. В этом его функция — остановить, вызвать раздражение или любопытство. В галерее странно, на биеннале дикие толпы растерянно разглядывают глиняные фигурки, зачем это все. А вот чтобы мысль сбилась с обычных маршрутов.

Однажды на биеннале в Стамбуле мы видели видео-арт о том, что такое искусство. Визуальный ряд напрочь стерся из моей памяти, но я помню повторявшиеся там субтитры — “Art is the howling dog in the night”. Искусство — собака, воющая в ночи. Потом мы вернулись в отель и ночью легли спать. И в середине ночи нас разбудил вой собак. Они выли отвратительно. Тоскливо. Протяжно. Долго. Мне стало страшно, я вспомнила, что вой собак — это к смерти. А они выли и выли, и мы лежали, глядя во тьму, и думали что-то о жизни. И только утром я поняла, что реальность разыграла нам тот видео-арт. Искусство воет в ночи. И вы проснетесь.