Собака

отрывки из будущего

Собака

Лай прекратился — она уже бежала с палкой в зубах обратно. Подбежав, она села на землю, наклоняя голову вбок и издавая прерывистые звуки, которые можно было принять за неразборчивый человеческий говор — палка все еще была у нее в зубах. Он смотрел на ее черную шерсть — со стороны можно было заметить, насколько пристально — переводя взгляд с лап на язык, затем на хвост, чуть дернувшийся (как недоговоренная фраза), и на глаза. Она выпустила палку из пасти. Рядом никого не было, чтобы стать свидетелем обмена взглядами. Он смотрел на ее глаза — они что-то выражали. Может быть и скорее всего, просьбу. Он сел на корточки и погладил ее. Она лизнула его. Язык был не такой шершавый, как он привык.

1

Он, кажется, спал, но осознавал это. Как будто была высокая температура. Врачи сказали, что неприятных ощущений невозможно избежать.

Он пытался сориентироваться в пространстве — было понятно, что лежал, хотя в то же время как будто находился в воде, и это было неприятно.

Было какое-то отвратительное предчувствие — как когда ты знаешь, что тебя вот-вот вырвет.

Он поймал себя на мысли, что ему нравится испытывать все это по собственной воле.

Он представил, как в этот самый момент тонкое лезвие забирается под кожу и начинает постепенно снимать ее. Это не было фактическим ощущением, ведь он спал; но ему казалось, что холодная сталь залезла под кожу ноги.

Он как будто препарированный лягушонок. Или фрукт, с которого стянули кожуру. Ощущает себя глупо.

Вокруг все было будто бы красное, то ли из-за жара, то ли из-за напряжения. Они сняли кожу в некоторых местах, чтобы получить доступ к костям. Ноги укоротили: выпилили кусок кости и «спаяли» ее заново. Ступню пришлось удлинить и видоизменить при помощи какого-то легкого металла. Руки тоже укоротили, а кисти деформировали так, что пальцы практически исчезли из виду. Ощущение было, будто выворачивают суставы — даже там, где их нет. Над местами сочленения конечностей с туловищем работали тошнотворно долго — чтобы передвижение на четырех ногах было более удобным. Все лицо и нос размозжили — видимо, молотком. Нижнюю челюсть сняли. Потом было много металла.

Он потерял ощущение времени, как будто болел гриппом, и это была ночь в бреду без сна. Снова стали снимать кожу — на этот раз чтобы пришить новую. В желудке ощущалась тяжесть. Бедра пришили к телу так, что колени касались боков и живота.

***

Следующее, что он помнил: он стоит в коридоре больницы с врачами. Один из них держит поводок, тянущийся к его шее. Больно. Не от ошейника, а внутри. Кажется, ждали его друга. Вокруг все шумело и казалось неуместным. Наконец, друг подошел, не отрываясь смотря на него. В этом взгляде была какая-то похоть вперемешку с ужасом. Врач протянул ему поводок.

***

Вот белые стены, медицинский запах, вокруг равнодушно мелькают халатами врачи. Он идет по коридору. Впереди — несколько человек, один из которых держит на поводке собаку. Глаза собаки человечьи. Как будто нарисованные, нет, как будто это был фотоколлаж. Какая-то непропорциональность во всем. Странное ощущение. Какое-то садистическое. Как бы ему не сделалось дурно. Он взял поводок.

***

Снаружи его ослепил свет. Поводок натянулся, и они вышли на улицу. Он пытался идти с той же скоростью, что и друг, но ходить было больно. Все было больно. Они остановились у светофора. Он положил себе лапу на нос.

***

В голову лезли мысли. Он ведь мог трахнуть собаку. Врачи сказали, что в течение пары недель собаке будет больно выполнять любые действия, даже ходить. У него было какое-то воодушевление, как будто он скачивал порно из интернета. Немного спешил. Собака издала какой-то звук, который никак не походил на скулеж. Ему захотелось ее ударить. Собака смотрела на него своими глазами с ресницами. Он почувствовал, как лицо стало горячим. Дальше он пошел, сбавив шаг и смотря себе под ноги.

***

Первые пару дней было очень больно, он чувствовал, как горел каждый шов. Внутри все как будто было перетянуто колючей проволокой. Он чувствовал, как колени соприкасаются с телом, и кожа оттягивается, когда пытаешься распрямить ноги. Надо было привыкнуть — врачи прописали видеокурс упражнений для развития мышц.

2

В честь годовщины хозяин привел сучку. Весь «процесс» оказался не таким сложным, как они думали. Все прошло… нормально. После этого ему захотелось убить ее. И плакать. Хозяин был какой-то растерянный, а потом, видимо, пошел мастурбировать. Ебаный коврик, на котором он все время лежит. Ему сдавило что-то внутри, и он свалился на пол. Сучка бегала вокруг и виляла хвостом.

***

Он гордился своей черной шерстью. Это было то, о чем он мечтал. Он уже мог бегать и научился лаять. Хозяин, кажется, перестал отводить взгляд. Они могли часами гулять или просто сидеть дома. Он клал голову хозяину на колени, а тот чесал ему за ухом. Иногда они вместе смотрели кино. В смешные моменты он издавал звук, похожий на смех, а хозяин смеялся.

***

…почему-то была гроза. Как будто необходимая декорация. Он встал с коврика на все четыре лапы и повернул голову к двери. Было темно, но через какие-то прорези пробивался свет, оставляя везде рваные полосы. Что-то мелькало снаружи.

Дверь, кажется, была заперта. Он подошел к ней и понял, что в доме кто-то есть. Открыв дверь лапой, он оказался в коридоре. Человеческий голос справа — он повернулся и увидел собаку.

Она смотрела на него. Он двинулся к ней, и она сделала то же самое. У него было какое-то страшное ощущение, словно надвигалась беда, но это было хорошо. Они приблизились друг к другу, собака была ему незнакома. Он гавкнул, и так получилось, что они гавкнули одновременно. Он пошел вправо, и собака двинулась в том же направлении. «Это зеркало», — понял он. Тут собака зарычала. Глаза были злые, бешеные. Вспыхнула молния. Собака смотрела так, что готова была растерзать, без единой мысли. Ему стало очень страшно. Она сделала шаг по направлению к нему, и он проснулся.

***

Собака спала. Он смотрел на ее тело, разглядывая швы, как будто искал следы человека. Странное утро. Ничего не лезет в горло. Собака дернула хвостом. Он такой дурацкий, — подумалось ему. Если посмотреть на него в отдельности, он выглядит нелепо. Собака перебрала лапами и испуганно задышала, как ребенок, готовый заплакать. «Пора на работу», — подумал он. Положил в миску корм, налил в соседнюю воды и погладил черную шерсть.

***

Собака лежала не вставая второй день. Глаза у нее были какие-то циничные. Он позвонил врачу. Собака слушала, как он матерится в трубку. По телевизору показывали образовательную передачу для детей: про сексуальную ориентацию и свободу выбора. Собака устало смотрела в экран не моргая. Голова лежала на боку, лапы слегка онемели, и она не чувствовала хвоста.

***

Ему снова захотелось трахнуть собаку. Он был раздражен. На работе не ладилось. Врач говорил что-то про то, что они не несут ответственности, и права клиента, и свободу выбора. Собака выглядела дерьмово. Как будто бомж. Он представил, как заводит новую собаку. Ему сделалось дурно. Тогда он представил, что знакомится с человеком — ведь таких можно найти, и потом… Лицо сделалось горячим. Хорошо, ведь у него просто может не быть теперь собаки, до конца жизни. Это такая романтика, возвышенная. А может найти других врачей? Он же толком не знает, что с ней. Может, нужна еще одна операция. Может, они забыли что-то в прошлый раз. Надо поискать в интернете. Использовать все возможные способы.

***

Она лежала напротив зеркала. Смотрела, не отрываясь, на застывшее отражение. Оно напоминало собаку из сна. Теперь она будет рядом постоянно. У нее были усталые глаза. Двигаться не хотелось, кожа слегка зудела. Она попыталась вильнуть хвостом: хвост в отражении еле дернулся, но она ничего не почувствовала. Ей захотелось его отрезать. Пусть его выкинут на помойку или сожрут. По телевизору показывали мультики про зоофилов.

***

Слишком много дел на работе. Он хотел заняться поисками врачей, но дальше одной больницы не продвинулся. Там сказали то же самое, что и в первой. Ничего полезного. Он приходит домой с работы уставший, смотрит на собаку и думает, что надо найти врачей. Потом решает отдохнуть, мастурбирует и смотрит сериал.

У собаки начала выпадать шерсть. Она посмотрела на него вчера, как на предателя, а потом как будто опомнилась, и взгляд у нее стал виноватый. Тогда-то ему и стало стыдно. Все это продолжалось еще месяц. Потом он заметил, что у нее иссох хвост. Он был твердый и слежавшийся. С чувством нелепой неизбежности он отрезал его и положил в мусорное ведро.

***

Собака лежала и плакала. Она была голая: вся шерсть выпала, обнажив швы. Кажется, у нее выросли ноги и определенно точно пальцы на передних лапах. Все было непропорциональным, а нагота делала ее похожей на экспериментальный кусок мяса, сшитый или выращенный в пробирке. Или на младенца с отклонениями — из тех, что хранят заспиртованными в разных музеях. Только выросшего до размера собаки. Или очень худого человека. Больного старика. Она как-то смешно и страшно дергалась в завываниях, непохожих ни на собачий скулеж, ни на человеческий плач.

Хозяин стоял рядом, боясь прикоснуться. Он был весь вспотевший, ему хотелось отдать собаку кому-нибудь. Может, убить ее? Почему-то этот вариант не годился. Он дал ей снотворное, чтобы она поспала. Сам он не спал всю ночь. Кажется, заболел.

***

Он подошел к куску мяса, лежавшему на кровати, и посмотрел ему в глаза. Собака смотрела на него так осмысленно, что ему стало страшно. Или потому, что ее взгляд не содержал никакого смысла. Ей было больно — это он точно знал. Интересно, ненавидела ли она его. Наверное, нет. А любила ли? Ее глаза не выражали ни того, ни другого. Она смотрела пристально. Его взгляд скользнул на ее конечности, время от времени делающие непроизвольные движения — голая кожа и швы, что-то ужасающе непривычное в формах. И взгляд. Могу ли я сойти с ума? — подумал он. Нет. Собака смотрела на него с жалостью. На пару мгновений она зарычала, озлобленно, бешено. Он испытал дежа вю. Она тут же перестала — наверное, это было от боли.

***

Говорят, еще пару лет, и они научатся переносить сознание человека в любое тело. Чувство досады. Но ведь речь идет о большем, это же трагедия. Нет, лишний пафос ни к чему — мы делали то, что хотели, и нам было хорошо. Ведь было? Он чувствовал себя ничтожеством в своей неуверенности. Неуверенности во всем, даже какой галстук надеть. Это все так мелочно по сравнению с тем, что творится в другой комнате.

Из-за стены донеслось нытье. «Ыыы, ыыы…» — ритмичное, как мантра, нудное, как нарочно. Он открыл дверь. Собака лежала на кровати. Ноги уже выросли до размера человечьих, только ступни были по-прежнему длинные: внутри был металл. Собака пыталась оторвать колени от тела. Она была похожа на человека, свернувшегося калачиком, только голова — лысая — была собачья. Она делала усилие и ныла, делала усилие и ныла. Он закрыл дверь.

***

Почему хозяин оставил зеркало в комнате? Потому, что не хотел задумываться, оставлять его или нет? Зеркало стоит чуть боком, отражение — узкая полоса. Его нужно ловить. Оно преступное, извращенное, лживое. Там уродливое лицо, которому тесно в самом себе. Там голая кожа и швы. Разве я такой? Почему-то не хочется плакать уже. Я вспотел. На губах засохшая корка после сна. Где-то внутри есть очень важный вопрос, на который я никак не могу ответить. И вот об этом хочется кричать.