Собака

Трамвай. Скучный, с красно-черными сидениями и уныло глядящим вдаль кондуктором. Последние несколько лет не подарили мне ни единой возможности насладиться данным видом транспорта, а потому я с радостью ухватился за первую же возможность — я далеко от любых станций метро, ехать мне порядочно, а за окном уже совсем темно и сыро. Особенно это чувствуется за трамвайным окном — будто кто-то едва видимый и совершенно неосязаемый оплел своей угольной паутиной окружающую действительность. Освещенный салон трамвая при таких условиях манит всё больше и больше.

Рельсы уползают под трамвай серебристыми змеями. Сейчас я смотрю в окно, и кажется мне, будто они даже в клубок сворачиваются. Но рельсы на то и рельсы, что не могут внезапно превратиться в какое-то животное или в банальные нитки. Они статичны, постоянны и тем самым — прекрасны.

Змеистые пугающие провода куда как менее прекрасны. Их тени в свете фонарей, будто следы от когтей гигантского чудовища, разрезают мир на твердые асфальтовые лоскуты. Темные царапины переплетаются, смешиваясь друг с другом и с окружающей тьмой.

Да, конечно, это всего лишь тени, но как бы я ни пытался себя в этом убедить, мне видится далекое страшное логово монстра, забирающего человеческие души лишь для того, чтобы немного перекусить. И кажется, будто оно выползет наружу совсем скоро, догонит трамвай, вцепится в него своими когтями, расцарапает, разорвет его металлический панцирь и поглотит всех пассажиров, убедив при этом весь мир, что не было никогда ни трамвая, ни нас...

Трамвай подъезжает.

Я выхожу. Неспокойно оглядываясь, я тщетно ищу доказательства своей адекватности — только что мне послышалось, как кто-то режет что-то твердое. Но на улице почти пусто, а тот виднеющийся на горизонте прохожий просто идет и явно ничего не режет и не пилит.

Тени пугающе сворачиваются в клубок, пока я иду по освещенной фонарями дорожке к подземному переходу. И на темной лестнице в него начинают погоню.

И я бегу. Ведь нет другого выхода, не так ли?

И пусть я никогда прежде даже не пытался поверить в бога или в какие бы то ни было высшие силы, сейчас я прокручиваю в голове все молитвы, когда-либо услышанные или замеченные на моем нелегком, как и мой рюкзак, жизненном пути.

А рюкзак и в самом деле порядочно мешает бежать. И тень — та, что сначала показалось тенью от фонаря, а теперь больше всего походила на силуэт гигантской лисы — схватилась за его ручку, показав свою силу и заодно затормозив меня настолько, что я падаю...

Крепко-накрепко зажмурившись, я вскакиваю и бегу прочь от всего этого кошмара. Конечно же, я не верю в то, что спастись можно так просто, но... Я все же пытаюсь хоть во что-то верить.

И я знаю дорогу. Я ходил здесь сотни раз. И бегал. Двадцать семь ступенек вверх, порожек, столб... Столб.

Фонарный, к счастью. И потому тени не могут подобраться ко мне, пока я ошалело смотрю на их беспрерывно корчащиеся щупальца, руки, ноги, головы, хвосты...

Дома спокойно. И никто не тронет.

И потому, собрав последние силы, я несусь к родной и любимой квартире, в которой я и живу-то всего полгода.

Судорожно бью ключом по домофону. Тени совсем близко. И они даже не пытаются меня догнать, просто пугают, просто показывают, что могут, с сумасшедшей легкостью ломая огромное дерево, превращая его в труху, а затем в гору пыли, глядя на которую страшно и представить, что она когда-то была... Деревом?

Я забегаю в подъезд, к счастью, лампочка горит, хоть и нервно мигает. Я не смотрю по сторонам, даже не думаю садиться в лифт, а просто бегу на свой шестой этаж.

Замок, который я уже второй месяц намереваюсь починить, так как заедает, открывается с первой попытки, будто ждал моего поспешного появления.

С облегчением я забегаю в квартиру, сразу же включая все возможные источники света. Даже чайник включаю не столько потому, что организм требует теплого доброго чая, а потому что на нем в таком случае горит крохотная лампочка.

Я спасен.

Чайник закипает, я неуверенно наливаю кипяток в пустую чашку. Сейчас не до чая — он в темном ящике стола.

Я почти спокоен — ведь тени опасны только на улице.

Но они проползают внутрь через плотно закрытые окна, заполняя собой все видимое и невидимое пространство квартиры.

От них не уйти.