«Снежная Мимоза»

Пролог.

Поезд мчится по заледеневшим рельсам, преодолевая вечернюю темноту и туман. Последний пытается ухватиться цепкими лапами за металлические стенки вагонов, но скорость чересчур велика. Колёса дребезжат, свет фар рассекает мрак. Он всё летит и летит по железной дороге, заставляя ветер свистеть за окнами, и лишь дрожащая рука старого машиниста способна остановить его адский двигатель. Впереди опускается шлагбаум, и вагоны друг за другом преодолевают полосу. Всего пара секунд, и поезд скрывается в ночи, а за ним лишь гудок слабо стонет в тишине.

На горизонте возникают два автомобиля – не торопясь, вразвалочку переезжают обледенелые рельсы, не зная, какая скоростная махина была здесь всего минуту назад, и едут по накатанной дороге. Изнутри звучат радостные весёлые голоса, ни на секунду не умолкающие в январской ночи. Недолгий маршрут ведёт машины вперёд, заставляет вилять из стороны в сторону, избегая опасных сугробов, и вскоре приводит к небольшому коттеджу. Машины сразу же разгружаются: чемоданы, лыжи и палки. Салоны пустеют, и люди бредут по дороге вверх, освещённые фонарями.

Внезапно один из компании отдаляется – за оживлёнными разговорами и смехом никто не обнаружил пропажи. Человек замедляет шаг, кидая свой взгляд к лесной просеке, граничащей с железной дорогой. Осторожно движется к ней, словно боясь спугнуть нечто, увиденное меж могучих стволов. Ёлки и сосны разводят в стороны ветви, впуская незнакомца в свои хвойные объятия. Он поднимет взор к небу – заснеженные кончики деревьев качаются в темноте, и где-то за их верхушками, за серыми облаками виднеется луна. Человек опускает капюшон: на гладкие волосы, покрытые сединой, ложатся снежинки – мягко, но настойчиво, облепливая макушку. Он садится на корточки, снимает перчатки и начинает копать. Руки розовеют, кончики пальцев немеют от холода, пока он, наконец, не обнаруживает свою находку.

Снег мягким ореолом очерчивает землю, а в её центре виднеется… подснежник. Белый, нежный, дрожащий от малейшего дуновения ветерка. Кажется, что ещё чуть-чуть, и листочки превратятся в ладошки, прячущие себя от мороза, на лепестках проявятся глазки, и цветочек поднимет склонённую голову, в возмущении глядя на хулигана. Мужчина улыбается – снежинки облепливают седые усы над сухими губами. Он оглядывается, смотрит на корни одного дерева, другого, на каждый участок земли, где может торчать белоснежная макушка галантуса. Там и всюду расстилается настоящее королевство, скрытое под ногами. Хрупкое, но волевое, способное уцелеть даже под гнётом самой страшной зимы.

Внезапно, миг – и ветер с бушующим рёвом кидается в спину. Капюшон, полный снега, ложится на голову, влажную кожу обдаёт холодом. Человек вновь оглядывает просеку, но не видит больше чудесных цветов. За белоснежным покровом спрятались их макушки, будто и не было этого чуда – теперь подснежники казались всего-навсего полузабытым сном. Но хитрые охровые глаза мужчины блестят даже в темени ночи. Голова полнится разными мыслями, перед лицом пляшут белые огоньки. Такая редкость: увидеть подснежник в середине января, ещё и так близко к цивилизации. Не уж-то это была весточка? Знак свыше, сулящий удачу?

Со стороны коттеджа слышатся голоса, весёлые отклики – его пропажу, наконец, заметили. Мужчина улыбается, оставляя за спиной галантусы, погребённые снегом, но всё же кидает за плечо последний взгляд. Мысли уходят куда-то вдаль. Улетают наверх, к небесам, покидая заснеженный перелесок, покидая безликих друзей, ждущих его у огня камина. Они летят сквозь свистящий морозный ветер, проносясь под облаками и спрятанной за ними луной, до тех пор, пока их путь не завершится. Пока они не отыщут человека, столь похожего на зимний цветок.

 ***

В городе зима совсем иная. Капли дождя вперемешку с тяжёлым снегом барабанят по крышам небоскрёбов, укутывая их своими морозными объятиями. Скатываются вдоль окон, чтобы в конце с глухим всплеском разбиться об инеевую мостовую. Сразу следом тоненькие дорожки бегут к сточным канавам, и вся влага, пропитанная городской грязью, стекает по трубам вниз, в канализацию, откуда не видно ни тёмных облаков, ни луны, изредка лучами пробивающейся сквозь их воздушную броню. Холодная январская стужа недружелюбна к жителям города, и те туже затягивают шарфы на лицах, стремительно вливаясь в потоки серой массы людей, наполняющей улицы: одна группа, как муравьи, выползшая из подземной станции метро, - вторая, зашедшая туда следом. Сырой, холодный и печальный – таким был мегаполис Эмпайр-Сити в дни, когда на сердцах его жителей висела тяжёлая ноша…

Чёрный обтекаемый автомобиль с шумом пронёсся вдоль улицы, усеянной заледеневшими лужами и мелкими сугробами, останавливаясь на светофоре. Загорелся красный, и водитель облегчённо вздохнул. Дрожащие руки отпустили руль, он нервно вытер со лба пот, глянув на собственное отражение в зеркале: грязный, уставший, мешки в половину лица, следы крови на скулах. Бледные губы мгновенно скривились то ли в усмешке, то ли в отвращении.

- Тяжёлый денёк, да? Паршиво выглядишь, - прошептал он вполголоса, чувствуя, как сухой язык мешается во рту. Тут же быстрая мысль:

“Надо выпить…”

Взъерошив густые чёрные волосы и облизнув губы, потрескавшиеся от мороза, он поднял взгляд – ещё тридцать секунд красного сигнала. Вновь устало опустил его, открывая бардачок. Серые, как дымка, глаза на чёрных склерах сузились в невесёлом прищуре. Вид содержимого был пугающим… Пистолет – с опустошённой обоймой. И стопка бумаг, окроплённых чьей-то кровью. Аптечки в бардачке не было.

Ещё один усталый вздох и попытка ободрить себя позитивными мыслями – бесполезно, усталость висела на плечах мужчины таким же тяжёлым грузом, как и тучи в небе. И сегодня, этим вечером груз ответственности и вины был тяжелее обычного. Словно что-то наблюдало издалека, давило на него, мечтая сжать его рёбра и сердце в комок, чтобы те лопнули с хрустом, как ореховая скорлупа.

Светофор загорелся зелёным, машины рванули вперёд, не желая мокнуть под гнётом дождя и снега, но чёрный автомобиль двигался медленно, словно его хозяин находился на последнем издыхании. Слушая гудки недовольных водителей, мужчина вяло огляделся – и лицо его, и без того мрачное и безжизненное, в конец потеряло все краски.

Давящей тенью вися над ним и другими горожанами, прямо между двумя сияющими небоскрёбами возвышался огромный собор. Древняя фигура, чьи острые башни казались смертельными пиками, стремящимися ввысь, к небесам. Для одних – чудо, для других – лишь старый храм. Но он видел совсем иные вещи.

Напоминание.

Статуи ангелов в свете ночных огней, словно злые демоны, устремляли в его сторону заточенные стрелы. Кресты на острых крышах, мокрые и заледеневшие, мерцали под ликом луны, походя на божественное орудие. Казалось, все взгляды направлены на него – только на него. Его грехи, его поступки. Все выборы, совершённые в этой никчёмной жизни. Нутром он чувствовал, как сейчас распахнутся двери собора, и как засияет изнутри свет, взывая к нему. Желая показать вещи, которых он так боялся.

Напоминание…

Мужчина с шумом выдохнул, потирая пульсирующие виски дрожащими пальцами. Голова наполнилась навязчивыми образами, каждое из которых отзывалось тупой болью в груди. Образами, приносящими одни лишь страдания.

Убийца. Преступник. Виновный. Мёртвые тела расстилаются перед ним до горизонта.

Одиночество. Осознанное, вечное. Цепко, неотрывно обнимающее со спины.

Смерть. Сопровождающая на каждом шагу. Всюду наступающая на пятки. Заносящая страшный серп над шеей всякого прежде близкого человека.

Нервы, наконец, сдали. Мужчина вцепился в руль, стиснув зубы до боли в челюсти, и вжал педаль газа в пол. Машина молниеносно ринулась вперёд, окутывая снегом водителей, стервозно сигналящих позади. Он не слышал. Не видел и не замечал ничего вокруг себя. Лишь терпел оглушительное биение сердца в ушах и отчаянно глядел вперёд, безмолвно восклицая: “Когда это кончится? Когда эти ужасные образы исчезнут? ”А сердце сжималось в ответ, зная правду. Этой ночью, и каждой последующей – они вновь придут. От них не сбежать, от них не спрятаться. До исступления они будут мучать и истязать, не давая ранам затянуться. Всплывать через лица людей днём, приходить кошмарами посреди ночи. Они будут рядом в ожидании судного дня.

Наступит ли он? И была ли во всём этом большом и суровом городе хоть одна душа, способная пролить луч света в потухшее тёмное сердце, когда-то полное надежд и эмоций, теперь же закрытое на железный замок…

 ***

Автомобиль с рёвом пронёсся вдоль улицы и свернул за угол, покидая рабочий квартал. Навязчивые мысли ненадолго отпустили водителя, и вместе с его уходом, вместе с грузом, что он хранил на сердце, ушла темнота. Преобразилась погода, сменяя мокрый снег недолгим затишьем. Мгновение – и в воздухе застыли снежинки: нежные, аккуратные, чьи узоры словно наколдовала рука волшебника. И казалось, не было минуту назад непогоды, не было тревоги и сожалений. Сердца жителей мегаполиса снова наполнились теплом и уютом, а в воздухе воцарилось спокойствие.

Наряженная ёлочка в центре парка тускло мигала огоньками, напоминая о свойственной праздникам привычке заканчиваться. Совсем скоро гирлянды и рождественские веночки будут сняты, и на смену им придёт привычная рутина. Ожидание чуда испарилось из сердца каждого эмпайрца – кроме, пожалуй, всего одного человека…

На краю заснеженного парка, теряясь среди ярких громоздких магазинов Рокфеллера, скромно горела вывеска кофейни «Сахар и Специи». Грубые кирпичные стены местами зияли сколами, а крыша накренилась к югу – зданию явно нужна была реставрация. Однако эти недостатки не могли испортить настроение посетительнице, сидящей у заиндевевшего окна, разглядывающей зимний вечер за ним, пока музыка разносилась по стенам кофейни с поскрипывающего магнитофона. Заплетённые локоны, отливающие золотом, спрятаны в тёплый шарф, укрывающий румяные от мороза щёчки. Пучки волос то тут, то там небрежно торчат из-под него.

Девушка потёрла друг об друга ладони несколько раз и задержала их над горячим паром, идущим из кружки. Со стороны парка сквозь тонкое стекло послышался чей-то весёлый крик – она обернулась. Группа ребятишек, заприметив усеявшие землю лужи, решила воспользоваться ситуацией, соорудив самодельный каток. Хлопнувшись прямо на лёд, - а кто-то вообще улетев в сугроб, - дети смеялись и пели рождественские песни, ведь даже после окончания праздников их сердца продолжали гореть огоньком счастья и надежды – тем, что дарили Рождество с Новым годом.

Сердце девушки вторило им в ответ, сопротивляясь серости и унынию январского мегаполиса. Наблюдая за весельем, она улыбалась и вместе с тем тосковала по таким же славным денькам в своём родном городке. По скромной ёлочке, стоящей на центральной площади. По лицам и улыбкам близких людей.

В горле застрял ком, а сердце заволокло тоской, и девушка быстро помотала головой, выбрасывая из неё все печальные образы. Бороться с неприветливостью мегаполиса было сложно и в добром настроении, а когда мысли полнятся унынием – делать совсем ничего не хочется.

Она отпила немного сладкого кофе с молоком, чувствуя, как тепло растекается по телу. Окинула взглядом объявления, разложенные на столе: «Требуется работник! Есть вакансия!». Уверенно улыбнувшись, достала из сумки прохудившийся кошелёк. Вместо стопки купюр из кармашка торчал уголок разноцветной бумажки, давно утратившей свою ценность… - билет на самолёт, доставивший её в Эмпайр-Сити пару недель назад.

Оберег на удачу? Как знать. Быть может, ей просто было страшно прощаться с последней вещью, связывающей с родным домом. Здесь, в холодных бетонных джунглях, наполненных чужаками, выжить было непросто. Особенно такой, как она. Была б её воля, девушка так и осталась сидеть в уютном кафе и до скончания веков пить горячий кофе, не думая о проблемах, поджидающих за углом.

Но решительность загорелась в янтарных глазах, затмевая все страхи и переживания. Рука сжала помятый билет, вторая небрежно кинула на стол свёрток оплаты за кофе и чаевые, прихватив объявления. Девушка вскочила со стула, укутывая золотистую макушку и лицо шарфом, но остановилась в дверях. Входные колокольчики звонко пропели песню над ухом, а снежинки замерли в воздухе, будто останавливая время во всём мегаполисе.

Она не знала, что прячется за стеклянными дверьми кофейни. Не знала, что ждёт за соседним углом. Какие трудности подкинет этот суровый город, и когда она сможет вернуться домой другим человеком, испытав перемены, которых лелеяло сердце. Но она точно знала, на что была готова. Этот город заслуживал шанса раскрыться, как и люди, живущие в нём. Заслуживал возможность найти то родное, чего не хватало душе. Справиться с одиночеством, одолевающим тихими вечерами. И наконец, показать всем вокруг то, чем горело это львиное сердце.

Девушка выбежала из кофейни, не проронив ни слова, и снежинки затанцевали ей вслед, продолжая кружить в воздухе свой безмолвный танец, не внемля людским проблемам, а следуя лишь зову природы.