Случайная вакансия

X

В день выборов Парминдер вышла из Олд-Викериджа и пошла по Чёрч-роу к дому Уоллов. Постучав в дверь, она довольно долго ждала, пока наконец ей не открыл Колин.

Вокруг его покрасневших глаз пролегли тени; кожа под скулами казалась тонкой, как пергамент, а одежда вдруг стала велика. Он так и не приступил к работе. Весть о том, что Парминдер прилюдно разгласила всю историю болезни Говарда, отбросила назад и без того неуверенное выздоровление Колина; тот Колин, который ещё несколько дней назад с бодрым видом сидел на кожаном пуфе и рассчитывал на победу, канул в прошлое.
— Всё в порядке? — настороженно спросил он, запирая за ней дверь.

— Да, всё отлично, — сказала она. — Я подумала, ты захочешь проводить меня до зала собраний, чтобы я проголосовала.
— Я… нет, — вяло проговорил он. — Прости.
— Мне понятны твои чувства, Колин, — негромко, но твёрдо проговорила Парминдер. — Однако, устранившись от выборов, ты подаришь победу им. Я не допущу, чтобы они победили. Я пойду на избирательный участок и проголосую за тебя, но при этом хочу, чтобы ты меня сопровождал.

Парминдер отстранили от работы. Моллисоны подали жалобы во всевозможные инстанции, и доктор Крофорд посоветовал Парминдер взять отгулы. К её огромному удивлению, она вдруг почувствовала себя свободной.
Но Колин только покачал головой. Ей даже показалось, что у него навернулись слёзы.
— Не смогу, Минда.
— Сможешь! — воскликнула она. — Сможешь, Колин! Ты обязан дать им отпор! Думай о Барри!
— Я не смогу… прости… я…

Шмыгнув носом, он разрыдался. Колин и раньше плакал у неё на приёме, отчаянно рыдал под бременем страха, который носил с собой каждый день своей жизни.
— Будет тебе. — Ничуть не смутившись, она взяла его под руку и отвела в кухню, где сунула ему рулон бумажных полотенец и позволила выплакаться до икоты. — Где Тесса?
— На работе, — всхлипнул он, промокая глаза.
На кухонном столе лежало приглашение на шестидесятипятилетний юбилей Говарда Моллисона; кто-то аккуратно порвал его надвое.

— Я получила такое же, — призналась Парминдер. — До того, как на него наорала. Послушай, Колин, проголосовать необходимо…
— Я не могу, — прошептал Колин.
— …чтобы показать, что они нас не одолели…
— Но на самом-то деле всё наоборот, — сказал Колин.
Парминдер расхохоталась. Увидев её с раскрытым ртом, Колин тоже решил посмеяться и зашёлся громким нелепым гоготом, похожим на лай мастифа.

— Допустим, они лишили нас работы, — сказала Парминдер, — допустим, ни один из нас не хочет выходить из дому, но во всём остальном мы на недосягаемой высоте.
Сняв очки, Колин вытер мокрые глаза и усмехнулся.
— Пойдём же, Колин. Я хочу за тебя проголосовать. Битва ещё не закончена. После того как я сорвалась с катушек и перед всем советом и прессой заявила Говарду Моллисону, что он ничем не лучше распоследнего наркомана…

Он снова захохотал, и она пришла в восторг: при ней он так не смеялся с Нового года, но тогда его смешил Барри.
— …они забыли поставить на голосование вопрос о выселении наркологической клиники. Надевай плащ. Мы пройдёмся пешком.
Колин уже не фыркал и не похохатывал. Он смотрел на свои большие руки, которые потирали одна другую, как будто под струёй воды.

— Колин, это ещё не конец. Ты ведь уже кое-что изменил. Люди не приемлют Моллисонов. Если ты пройдёшь в совет, мы значительно укрепим свои позиции. Пожалуйста, Колин.
— Ладно, — сказал он через несколько мгновений, благоговея перед собственной храбростью.
Идти было недалеко, по свежему воздуху; каждый сжимал в руке избирательный бюллетень.

В приходском зале собраний они оказались единственными избирателями. Каждый с сознанием выполненного долга поставил жирный карандашный крестик возле фамилии Колина.
Майлз Моллисон собрался на выборы только в полдень. Выходя из офиса, он остановился у дверей своего партнёра.
— Я пошёл голосовать, — сообщил он.
Гэвин указал на прижатую к уху телефонную трубку: он вёл переговоры со страховой компанией Мэри.
— А… ясно… — Майлз обернулся к их секретарше. — Я пошёл голосовать, Шона.

Невредно было им напомнить, что они должны его поддержать. Резво спустившись по лестнице, он направился в сторону «Медного чайника», где договорился — во время краткого разговора, последовавшего за супружескими ласками, — встретиться с женой, чтобы дальше пойти вместе.

Саманта провела утро дома, поручив своей продавщице управляться в бутике. Она знала, что не имеет права оттягивать сообщение о том, что их бизнес накрылся и Карли, таким образом, осталась без работы, но не могла заставить себя произнести эти слова до выходных и до концерта в Лондоне. Увидев Майлза с восторженной ухмылкой на физиономии, она закипела.
— А папа не пойдёт? — спросил он вместо приветствия.
— Они пойдут после закрытия кулинарии, — сказала Саманта.

В избирательных кабинках копались две старушки. В ожидании Саманта разглядывала их спины и серо-стальную химическую завивку, толстые пальто и толстые лодыжки. Вот и она когда-нибудь станет такой же. Заметив Майлза, более сгорбленная из двоих просияла и сообщила:
— Мы только что проголосовали за вас.
— О, большое вам спасибо. — Майлз был в восторге.

Войдя в кабинку, Саманта взяла подвешенный на верёвочке карандаш и стала изучать свой бюллетень с двумя именами: Майлз Моллисон и Колин Уолл. Потом написала по диагонали: «Ненавижу чёртов Пэгфорд», сложила бюллетень пополам и с серьёзным видом бросила в избирательную урну.
— Спасибо, родная, — тихо сказал Майлз и погладил её по спине.
Тесса Уолл, которая никогда в жизни не пропускала выборы, теперь без остановки проехала на машине мимо приходского зала собраний, когда возвращалась с работы.

Рут и Саймон Прайс весь день с небывалой серьёзностью обсуждали возможный переезд в Рединг. Рут выбросила их избирательные бюллетени накануне вечером, когда убирала со стола.

Гэвин вообще не собирался на выборы; был бы жив Барри, он бы ещё подумал, а так у него не было ни малейшего желания помогать Майлзу в покорении ещё одной вершины. В половине шестого он стал собирать свой кейс, всё больше раздражаясь и приходя в уныние, потому как исчерпал все отговорки, которые могли бы ему позволить увильнуть от обеда у Кей. Как назло, именно сегодня у него наметился позитивный сдвиг в переговорах со страховой компанией, и ему очень хотелось поехать к Мэри, чтобы поделиться новостями. А так придётся держать их при себе до завтра; по телефону — это совсем не то.

Кей, открыв дверь, встретила его пулемётной скороговоркой, которая обычно выдавала плохое настроение.
— Как плохо, что день не сложился, — затараторила она, хотя Гэвин не жаловался и ещё не успел поздороваться. — Я поздно пришла и не всё успела приготовить, но ты заходи.
Сверху настырно гремели барабаны и оглушительно выли басы. Гэвин не понимал, как это терпят соседи. Перехватив его устремлённый к потолку взгляд, Кей объяснила:

— Это Гайя выпускает пар: какой-то мальчишка из Хэкни, который ей нравился, переметнулся к другой.
Схватив начатый бокал вина, Кей сделала большой глоток. Она устыдилась, что назвала Марко де Лука «какой-то мальчишка». Перед их отъездом из Лондона он буквально дневал и ночевал у них в доме. Обаятельный, тактичный, лёгкий на услугу. Ей бы хотелось иметь такого сына, как Марко.

— Ничего, переживёт. — Отмахнувшись от этих воспоминаний, Кей потыкала картофелину вилкой. — Ей шестнадцать. В этом возрасте все мечутся. Налей себе.
Гэвин сел за стол, не понимая, почему нельзя попросить Гайю сделать потише. Кей приходилось перекрикивать и дрожащие басы, и дребезжание крышек на кастрюлях, и шум вытяжки. В который раз он затосковал о большой и спокойной кухне Мэри: в том доме его встречали с благодарностью, там он чувствовал себя нужным.

— Что? — в полный голос переспросил он, потому что Кей задала ему какой-то вопрос.
— Спрашиваю: голосовать ходил?
— Голосовать?
— Ну да, сегодня же выборы в местный совет!
— Нет, не ходил, — ответил он. — Мне эти выборы до лампочки.
Ему показалось, ответ не достиг её ушей. Кей снова затараторила, но он не разбирал слов, пока она, со столовыми приборами в руках, не повернулась лицом к столу.

— …На самом деле это безобразие, что совет прогибается перед Обри Фоли. Если Майлз победит, «Беллчепелу» конец…
Она сливала картофель; плеск и грохот на время опять заглушили её слова.
— …Не устрой эта ненормальная такой кипеж, мы бы выглядели совсем по-другому. Я ей предоставила уйму данных по этой клинике, а она, по-моему, их даже не озвучила. Только и делала, что ругала Моллисона за лишний вес. Где, спрашивается, у людей профессиональная этика?

До Гэвина дошли слухи о прилюдном скандале, устроенном доктором Джавандой. Его это позабавило, но не более.
— …Это шаткое положение плохо действует на персонал, а на пациентов тем более.

Но Гэвин вместо возмущения и жалости чувствовал в себе лишь подавленность оттого, что Кей мёртвой хваткой вцепилась в сугубо местную проблему, познакомившись со всеми хитросплетениями и персонажами этой истории. Это лишний раз показывало, как глубоко она пустила корни в Пэгфорде. Теперь её не сдвинешь с места. Отвернувшись, он стал смотреть в окно на неухоженный садик. Гэвин пообещал Мэри и Фергюсу помочь в выходные с садовыми работами. Если повезёт, мечтал он, Мэри снова пригласит его с ними поужинать, а на юбилей Говарда Моллисона можно будет забить — Майлз-то думает, что он спит и видит, как придёт к ним на банкет.

— …Хотела оставить за собой Уидонов, но Джиллиан не даёт: говорит, никто не должен снимать сливки. Разве это теперь называется «снимать сливки»?
— Что, прости? — не расслышал Гэвин.
— Мэтти опять вышла на работу, — пояснила она, и Гэвин с трудом вспомнил, что это какая-то коллега, чьих подопечных передали Кей. — Я хотела оставить за собой Уидонов, потому что иногда прикипаешь к какой-то семье, но Джиллиан ни в какую. Уму непостижимо.

— Ты, похоже, единственная живая душа в целом мире, которая прикипела к Уидонам, — заметил Гэвин. — Во всяком случае, по моим сведениям.
Кей собрала всю силу воли, чтобы его не одёрнуть. Она вынимала из духовки запечённое филе лосося. От грохота музыки поднос вибрировал у неё в руках; она резко опустила его на плиту.
— Гайя! — направляясь к лестнице, заорала Кей, да так, что Гэвин подскочил на стуле. — ГАЙЯ! Сделай потише! Я требую! УБАВЬ ЗВУК.

Музыку приглушили не более чем на децибел. Кей была вне себя. Перед приходом Гэвина у них с дочерью вспыхнул такой скандал, какого ещё не бывало. Гайя сообщила, что собирается позвонить отцу и попроситься к нему жить.
— Скатертью дорожка! — крикнула Кей.
А ведь Брендон, скорее всего, не откажет. Он бросил их, когда Гайе исполнился месяц. Теперь у Брендона жена и трое детей. Огромный дом, хорошая работа. Вдруг он скажет «да»?

Гэвин порадовался, что за едой не пришлось разговаривать: тишину заполняло буханье музыки, и он мог спокойно думать о Мэри. Завтра он расскажет, что страховая компания делает примирительные жесты; ответом ему будет благодарность и восхищение.
Почти расправившись со своей порцией, он вдруг заметил, что Кей не притронулась к еде. Она в тревоге смотрела на него через стол. Наверное, он как-то выдал свои сокровенные мысли…

Гайя неожиданно выключила музыку. От этой пульсирующей тишины Гэвин пришёл в панику; теперь ему хотелось, чтобы она поставила что-нибудь ещё, и как можно скорее.
— Ты даже не стараешься, — удручённо проговорила Кей. — Даже не делаешь вид, Гэвин.
Он решил прибегнуть к самому очевидному оправданию.
— Кей, у меня был тяжёлый день, — сказал он. — Извини, что прямо с порога не проявил интереса к политическим коллизиям.

— Политические коллизии тут ни при чём, — отозвалась она. — Ты сидишь с таким видом, будто тебя здесь держат насильно… и это… это оскорбительно. Чего ты добиваешься, Гэвин?
У него перед глазами было милое лицо Мэри, её кухня.
— Мне приходится выпрашивать у тебя каждую встречу, — сказала Кей, — а ты, снизойдя до меня, всем своим видом показываешь, что пришёл через силу.

Ей хотелось, чтобы он возразил: «Это не так». Но момент был упущен. Они с нарастающей скоростью приближались к разрыву, которого Гэвин и жаждал, и боялся.
— Скажи, чего ты добиваешься, — устало повторила она. — Скажи как есть.
У обоих было такое чувство, будто их отношения рассыпаются в мелкое крошево под грузом всего, о чём умалчивал Гэвин. Чтобы только не затягивать агонию, он подбирал слова, которые в принципе избегал произносить вслух, но которые, судя по всему, извиняли их обоих.

— Я не хотел, чтобы так получилось, — признался Гэвин. — Я не нарочно. Кей, мне очень трудно это говорить, но я, кажется, полюбил Мэри Фейрбразер.
По её лицу он понял, что она была к этому не готова.
— Мэри Фейрбразер? — переспросила она.
— Видимо, это назревало давно, — сказал он (и получил от этого горькое наслаждение, хотя и знал, что причиняет Кей боль; но никому другому он этого сказать не мог). — Я никогда не объяснялся… то есть при жизни Барри я бы ни за что…

— Я считала, он был твоим лучшим другом, — прошептала Кей.
— Это так.
— Но он умер считанные недели назад!
Гэвину это не понравилось.
— Послушай, — сказал он. — Я стараюсь быть с тобой откровенным. Я стараюсь быть честным.
— Ты стараешься быть
честным?
Раньше он представлял, что их связь закончится вспышкой ярости, но Кей молча, со слезами на глазах смотрела, как он надевает плащ.
— Прости, — сказал он и покинул её дом — в последний раз.

На тротуаре к нему пришла небывалая лёгкость, и он поспешил к машине. Получалось, что рассказать Мэри о сдвигах со страховкой можно будет уже сегодня.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь