Шанс

Его распирало от возбуждения и злости. Девушка не противилась, и секундой спустя он уже целовал соленый рот, тут же ответивший ему, обжигался языком об ее язык, мял и выкручивал ей соски, из которых ручьем хлынуло молоко... Ему еще не приходилось ласкать кормящих мам, и он переполнился какой-то особенной похотью, горько-сладкой, как рябина. «Видно, мужа нет, или моряк, или черт знает, что с ним... вот и хочет девочка секса, как кошка. Молоденькая ведь совсем, хорошо, если школу кончила...», думал он, высасывая сладкое молоко из ее грудей. Это возбуждало его до дрожи в коленях.

— Давай-ка раком, — хрипло сказал он, решив не церемониться.

— Не раком, а на четвереньки, — поправила его девушка, опускаясь на траву.

— Ну, на четвереньки, — согласился Липатов.

Ему было не до терминологии: он так хотел ебаться, что плюнул на безопасность и уткнулся в девочку голым хуем, стараясь не думать ни о чем плохом. Пизда была мокрой, хоть выкручивай. «Ай, изголодалась кошечка!» — радовался он, с наслаждением вталкиваясь в скользкую щель, обтекшую хуй влажным чулком.

— Где наши сисечки? Вот они... — Липатов нащупал соски, мокрые от молока, скрутил их — и принялся напористо ебать юную маму, с наслаждением шлепая яйцами по ее мохнатке.

Легкость победы смутила его, и ему хотелось доставить девочке максимум удовольствия. Девочка идеально ловила ритм, и очень скоро он ощутил то самое неуловимое единство тел, какое испытал когда-то в этом парке. Его хуй никогда еще не был таким твердым и ебучим, и девочка скулила навзрыд, когда Липатов проебывал ее до матки, и потом выходил с чавканьем наружу, чтобы нырять в раскаленное нутро снова и снова. Когда он впился рукой, вымазанной в молоке, в ее пизду — девочка выгнулась, подбросилась вверх, разорвалась хрипом, и он резко насадил скачущие бедра на себя, чтобы она кончила с колом в потрохах, и сам хрипел с ней в унисон, сгорая в огне сросшейся плоти...

— Почему вы тогда ушли?

Они лежали на траве. Над ними вздымалось небо с холодными белыми звездами.

Вначале Липатов не понял.

— Что? — переспросил он, внезапно холодея.

— Почему ушли тогда? Лысых не любите?

Он молчал, вжимаясь в землю.

— Брили меня потому, что лейкемию лечили. Меня вообще хоронить хотели. Но вылечили зачем-то... Густик здорово помог... то есть роды.

— Густик? — чужим голосом отозвался Липатов.

— Я его так назвала: Август. Потому что ведь мы с вами в августе это самое... А теперь прощайте.

— Что?!

— Как вы ушли, так и я сейчас уйду.

— Подожди, — он схватил ее за ногу. — Я знаю, где ты живешь.

— Ну и что? Я с мамой, папой. Хотите с ними познакомиться?

Прежде чем озадаченный Липатов раскрыл рот, она ловко вывернулась, вскочила и убежала. Голышом.

Липатов с трудом встал, постоял на месте, затем пошел вслед за ней, преоделевая звон в ушах.

Ее не было видно, и он уже вышел к самому домику, когда услышал ее голос:

— Пап, отвернись! Я тут голая купалась, и представляешь — кто-то одежду спер. Пришлось вот такой вот красивой ...

идти...

Из домика донеслись охи и причитания. Выругавшись, Липатов побрел домой.

Ему не удалось заснуть, несмотря на секс перед сном, и впервые в жизни он провел ночь в прогулках из угла в угол.

***

Все утро он искал ее, изжарившись на солнце, и нашел только к обеду. Она была с родителями, и Липатов ходил за ней, как шпик, чертыхаясь про себя и вслух.

Часам к пяти родители слиняли, оставив ее с Густиком на пляже, и Липатов, потоптавшись, ринулся к ней.

— Привет! — изобразил он картинную улыбку. — Вот пришел сказать тебе спасибо.

— За что? — подняла она серебристые брови.

— Как за что? Мне было очень хорошо с тобой. Я получил огромное удовольст...

— Я знаю.

— Слушай, а давай познакомимся. Столько лет знаем друг друга, и до сих пор... Смешно. Меня Жорой зовут...

— Жора? Он же Гога, он же Гоша?... А меня — Девочка На Четвереньках.

— Длинноватое имя, — Липатов попытался рассмеяться.

— Ага... Густик, Густинька, смотри, какая волна! Ой, смотри-смотри! Ууууух!..

— Ыыиих! — басом повторил Густинька.

Она играла с с ним, не обращая никакого внимания на Липатова. Тот пытался какое-то время внедриться в их игры, но получалось фальшиво до неприличия, и он отошел, как побитая собака.

Матернувшись, он с разбегу вбежал в море. Проплыв метров пятьдесят — за буну и обратно — выполз, просоленный и злой, на берег. Девушки с Густинькой там не было.

Он нашел их в ее домике, когда уже стемнело. Подговорив прохожего мальчишку позвать ее, он зашел за куст, не веря в успех своей затеи. Но она вышла, и Липатов сразу бросился к ней.

— Послушай, — начал он, тяжело дыша, — я... я...

— Ну что? — она уставилась на него. — Ну что вы от меня хотите? Что?

— Я хочу... хочу... просто хочу быть с тобой.

Липатов вдруг понял, что это так, и удивился этому.

— Ну да. Наверно, не «быть с тобой», а «трахаться с тобой»? Пока не найдете в кустах какую-нибудь новенькую...

— А ты не хочешь со мной трахаться, да? Совсем не хочешь, да? — приставал к ней Липатов, не замечая, что кричит.

— Тише вы!..

Она взяла его за руку, потащила за куст и, оглянувшись, сунула его ладонь себе под плавки. Пальцы Липатова окунулись в горячий гель.

— Девочка моя... но почему... — бормотал тот, и вдруг потянул с нее трусы.

— Вы что!... Не здесь... увидят... родители рядом... — шептала она, задыхаясь, но Липатов не слушал и хлюпал ее пиздой, набухшей клейким соком. Другой рукой он влез в ягодицы, дотянулся до пизды, напялив всю промежность на руку, сунул палец в дырку — и стал ворочать рукой, облепленной со всех сторон женской плотью, не переставая массировать другой рукой клитор и складки бутона.

Вся срамота девушки, от ануса до клитора и влагалища, была охвачена этим убийственным массажем, каждый ее миллиметр трогался, щупался, гладился, ласкался, дразнился, щекотался... Девушка выдохнула — «ннннээааахх!» — закусила губу, изогнулась и обмякла, повиснув так, что Липатов еле удержал ее. Руками она вцепилась в Липатова — в его футболку, в плечи, в шею, — бедра ее мотались маховиком, и по руке Липатова текли горячие струи, капая на траву...

— Ну вот... смотри, как хорошо... — бормотал Липатов, когда она, выкончавшись, повисла у него на шее. — Пойдем в парк!

— Нет, — хрипло отзывалась она.

— Пойдем! Ну пойдем! — Он повел ее, обняв за бедра, и она шла за ним, повторяя «нет, нет... « — Подожди... трусы...

Продолжение ...