Сергей Довлатов-последний советский писатель
"Главное, - писал он в одном письме, - не подумай что я веселый и тем более счастливый человек." И вторил себе в другом: "Тоска эта блядская, как свойство характера, не зависит от обстоятельств."
Александр Генис "Довлатов и окрестности".
Если попытаться найти что-то о Довлатове, первое, что вы найдете, будет часть из статьи на Википедии-"Сергей Донатович Довлатов - советский и американский писатель".
Все таки Довлатов никогда не был американским писателем. Да, он долго жил в Америке, у него осталась семья в Нью-Йорке, и могила его тоже не в Питере, а в Нью-Йорке.
"Нью-Йорк жутко провинциальный, все черты провинции - сплетни, блядство, взаимопересекаемость. Блядство совершенно чёрное. Поэтессы... прямо в машине, без комфорта. И одернуть неловко. Подумают, дикарь..."
Однако всю свою молодость он провел как советский человек. Попадался на мелком хулиганстве, мог неделями не выходить из запоя, а на следующий день вести экскурсии по музею Пушкина.
Больше всего в Довлатове поражает борьба контрастов. Такой огромный человек с армянскими корнями, а пишет о том, насколько сильно он привязан к своей собаке Глаше. Или рассказывает об исправительном лагере, как будто это какой-то санаторий. В этом весь Довлатов...
Не было и не будет больше писателей, которые умеют так мастерски сочетать иронию и невероятную боль, исходящую из глубины души.
Но неправильно говорить о Довлатове, не приведя какой-либо пример, из творчества самого писателя.
"Новый американец", № 24, 25 июля — 1 августа 1980 г.
Сергей Довлатов. Колонка редактора:
На родине государством управляли...
На родине государством управляли мистические существа. Ну, что мы знали о Сталине? Что он курил трубку и был лучше всех. Что мы знали о Ленине? Что он носил кепку и тоже был лучше всех. О Брежневе мы даже этого не знаем. Известно только, что у него есть брови…
Вспоминается, как я был изумлен, узнав, что Ленину нравилось холодное пиво. В этом заурядном факте проглядывало нечто человеческое…
И еще одна важная деталь. У Ленина был незначительный дефект речи. У Сталина — рыночный акцент торговца гладиолусами. У Брежнева во рту происходит что-то загадочное. Советские лингвисты особый термин придумали для этого безобразия — «фрикативное Г». Все это не случайно: и «Г», и «Р», и цветочно-фруктовый акцент. Ведь у инопланетян должны быть какие-то этнические особенности. Иначе на людей будут похожи. А это — нельзя.
Вспомните день 1-го Мая. На трибуне Мавзолея вереница серых глиняных изваяний. Брежнева и Косыгина еще можно узнать. Пельше и Суслов однотипны и взаимозаменяемы. Остальные неотличимы, как солдатское белье.
Здесь государством управляют живые люди. Мы знаем, что Картер набожен, честен и благороден. Мы знаем, что Рейган тверд, принципиален и бережлив.
Дома мне было абсолютно все равно, за кого голосовать. Я раза четыре вообще не голосовал. Причем не из диссидентских соображений. А из ненависти к бессмысленным действиям.
Здесь, повторяю, все иначе. Здесь мы гораздо ближе к политике. Пусть мы еще не американские граждане. Пускай голосовать будут другие — неважно. Результаты президентских выборов близко касаются и нас. Ведь за ними стоит реальный жизненный и государственный курс.+
Я убежден в том, что личность государственного деятеля есть продукт эпохи. Что время, исторический момент, определяет тип главы правительства. Сталин, Гитлер и Трумен были очень разные люди. Но было в этих фигурах и что-то общее. Может быть, жесткость… Такая эпоха…
Хрущев, де Голль и Кеннеди тоже отнюдь не близнецы. Но что-то общее сквозило и в этих деятелях. Может быть, артистизм… Дань времени…
Затем наступила довольно серая и безликая эпоха разрядки. Она же породила довольно серых и безликих вождей. Мир был в относительном покое.
Сейчас этому затишью приходит конец. Афганская трагедия знаменует новый исторический этап. Увы, американскому народу приходится выбирать между твердостью и катастрофой.
Я не политический обозреватель. И не буду взвешивать шансы кандидатов. Но я уверен, что президентом будет Рейган. Мне кажется, именно такого президента требует эпоха.
Возможно, я ошибаюсь. На то и колонка редактора, чтобы помечтать.
Произведения Довлатова стали по настоящему популярны, только после его смерти. В настоящее время рассказы Довлатова включены в золотой фонд литературы 20-ого века.
Мне стало противно и я ушёл. Вернее остался.
Сергей Довлатов