sad
Дэппер Дэн – автор оригинального гангстерского шика. Рожденный Даниэлом Дэйем на углу 129-й и Лексингтон-авеню в Нью-Йорке, он стал олицетворением одного из самых известных криминальных районов Америки. Этот район называется Гарлем. В нем смешались элегантность и высокомерие, глубокое чувство истории и энергия современности.
Кто же такой Дэппер Дэн?
Дэн прославился как портной, подаривший свой стиль рэперам и наркоторговцам 80-х. Он одевал всех: от Big Daddy Kane до Майка Тайсона в незабываемые и единственные в своем роде подделки самых престижных домов моды — Gucci, Fendi, Louis Vuitton и MCM. Эти творения портновского пиратства были настолько смелыми и экстравагантными, что их нельзя было назвать копиями. Пока обычные бутлегеры (контрабандисты) «упивались» бумом логомании, превращая дорогие бренды в более дешевые и более доступные, Дэппер «сделал роскошь еще роскошнее». Он отшивал на заказ меха и дизайнерскую кожу, доступные только для тех, кто был вхож в элитные круги спортивных звезд и наркоторговцев.
Сегодня Дэппер не только хранитель сокровищницы городских знаний, но и легенда, история которой рассказывается и пересказывается под уличными фонарями Гарлема. Теперь она все чаще появляется в международных публикациях, поскольку хип-хоп занял достойное место в канонах поп-культуры и начал свою взрослую жизнь в качестве профессионального игрока.
Эти истории повествуют о том, как Дэн получил в подарок от Городской Лиги Нью-Йорка тур по Гане, Нигерии, Кении, Уганде, Эфиопии, Египту и Танзании, который вдохновил его на «африканизацию» люксовых европейских брендов. Как в 1982 году он открыл свой магазин на 125-й улице, чтобы продавать элитные меха, а затем очень быстро расширился до производства. Как он использовал дизайнерскую кожу с логотипами Gucci и Louis Vuitton, переосмысливая и адаптируя такие практичные элементы, как кевлар и скрытые двойные карманы к спортивной одежде и гангстерской жизни. Позже был огромный двойной логотип Gucci, выкроенный в виде печенья из кремовой и черно-белой кожи, который украшал обложку дебютного альбома Eric B.& Rakim – «Paid in Full». И, конечно, незабываемое объединение Gucci с семеркой и полумесяцем – символами движения The Five-Percent Nation.
Еще было время в августе 1988, когда Майк Тайсон устроил потасовку возле бутика Дэппера и оставил с опухшим глазом Митча «Блада» Грина. Ночной инцидент стал достоянием газет и привлек внимание юристов, чьи набеги и последующие судебные процессы завершили «золотую эпоху» Дэппера Дэна закрытием его магазина в 1992 году.
Но главы легенды все еще пишутся. Новый виток событий Дэну придал креативный директор Gucci Алессандро Микеле. В прошлом году он представил бомбер из норки и кожи с пышными рукавами, который был практически идентичен куртке, созданной Дэппером в 1989 году для олимпийской звезды Диан Диксон (в оригинале рукава были украшены логотипами Louis Vuitton). Самонадеянная «копия» вызвала яростные онлайн-дебаты о неравном поле игры в «культурное присвоение». Это был сигнал для самого Дэна и его возвращения в центр внимания.
Интервью с Дэппером Деном
Дэн приоткрыл красные бархатные шторы своего нового ателье и позволил заглянуть в Гарлем, известный ограниченному количеству VIP-клиентов, имеющих возможность сделать заказ тет-а-тет самому Дэпперу.
Dapper Dan: Это пространство выбрано не мною. Gucci считает его идеальным, но мне неизвестно, насколько они правы. Возможно потому, что я больше думал о 125-й улице, где изначально располагался мой магазин.
Edwin Houghton: Но вы хорошо себя чувствуете, находясь за красным бархатом?
DD: Да, это потрясающе. Gucci хотел добиться эффекта легкости общения и мне он нравится… Я родился и вырос в Гарлеме, если бы я открывал двери для всех, вероятность моего панического бегства была бы слишком высокой. Я не был открыт для публики с 80-х годов. Но мое первоначальное трехэтажное место очень похоже на это.
EH: Как минимум один этаж предназначался для производства, правильно?
DD: Да. На одном этаже располагались швейные мастерские, на другом принимали клиентов. Третий использовался для создания текстильных принтов, поскольку чернила были токсичными и, в конце концов, стали незаконными в США.
EH: Это были чернила для кожи, на дизайне которой вы специализировались?
DD: Да, для кожи. Это происходило на последнем этаже, чтобы оградить клиентов от токсичных испарений.
EH: А в новом пространстве вы будете сосредоточены исключительно на пошиве и дизайне?
DD: О, да. Здесь мы занимаемся производством, но все ткани приходят извне. Все они оригинальные и поставляются Gucci из Италии.
EH: Как происходил процесс подписания?
DD: Соглашение с Gucci изначально подразумевало открытие без создания каких-либо тканей, поскольку все поставки бренд взял на себя. Я очень доволен предложенными вариациями, особенно теми, что с принтами GG. Я могу быть настолько креативным, насколько хочу, в контексте того, о чем собственно и говорит Gucci, о стандарте планку которого я поднимаю (смеется).
EH: Изначальное освещение этого партнерства вращалось в основном вокруг культурной апроприации (присвоения). Теперь, когда ателье открывается, вы готовы оставить эти вопросы позади и сосредоточиться на самой работе?
DD: Вы знаете, это интересно, но это проблема общественности. Я давным-давно оставил все это позади, поскольку видел отголоски своей работы в самых разных формах в исполнении разных компаний. Я привык к этому. Единственная новая идея, с которой пришлось свыкаться – получать за это кредит! Новость обсуждалась в социальных сетях, но я с ними малознаком, поэтому она застала меня врасплох. Я просто планирую двигаться вперед. Конечно, иногда я буду вынужден обращаться к общественности. Но в целом, я очень доволен соглашением с Gucci.
EH: Между волной комментариев, прокатившейся в социальных сетях и сообщением о партнерстве, какие разговоры у вас были с Gucci? Они обращались к вам или вы уже были на связи с кем-то из них?
DD: Ну, если вопрос звучит как: «Gucci протянул руку?», в то время у них не было способа связаться со мной. Мы слышали об их интересе от различных исполнителей хип-хопа и стилистов. Я был очень удивлен и вначале подумал, что это шутка. Позже я сказал своему сыну и бизнес-менеджеру Джелани Дейю, давай просто обсудим это. Затем мы решили поговорить, и этот разговор привел к тому, что происходит сегодня.
Dapper Dan, pictured here at his boutique in 1989 Fat Boys
EH: Я так понимаю, что вы с Джелани занимались ретроспективным проектом, отбирая все еще существующие оригинальные творения Dapper Dan?
Jelani Day: Да. Все, что отец делал, между 82-ми и 92-ми годами, делалось на заказ. Не было лукбуков с коллекцией Dapper Dan-86. Все создавалась индивидуально, 365 дней в году. Поэтому часть моей работы заключается в том, чтобы связаться с людьми, владеющими оригинальной одеждой, и создать базу данных, а также своеобразный виртуальный архив, отражающий, кто и что имеет, собрать фотографии, определить места нахождения вещи и тому подобное.
EH: Вы сохранили каталог или запись всего, что вы создали?
Дэппер Дэн: Честно говоря, у нас были изображения, каталоги и прочие вещи такого характера. Однако во время незваных посещений адвокатов и следователей большая часть из них была утерена.
EH: Я с удивлением узнал, что одним из тех незваных адвокатов, которые совершали набеги на ваш оригинальный бутик на 125-й улице, была Соня Сотомайор (тогда корпоративный юрист, представляющий Fendi, а теперь судья Верховного суда).
DD: Да, и знаете что? Она была тем, кого я уважал больше всего, поскольку случилось нечто странное. Вместе с Соней пришли адвокаты MCM, но без постановления судьи о конфискации. Они хотели забрать вещи, а она сказала им: «Нет, вы не можете этого сделать!». Соня была очень отзывчивой и запомнилась мне больше другими словами. У меня было пальто Big Daddy Kane. Это реально была классная штука – полноразмерная из черной кожи MCM с черным гламурным воротником из норки. Соня посмотрела на него и сказала: «Вау, этот парень действительно стоящий». Так мой первый большой налет стал моим первым большим комплиментом.
EH: Вы задумывались над иронией этой встречи? То, как пересеклись ваши пути и куда каждый из вас добрался потом. Это достаточно удивительно.
DD: Да, параллели поразительны. У Сони скромное происхождение из Саундвью в Бронксе. Это реально очень жесткий район. Я тоже скромного происхождения и однажды наши дорожки пересеклись. Затем она продолжила свой путь и сделала хорошую карьеру. Я шел немного дольше (смеется), поскольку выбрал длинную дорогу.
EH: Самое поразительное в вещах рассматриваемого периода – мощное чувство индивидуальности владельца. Можете ли вы сказать, что в определенном смысле это сотрудничество с клиентом и хотите ли вы продолжить такой подход?
DD: Конечно. Все, что я делаю, должно быть способным к трансформациям. Тогда люди хотели измениться, чтобы быть признанными. Сегодня многие бренды угождают людям, которым не угождали тогда. Я дал им шанс увидеть себя на более высоком уровне.
EH: Большая часть ваших творений 80-х годов свидетельствует об умении достигать неповторимое чувство элегантности и экстравагантности с ограниченными ресурсами. Теперь, когда многие из этих препятствий устранены, и у вас есть ткань, поставляемая Gucci напрямую, вы видите другой набор творческих проблем?
DD: Разница между вчера и сегодня заключается в том, что теперь я могу строить дом на солнце. Тогда я строил дом во время шторма и должен был быть полностью вертикальным. Теперь я горизонтальный, потому что по-прежнему сам создаю вещи, но больше не имею дел с материалами и не обременен брендами, которые нападают на меня и забирают мое имущество.
Я стал свободнее, а значит должен быть максимально творческим. И это волнует меня больше всего. Единственные ограничения будут связаны с тем, что я и что они (Gucci) понимают под «хип», без ущерба для сущности Gucci и разума Алессандро, в пределах которого мне придется работать. К счастью, в нем много места, поскольку он охватывает весь мир. Микеле первый, кто сделал это, и теперь каждый может найти место в том, что он создает.
EH: Вы рассказывали о своем путешествии по Африке, которое вдохновило вас на идею «африканизации» элитных европейских брендов. Недавно вы вернулись из-за границы, какое вдохновение вы нашли в этот раз?
DD: Больше всего меня впечатлила Италия. Здесь я встретил производственного директора Gucci, увидел, как он одет и сказал: «Ого, так это мы». Я позвонил Джелани и сказал: «Слушай, они носят кожу аллигатора и костюмы, как мы когда-то». Впрочем, в Гарлеме итальянцы оказывали на нас сильное влияние, потому что всегда были рядом с нами.
EH: Что еще характеризует вашу чувствительность, кроме хип-хопа? Возможно, элементы, опирающиеся на ранний Гарлем и возвращающие в период его ренессанса?
DD: Знаете, как я пришел к этому результату? Поначалу в Гарлеме все было не так. Существовало две формы одежды. Одну из них называли лигой плюща – это были хорошие парни, а вторую – хастлер (жулик), которая быстро заняла свое место. Лига плюща всегда была напугана, поэтому неудивительно, что хастлер победил. Я был, как Робин Гуд, предваряющий эпидемию наркомании. Нам так хотелось сохранить этот облик с аллигаторами и крокодилами. Но когда начались беспорядки, все было уничтожено.
EH: Постоянно адаптируя свои творения под вкусы других, вы могли бы определить и назвать своего любимого клиента?
DD: Было очень весело с Флойдом Мейвезером, поскольку можно было видеть все и сразу: норку, аллигатора и крокодила. Это классика и оригинальный Гарлем, которому все возрасты покорны. Тогда же был наркоторговец Джеймс Джексон. На него хотели быть похожими все хастлеры и рэперы, которые приходили в магазин после того, как уходил Джексон. Они никогда не приходили, пока он был в бутике, потому что слишком боялись его. И, наконец, парень номер один, который оказал на всех наибольшее влияние – Альберто Мартинес. Вы когда-нибудь слышали о нем?
EH: Конечно, Альпо.
DD: Альпо – печально известный король кокаина 80-х из испанского Гарлема, копировавший Джеймса Джексона. Люди могут спросить: «Где же теперь этот одичавший парень со всеми твоими костюмами?» Но он был первым, кто так поднялся из поколения хип-хопа. «Мэр» Гарлема и все такое. Тот, кого мы называем «вундеркиндом» – человек, который определяет стиль, и которому все подражают.
EH: Гарлем обладает мощным чувством наследия. Я думаю о ком-то типа Шоня Комбса, который никогда не появлялся в Гарлеме, но остается его королем отчасти из-за того, кем был его отец – Мелвин Комбс, партнер известного американского гангстера Фрэнка Лукаса. У вас же есть клиенты второго и третьего поколений?
DD: Да. И здесь возникает конфликт. Парни старшего возраста говорят: «Я знаю, что вы никому не позволите появляться в «бабских» джинсах в этом магазине (смеется). Они слишком облегающие, мужик. Мы вернемся к настоящей вещи, верно?». Но я видел это раньше. Я знаю, когда штаны вошли в моду, стали узкими, а потом широкими. Но они не понимают этого, потому что застряли в своем времени.
Я не создаю линию. Красота всего, что я когда-либо делал, заключается в том, что каждый предмет одежды является частью общего разума его движения и чувств. Я просто двигаюсь вместе с ними и в этом секрет моей долговечности. Престижные дома моды могут по-прежнему притягивать людей, но сначала они должны стать актуальными для малообеспеченных слоев. Это все о них. Для людей, которые поднимаются на определенный уровень, крайне низка вероятность поиска идентичности. Они довольны собой и мотивированы к самоутверждению тем же способом, что и я. Ты должен сказать: «Ад с вами. Вот, кто я». Последствия этого – источник совершенно новой культуры, от которого питаются все.
