Русские студенты Латвии и русское освободительное движение

Данный текст представляет собой вырезки из оригинальной книги студенческой корпорации «Рутения» Латвийского университета «Рутения - в Риге и на чужбине» написанной студентами уже в эмиграции и изданной в Риге в 2005 году. Это невероятный по ценности текст наследия русских Латвии, студенчества и русской истории.

«Экспансия гитлеровской Германии, начатая в 1938 году с присоединением Австрии и последовавшей оккупацией Чехословакии, распространилась в 1939 году на восток. Заключив пакт о ненападении со Сталиным (23.8.39), Гитлер 1 сентября 1939 г. напал на Польшу, в восточную часть которой 17 сентября вторглись 2 советские дивизии. Варшава капитулировала 27 сентября, а через день СССР в Москве заключил с Германией пакт о разделении влияния в Польше и Прибалтийских странах. Западная часть Польши отошла к Германии, а восточная - к Советскому Союзу, с которым Балтийские страны вынуждены были подписать «дружественные» пакты : Эстония - 28 сентября, Латвия – 5 октября., а Литва -10 октября 1939. г. Финляндия, отказавшаяся подписать такой пакт, подверглась военному нападению и, после кровопролитной зимней кампании, вынуждена была, отстояв свою независимость, заключить мирный договор на тяжелых условиях.

В июне 1940 года Советский Союз предъявил Эстонии, Литве и Латвии ультиматум: избрать новое, дружественное ему правительство и для обеспечения этой меры ввел в пределы этих стран свои войска. Такая нота была вручена латвийскому посланнику в Москве 16-го июня, а на следующий день Красная армия вступила в Ригу. 21-го июня власть перенял новый, временный кабинет министров. 13-го июля все студенческие корпорации и общества филистров были закрыты. Московская «Правда» назвала Латвийский университет «гнездом черных воронов», где «лишь одним корпорантам жилось вольготно и привольно, а демократическое студенчество притеснялось».

14-15 июля были проведены новые выборы в Сейм (с одним лишь списком), а в августе государство было преобразовано в Латвийскую Советскую Социалистическую Республику. Началась советизация страны. Пошли аресты, особенно среди латышской и русской интеллигенции.

Согласно особому соглашению между правительствами Германии и Советского Союза, лица немецкой национальности могли переселиться из Латвийской ССР в Германию. Об этом, т.н. втором переселении немцев (первое состоялось в 1939 году) было официально объявлено в газетах 17 января 1941 г. Кандидаты на переселение должны были пройти контроль советско-германской комиссии. В Риге, как известно, было много смешанных браков и кто мог, воспользовался этой возможностью вырваться из коммунистического «рая».

До начала войны, за 1940-41 гг. было арестовано свыше 20 рутенов. Особенно многочисленные аресты по всей стране, с прямой отправкой в ссылку вглубь Сибири, советские органы провели в ночь с 13 на 14 июня. Время - с июня 1940 года до начала войны в июне 1941 года вспоминается рижанами как «Страшный год». Р.М. Дидковский пишет об этом периоде:

Выражение «Страшный год» - не антисоветская пропаганда. После 22 лет независимости Латвии, а также Эстонии и Литвы, в этих странах началась организованная репрессия местного населения советскими оккупационными властями. В Ригу прибыл Андрей Вышинский, который был известен как прокурор московских показательных процессов, где все обвиняемые сознавались в своих преступлениях против власти, горько каялись и были приговариваемы к высшей мере наказания. Под его руководством были объявлены т.н. «выборы» в Сейм (парламент Латвии) по советской системе: власти выставили списки кандидатов, за которых нужно было голосовать (других кандидатов не было). Кто до вечера не проголосовал, тому наносила личный визит полиция с приглашением немедленно явиться и подать свой голос. Скептики утверждали, что в некоторых избирательных участках таким образом было подано даже более 100 % голосов. Один политический деятель, член бывшего Сейма, попробовал выставить конкурирующий список некоммунистических кандидатов - этот список не был допущен, а его инициатор оказался в тюрьме. После «выборов» новое правительство приступило «закономерно» к осуществлению своей программы. Сейм проголосовал - опять 100-процентно - за включение Латвии в Советский Союз.

Впоследствии, десятилетия после этих событий, мне приходилось встречаться с достаточно образованными людьми из СССР, которые наивно и, видимо честно, утверждали, что по их сведениям балтийские государства включились в СССР «добровольно».

«Страшный год» постепенно стал вступать в свои права. НКВД начал производить аресты. Арестованных помещали в Центральную тюрьму, где к ним члены семьи доступа не имели. Притом аресты казались совершенно необоснованными: забирали людей, которых никак нельзя было заподозрить в политической антиправительственной деятельности. Из членов корпорации «Рутения» были взяты Сергей Белогрудов и Борис Григорьев - никакой политической активностью не занимавшиеся.

Мой отец, книгоиздатель в Риге, был арестован 6 августа, провел всю зиму в заключении и был приговорен к расстрелу (приговоры обычно заменялись 10-летним заключением в лагерь, что произошло и в его случае). В качестве суда действовал секретный военный трибунал, приговоры которого были предрешенными. Перед началом войны в июне мать получила право на первое и единственное свидание в тюрьме, потом он был выслан в Печлаг. Причиной ареста был, очевидно, факт, что мой отец был офицером царской армии в первой мировой войне.

Писатель Юрий Галич, наш добрый друг и тоже бывший офицер, оказался репрессированным по другой линии. Он стал получать вызовы в НКВД, где ему грозили преследованием, если он не согласится быть «сексотом» и регулярно доносить на своих друзей и знакомых, которых у него был непочатый край из-за его положения в кругах рижской прессы. Не будучи в состоянии стать предателем, он после третьего допроса покончил самоубийством.

В таких условиях прошли остаток 1940 года и начало 1941-го. Население как-то стало привыкать к новым порядкам, даже к арестам, которых как бы стало меньше. Террор выражался главным образом в том, что не было никакой возможности оценить свой риск: одного «возьмут», а другого нет, и почему - неизвестно. Положение было сходным с рулеткой. К июню население стало успокаиваться. Однако, чт0-то необычное висело в воздухе.

На площадях Риги, - на Эспланаде у собора, за Двиной, и еще в нескольких местах, - почему-то стало съезжаться на стоянку большое количество грузовиков. Никакие догадки не помогали понять значение этих скоплений. И вот, совершенно неожиданно, в ночь на 13 июня разразилась катастрофа: массовая депортация населения. Части НКВД забирали целые семьи, позволяя взять с собой лишь какую-то мелочь первой необходимости, и отправляли на этих мобилизованных грузовиках на железнодорожную станцию, где производилась погрузка в товарные вагоны. Главу семьи отделяли от остальных членов семьи. 

Транспорт шел в отдаленные места СССР, и не трудно себе представить, нечеловечные обстоятельства, в которых проводилась эта акция. Транспорт продолжался неделями из-за колоссальных расстояний: условия переезда в теплушках, без минимальных удобств, гигиены, питания и медицинской помощи, не поддаются описанию. Это было величайшим зверством советской власти: оно было более бесчеловечно, чем предыдущий террор арестов и преследований, ибо среди увезенных были и дети, и старики, и больные.

Из личных друзей по корпорации «Рутения», среди многих других, были депортированы адвокат Кондратий Александрович Деккерт со всей семьей и один из основателей корпорации - Николай Ильич Антипов.

Латышские зарубежные организации в 1951 г. в Стокгольме опубликовали поименный список пострадавших от индивидуальных арестов и массовой депортации. Круглым счетом арестованных, депортированных, расстрелянных и пропавших без вести было 34 тысячи. Депортировались представители самых разнообразных групп населения - как по национальному составу (латыши, русские, евреи - немцы к тому времени в своем большинстве уже репатриировались в Германию), так и по социальному положению (рабочие, служащие, лица свободных профессий), образовательному цензу (интеллигенты наравне с малограмотными), по материальной обеспеченности ( бедняки - наравне с «кулаками»), равно как и по полу и возрасту.

Акция проводилась «огулом», сталинским методом. Конечно, была и «система»: тщательно арестовывались и депортировались члены Русского Общевоинского Союза, Братства Русской Правды, Младороссы, офицеры Белых армий и т.д. Но численный состав этих групп был весьма невелик. Большинство пострадавших были «без вины виноватые».

Вскоре после этого началась война. Документы НКВД, найденные впоследствии, показали, что акция депортации была заранее планирована и детально разработана еще до захвата Прибалтики Советским Союзом! Также выяснилось, что чистку не успели довести до конца по недостатку времени из-за начала военных действий и советской эвакуации из Прибалтики.

1 июля 1941 г. Рига была занята немецкими войсками. В декабре 1941 года фронт остановился под Ленинградом. Рига оказалась в тылу.

Уже к 1 сентября военное командование передало управление на всей территории Латвии гражданским властям, во главе которых стоял генерал-комиссар, подчиненный «рейхскомиссару Остланд». Это название было дано территории, в которую входили Эстония, Латвия, Литва, а также Белоруссия.

В национал-социалистических планах завоевания Восточной Европы особое положение занимала Прибалтика. Предполагалось, что ее население достойно быть «онемеченным» и что Прибалтика, как единственная из всех завоеванных областей, станет провинцией Великогерманской империи. Изданное в 1941 г. распоряжение германского Восточного министерства, согласно которому в завоеванных областях должны быть закрыты все учебные заведения выше 4-классных начальных школ, не распространялось на Прибалтику. Поэтому осенью 1941 г. открылись действовавшие прежде в Латвии школы разных степеней, в том числе и сеть русских школ, включая четыре гимназии: в Риге, Двинске, Режице и Абрене. Возобновились занятия также в университете, что дало возможность ряду рутенов за годы оккупации окончить университет. Что касается студенческих корпораций, то они (как и в самой Германии) не были разрешены, но прежняя принадлежность к ним не считалась предосудительной, и их филистрам было позволено раз в год официально собираться для празднования дня основания корпорации. Этим правом рутены пользовались, и весной 1942, 1943 и 1944 гг. собирались в большом количестве.

Насколько это было возможно в виду близости фронта военных действий, повседневная жизнь значительной части латышского и русского населения страны протекала как-будто нормально. Но германский оккупационный режим сразу же стал трагедией для еврейского населения Латвии. В Риге оно было загнано в особо отведенную часть города (гетто) и было обречено на безжалостное уничтожение.

Строжайшим репрессиям германской службы безопасности (т.н. СД) подвергались жители, которые помогали евреям скрываться. Не менее строго СД расправлялось также с теми, кто чем-либо помогал русским военнопленным. Жертвами подобных репрессий стали и некоторые лица, знакомые рутенам, а также семья члена «Рутении» Димитрия Харлампиевича Сидиропуло. Сам он, оставшись в Риге и после отступления германской армии из Прибалтики, в конце 1944 г. был арестован советскими властями, осужден на 10 лет заключения, которые провел в Караганде. Но еще во время германской оккупации, осенью 1942 г., СД арестовало его сестру за укрытие знакомой еврейской девушки, а его мать - за помощь русским военнопленным и заключило их в концентрационный лагерь, сперва в Латвии, а потом в Германии.

Линия фронта на Северном участке застыла перед Ленинградом с декабря 1941 г.. Захват Москвы немцами тоже не удался. Отдельные чины германской армии начали понимать, что военной силой Советский Союз не победить и из создавшегося положения Германия может выйти только в сотрудничестве с русским народом. Такие идеи старались продвигать особенно балтийские немцы, служившие в прошлом в царской армии.

Летом 1943 года под Ригой были замечены формирования из русских военнопленных. Эти части жили группами на отведенных им дачах, были одеты в советскую или латышскую форму с бело-сине-красным щитком. Но официально об этих формированиях ничего не сообщалось. 

Вместе с тем продолжали ходить слухи о том, что в Берлине будто бы пероизошли какие-то сдвиги в «восточной политике». Слухи связывались с именами Штрик-Штрикфельда и советского генерала Власова. В.К.Штрикфельд был в прошлом офицером в армии генерала Юденича и до войны жил в Риге. В 1939 г. с волной переселения балтийских немцев в Германию тоже уехал туда и с началом войны был призван в армию в чине капитана. Он будто бы подал в штаб германской армии «Центр» меморандум, в котором предлагал формирование Русской освободительной армии. Затем пришли слухи о том, что в местечке Дабендорф под Берлином организована школа пропагандистов для русских добровольцев из военнопленных.

Многие рутены, отталкиваясь, как от коммунистического режима, так и от политики германского рейха, с интересом присматривались к попыткам создания самостоятельной русской «3-ей силы». Между находившимися в то время в Берлине братьями Гроссен и рутенами в Риге шла по этому поводу оживленная переписка. Кроме того, чтобы ближе ознакомиться с положением вещей, трем рутенам удалось съездить в Берлин (сперва это сделал А.Гартман, затем – Л.Францман и позднее – Д.Левицкий). 

Картина происходящего прояснилась, когда рижанин Сергей Фрёлих, знакомый многим рутенам, был назначен связным офицером при новообразованном штабе генерала Власова (взят в плен немцами 12 июля 1942 г.). Впоследствии, когда был образован Комитет освобождения народов России (КОНР) в его учреждения вошел ряд рутенов.

В Риге положение стало быстро меняться. В общественно-политическую работу было втянуто множество рутенов. Было создано представительство русского населения «Латвийской генеральной области» (так во ремя немецкой оккупации называлась Латвия) под названием «Русский комитет», председателем которого был назначен Г.А.Алексеев, а его заместителем и управляющим делами Д.А. Левицкий, так описывающий эти события в письме к М. Гроссену от 2-го июня 1944 г.:

"У меня дел уйма. Дни летят за днями и они, обычно, до вечера расписаны. Полдня проходит в приеме публики. Говорю с массой лиц, т.к. на мне в значительной степени вся наша провинциальная сеть представителей. Затем стараюсь быть в курсе дел военных. Здесь мне очень помогает мое берлинское пребывание. Сейчас у нас в Риге открыты курсы пропагандистов РОА. Их ведет полк. Поздняков. Он - молодец и многое уже здесь сделал для поднятия престижа и веса РОА. Его правая рука капитан Мих. Ник. - совсем наш.

На «русском фронте» вообще, несмотря (а может быть и благодаря) близости настоящего фронта, оживление. Не только повысился вес всего русского в Прибалтике, благодаря увеличившемуся количеству русских /в Латвии здешних 250 000 и беженцев около 100 000/, но и вследствии некоторого поворота в политике и допущения работы всех трех «Фертрауенсштелле». Теперь все с интересом следят за известиями из Белоруссии /Витебска, Полоцка и т.д.".

В начале июня 1944-го в Риге было еще сравнительно спокойно. Но, когда через две недели, т.е. 22-го июня советская армия прорвала германский фронт в центре и устремилась к Восточной Пруссии и Варшаве, Прибалтике стало угрожать полное окружение. Не желавшие второй раз оказаться под властью Советов стали лихорадочно искать возможность выезда. Началась эвакуация немецких учреждений, которые, как правило, принимали в свой транспорт и семьи местных сотрудников. Военнообязанное население подлежало мобилизации и было призвано с отступающими немецкими частями удерживать Курляндию. В начавшемся хаосе каждый искал решение для своей семьи. 

После окончании войны в 1945 году, большинство эвакуировавшихся рутенов оказались в Германии. Первоочередная задача беженцев была найти своих, в суматохе конца войны потерянных родственников. Газеты в Германии («Эхо», «Посев» и др.) печатали длинные списки разыскиваемых лиц. И семьи рутенов были разбросаны по трем западным оккупационным зонам.

Страх насильственного увоза был не без обоснования. По западным зонам Германии разъезжали советские репатриационные комиссии выискивая советских граждан не только среди военнопленных, но стремясь проникнуть и во все гражданские скопления беженцев. Кто имел право легально не возвращаться, было неясно. Была учреждена международная организация помощи беженцами - УНРРА, но на пленуме Объединенных Наций все время происходили столкновения мнений представителей СССР, Югославии и Польши и делегатов западных стран. Предложение СССР сводилось к тому, чтобы всех беженцев разделить на две группы: 1) квислинговцы, коллаборанты и др. «военные преступники» и 2) действительно беженцы. Для проведения этой операции были образованы специальные проверочные комиссии.

В печати появлялись весьма неясные сообщения. Так немецкая газета «Гессише Нахрихтен» писала: "По распоряжению военного управления, граждане Объединенных Наций, прибывшие после 2-го сентября 1939 г. в Германию добровольно или в принудительном порядке, будут разыскиваться властями во всех зонах. Должны быть также предъявлены сведения об умерших за этот период."

Условия жизни в побежденной и разрушенной стране оказались несколько другими чем «привычные» обстоятельства военного времени в Латвии. Для беженцев началась эпопея жизни под крылом заботящихся организаций - сначала УНРРА (примеч. - Администрация Объединенных Наций), потом ИРО (примеч. - Международная организация помощи беженцам). Ангельские организации победоносных союзников взяли под свою опеку нас, «Ди-Пи» (deporteed persons - перемещенных лиц), и в первую очередь предложили нам поселиться в беженских лагерях, на всем готовом. Кто не хочет - отвечай сам за себя. Потом сменили гнев на милость и стали помогать продуктами питания и тем, которые остались жить «на привате», пригрозив, что когда придет возможность эмигрировать, преимущество будет оказано лагерному населению. Стали также давать пакеты с консервами, кофе, сахаром, сигаретами. Это стало новой валютой.

Необходимо упомянуть одно психологическое явление, которое я наблюдал. У большинства беженцев было твердое убеждение, что в любой момент начнется война между западными союзниками и СССР. Почему?

Во-первых, из-за гуманитарных соображений (фантастические представления, когда очень хочется верить!): западные демократии «не могут» допустить существование деспотической советской власти заполонившей восточную Европу.

Во-вторых, ведь США и Англия имеют договоры с балтийскими государствами, независимость которых они гарантировали, и оккупацию которых Советским Союзом они не признали. Что Запад очарован «милейшим дядей Джо» никому и во сне не снилось! И, что демократическая страна войну не может начать без видимой причины, нам тоже не было ясно.

После всех переживаний советизации и военного времени главной нашей движущей эмоцией был страх новой встречи с большевицкой властью.

Английское радио 19 сентября 1946 г. сообщало: «Мак Нерни (примеч. - генерал, военный губернатор американской оккупационной зоны) обратился ко всем Ди-Пи, кроме евреев, с призывом возвращаться возможно скорее на родину, так как США не в состоянии содержать Ди-Пи в течении долгого времени, а надежд на массовое переселение в другие страны не имеется».

Судьба власовцев, попавших в плен американской армии, была уже заранее определена Ялтинским соглашением от 11 февраля 1945 года. Тогда США, Англия и Франция обязались выдать Сталину всех лиц, даже против их воли, которые на 1 сентября 1939 года были гражданами Советского Союза и были чинами Красной армии 22 июня 1941 года, или тех, которые, как доказано, добровольно сотрудничали с врагом. Американская армия выполняла ревностно это соглашение. Сергей Фрёлих, близкий свидетель насильственной выдачи власовцев из лагеря в Платтлинге (Бавария), описывает одну из таких выдач:

"24 февраля 1946 года в 6 часов утра лагерь был окружен американскими отрядами особого назначения с танками, броневиками, автомобилями, лафетами, машинами на гусеничном ходу и джипами с пулеметами. Американские солдаты, вооруженные дубинками, которые скоро окрасились в красный цвет, атаковали ярко освещенные прожекторами бараки и подняли спящих пленных. Им не дали даже времени одеться. В подштанниках, трусах и рубахах, как они пошли спать, стояли они тут, их обыскивали и вызывали по списк,. учитывая опыт с баррикадированием, попытками поджога бараков и покушений на самоубийство со стороны пленных, все выполнялось стремительно. Вызванные должны были влезать на грузовики, ложиться там плашмя и под строжайшей охраной препровождаться к ожидающим на станции Платтлинг поездам. И беда, если они шевелились: тогда их начинали избивать. На вокзальной площади выстроился американский оркестр, который с предельной силой трубил военные марши, чтобы заглушить крики. Живущим на соседних улицах было запрещено подходить к окнам".»

При желании полностью книгу можно прочитать по ссылке.

Сказать спасибо за интересный материал http://www.donationalerts.ru/r/WlassowAction