РК
С шестого по девятый класс я учился в школе, где был самый охрененный учитель музыки. Звали его Владимир Павлович К., мы его между собой называли Палыч. Ему было тогда под 40 и он виртуозно играл на баяне. Помню, как на самом первом уроке он расчехлил свой баян и гордо заявил:
– Перед вами, детишки, самый универсальный инструмент. При наличии не кривых рук и знании нот, на нём можно сыграть всё.
– И даже рамштайн? – спросил тогда я, ибо как раз в то время начал слушать этих драйвовых немцев.
– А это кто? – спросил тогда Палыч.
– Ну, они немцы, тяжёлую музыку играют, индастриал метал, – попытался объяснить я.
– Да, рамштайн крутые, – поддержали меня несколько одноклассников.
– Есть кассета? Приноси на следующий урок, послушаю и докажу вам, что даже ваш рамштайн на баяне без проблем можно сыграть. Договорились? Вот и хорошо, итак, с немцами вопрос решили, теперь начнём с нашего, родного. Открываем тетради и записываем: «Ка-тю-ша». Делаем отступ, пишем, «Первый куплет».
Палыч вышел из-за стола и начал бродить вдоль первых парт, диктуя нам текст «Катюши». На следующий его урок я пришёл с кассетой рамштайна. Одноклассники, помня об уговоре с Палычем, утром встретили меня в холле школы.
– Принёс кассету?
– Конечно!
– Класс! Хер он рамов сыграет!
Через два дня у нас снова был урок музыки. Палыч вошёл в кабинет одновременно со звонком на урок, поприветствовал нас, разрешил всем сесть, расчехлил свой баян и… Начал играть «Du Hast». Потом он слабал «Sonne» и «Rein Raus». Девочки не понимали, что вообще происходит, пацаны сидели с открытыми ртами и с восхищением смотрели как Палыч, притаптывая в такт одной ногой, извлекает из своего баяна маршевые ритмы немецких индастриальщиков. Напоследок Палыч окончательно добил нас, шикарно сыграв песню «Seemann», настолько шикарно, что пара девочек даже прослезилось.
– Ну, а теперь, чтобы вы окончательно убедились в моих словах, я вам сыграю несколько по-настоящему годных мелодий.
После этих слов Палыч выдал нам сначала «Призрака оперы», затем «Unforgiven» металлики, а завершил он свой мини-концерт балладой «Wind Of Change» группы скорпионс. Так мы узнали, что наш учитель музыки – очень круто умеет в свой предмет. Постепенно оказалось, что Палыч не только хорошо играет на баяне, но ещё и просто очень прикольный мужик.
Помню, пришли к нему на урок, а он говорит:
– Мне сегодня надо пораньше свалить, поэтому давайте быстро тексты двух песен запишем, и можете быть свободны.
Ну и ходит по классу, диктует слова, мы записываем. Останавливается возле одного ученика, смотрит ему в тетрадь, театрально вздыхает, закатив очи к потолку.
– Стоп. Так, детишки, что вы знаете о таком растении, как бамбук?
– Ну, это такой тростник большой, он ещё растёт быстро.
– Правильно. А ещё он пустой внутри и поэтому он звучит вот так...
Палыч берёт и делает вид, что одной рукой стучит пацану, возле которого остановился, по голове, а второй рукой в это время по столу стучит в такт. Постучал и к пацану этому обращается:
– Ты пошто такой бамбук то пустоголовый? Я просил быстро писать, а не слитно. Чего у тебя вся песня одним словом записана то?
Как-то раз мы на перемене играли в «Догони меня портфель». А так как я принимал в этой перестрелке активное участие, то так получилось, что тетрадь по музыке у меня сильно помялась. И вот сижу я за одной из первых парт на уроке Палыча, записываю очередную песню. Палыч тормозит рядом, внимательно наблюдает. Я старательно делаю вид, что ничего не замечаю и потихоньку краснею, понимая, что он заметил, что тетрадь нехило так была помята. А дело было зимой, и из окна кабинета Палыча как раз была видна небольшая горка, с которой мы катались перед уроками и после них.
– Вовка, а ты чего родителей не попросишь санки тебе купить? – заговорил со мной Палыч, поглядывая в окно.
– Так это, есть у меня санки то, – ответил я, не понимая в чём подвох.
– А чего ж ты тогда с горки на тетрадях катаешься, изверг? Ты посмотри, на ней же живого места нет.
Класс угарает, я ещё больше краснею и пытаюсь оправдаться, промямлив «Да мы просто портфелями в войнушку играли». Палыч в это время обнаруживает ещё одного нашего бойца, что на перемене кидался портфелями.
– Ну, а ты чего там тетрадку руками закрываешь? Поздно её уже закрывать, вражеский обстрел прекратился, боец, можешь вздохнуть спокойно. Значит так, оболтусы, перевожу вас в медбатальон и даю ответственное задание: чтобы завтра у обоих были новые тетради. Со всеми уже записанными нами песнями.
Гулять после школы ни я, ни мой одноклассник не пошли, сидели дома и старательно переписывали песни из мятых тетрадей в новые.
– Сегодня, ребятишки, я научу вас, как правильно изображать бурную деятельность, когда тебя пытаются нагрузить всякой ерундой, – начал как-то Палыч очередной урок.
Как выяснилось, для учителей ввели дополнительную отчётность. Мол, не всегда у учителя уроки идут подряд и чем преподаватель занят, когда у него «окно» - загадка. А директриса загадок не любила и обязала учителей еженедельно писать отчёт том, чем они занимались в стенах школы, когда не вели уроки. Преподаватели старательно расписывали, как они заполняли журналы, готовили материал к следующим урокам и т.д. И только Палыч, узнав о ещё одной бумажной волоките, нашёл гениальное решение: сходил к трудовику, попросил у него дощечку, гвозди и молоток, приволок всё это к себе в кабинет, часть гвоздей вбил в дощечку, часть просто оставил, и закинул всё это добро к себе в тумбочку. В конце недели на стол директрисе лёг отчёт Палыча, который выглядел примерно так:
«Понедельник.
8:00 – 8:40 урок.
8:50 – 9:30 забивал гвозди.
9:45 – 10:25 урок.
10:35 – 11:15 вытаскивал гвозди.
11:20 – 12:00 урок».
Стоит ли говорить, что «окна» в остальных днях недели были расписаны точно так же? Когда возмущённая директриса прибежала к Палычу в кабинет, он с невозмутимым видом достал из тумбочки дощечку, гвозди и молоток.
К концу следующей недели забиванием и выниманием гвоздей «занималось» уже почти половина учителей и директриса сдалась. Пригласила к себе в кабинет учителей и объявила, что придуманный ею отчёт был лишним и больше его писать не надо. На что Палыч очень возмутился, ибо он заполнил эту отчётность на четыре месяца вперёд. В доказательство своих слов Палыч показал директрисе стопочку заполненных отчётов, не забыв при этом показать ещё и многострадальную дощечку с гвоздями. Побледневшая от гнева директриса, едва сдерживаясь, попросила Палыча забыть про отчёты, покинуть её кабинет, а заполненные листы выкинуть. Палыч её просьбу выполнил, но уже через несколько секунд снова заглянул в кабинет директрисы и поинтересовался, нужно ли ему писать отчёт о том, куда он потратил столько листов бумаги и почему он их выкинул?
Поговаривают, что директриса в тот день домой уехала на скорой, попивая валерьянку.
Кстати, ещё на одном из первых уроков Палыч просил нас петь «Катюшу», а сам подыгрывал нам на баяне и время от времени кому-то говорил «Стоп». К концу песни пело только двое, Антон и Вера. Когда песня закончилась, Палыч сообщил:
– Антон, поговори с родителями, в нашей городской музыкальной школе есть хор, там сейчас как раз набор идёт, я бы тебе очень советовал записаться. С твоим голосом не сделать это будет преступлением. Вера, ты тоже можешь записаться, но только если есть желание и если готова усиленно заниматься, тебе придётся чуть сложнее, диапазончик слабый. Но, голос есть, развить можно.
– А мне? – спросил кто-то из парней.
– А тебе в хор не надо, у тебя на ушах медведи ещё свои пляски не закончили. Ты, конечно, можешь попробовать, но только ни в коем случае не говори тамошним преподавателям, что у меня учишься, а то они меня расстреляют за то, что я тебя к ним заслал.
Парнишка тот тогда вроде даже обиделся. Но ненадолго, так как со временем мы получше узнали Палыча и поняли, что он охрененный препод. Шутки и подколки он отмачивал частенько, всё и не вспомнить. Мы не обижались, потому что знали, что Палыч зла нам не желал и всегда был готов пожертвовать личным временем, если мы чего-то не понимали на его уроках или же просто интересовались чем-то, что касалось музыки. Умел он объяснить просто, доступно и с юмором.
Да и сейчас умеет. Насколько мне известно, Палыч до сих пор работает в той же самой школе. Вера, кстати, поёт в хоре музыкальной школы, а вот Антон вырвался за пределы нашего города и сейчас катается по разным странам в составе одного известного вокально-инструментального ансамбля, демонстрируя иностранцам мощь и красоту русских народных (и не только) песен. Так то.