Ритуал

Я долго держался за надежду на то, что все это какое то сложное, порнографически-цирковое представление, но все то, что я увидел, объяснить рационально никак невозможно. Мне не хотелось продолжения, но я все более подозревал, что попал в игру, где вход — рубль, а выход... есть ли он вообще?

Тут в тишине раздались звуки, которые я никак не ожидал услышать в подземелье. Я услышал львиный рев вместе с лязгом цепей.

— Они решили скормить ее хищнику, — с ужасом предположил я, но события развивались иначе.

В зал зашли четверо могучих мужчин, которые удерживая тяжелые натянутые цепи, за ошейник тащили явно разъярённого льва. Анна встала и спустилась вниз, с возвышения. В руке она держала довольно большой сосуд.

Без всякого страха девушка подошла к животному, сделав пальцами как то знак и заговорим с ним на неизвестном, шипящем наречье, которое явно отличалось от того языка, на котором она читала свои заклинания раньше. Я откровенно испугался за девушку, которую до сих пор считал своей, но ничего не случилось. Животное успокоилось и только тяжело дышало, а Аня знаком приказала немного отпустить цепи.

Подошла еще одна девушка и поставила на пол лохань, наполненную жидкость. Зверь тут же потянулся к воде — видимо хищника не поили. Но перед тем, как дать ему напиться, Аня что то вылила в лохань из своего сосуда.

Бедный лев явно не пил очень давно, потому что лакал он долго, а налакавшись, прилег прямо на месте и только порыкивал, как будто не замечая мужчин, удерживающих его.

Та девица, что подносила воду зверю, подошла к привязанной и выгнувшейся девушке, пролила на ладонь какой-то жидкости, или скорее масла и принялась тщательно смазывать им выставленную промежность девицы. Очевидно, в этом странном костюме из шкур, в который та была облачена, доступ к половым органом был открыт. Вещество имело весьма острый запах, так что даже я почувствовал его со своего места, и как только зверь унюхал его, как с ним произошла явная метаморфоза. Он вскочил, зарычал и потянулся к девке в львиной шкуре. Мужчины, удерживавшие его, не мешали этому.

Зверь подошел и обнюхал половые органы девицы, которая стояла почти неподвижно, а потом и потерся о ее зад своей крупной головой. Если бы блондинка не была привязана, она бы наверняка полетела бы носом вперед, от такой кошачьей «ласки». Но ее положение не изменилось, и зверь с порыкивающим мурлыканием стремительно взгромоздился на нее.

Я вообще-то сам любитель кошек и имею представления о спаривании этих животных. Кошачий член покрыт твердыми волосками, направленными к основанию, так что выглядит как гарпун с многочисленными зазубринами: вставить легко, вынуть сложно — вернее сказать весьма болезненно для самки. Не удивительно, что кошки столь отчаянно орут в процессе спаривания. Эта не живая и не мертвая девица похоже, тоже что-то ощущала, поскольку завыла своим утробным голосом в момент, когда зверь взгромоздился на нее и продолжала вопить не переставая. Лев же быстро двигал задом, одновременно вылизывая ее спину. Хорошо, что девка не пыталась вырваться — вернее не могла, будучи привязанной к кольцам. Дело в том, что коты, в ситуации когда кошка пытается вывернуться, крепко хватают кошку за загривок своими клыками — и если бы девицу так схватил этот крупный хищник, вряд ли бы ей помогли и шкура, и ее странное пограничное состояние, между жизнью и смертью. Удивляло еще и то, что зверь пользовал девицу довольно долго, хотя кошки, как правило, делают это быстро. Похоже, свою роль сыграло то вещество, которое Анна добавила в питье животному.

Впрочем, все равно акт длился куда короче человеческих забав и закончился он весьма неожиданным образом. Я заметил, что тон воплей девицы изменился, он стал куда естественней, и вовсе не напоминал вой голодного зомби. И в тот момент, когда несчастная громко завизжала, как и должна визжать нормальная девушка, испытывающая острую боль, когда она, как мне послышалось, даже выкрикнула какое-то слово, из-за колоны одним прыжком выскочил громадный полуголый мускулистый негр с копьем в руке и мощным точным ударом вонзил острие в шею животного. Удар был настолько силен и точен, что тигр пал замертво в тот же момент. Вероятно, удар был направлен в какой-то нервный узел, поскольку не было заметно даже агонии зверя, несомненно, опасной для женщины под ним.

Лев рухнул на пользуемую им девушку и так придавил бедняжку, что она уже не стояла, а лежала, привязанная к полу и придавленная громадным хищником. Впрочем, ей не пришлось долго страдать, поскольку в этот же момент к ней бросились мужчины и женщины, тут же отвязав ее и стащив тушу зверя. После чего принялись аккуратно освобождать девицу от натянутых на нее шкур. Их аккуратность можно было понять, ибо я представляю, сколько синяков и ссадин получила бедняжка в процессе своего соития с львом, и какую боль испытывает в своей измученной вагине. Однако кроме аккуратности в движении в глаза бросалась их почтительность, переходящая в подобострастие. Ничего подобного ранее, когда они заворачивали бедняжку в шкуры и привязывали ее к кольцам на полу, в поведении этих людей не наблюдалось.

В этот момент последний кусок шкуры наконец-то был развернут, и я увидел многократно изнасилованную, убитую и оживленную сегодня девицу. Я был шокирован! Если сравнить ее с той шлюхой, которую увидел в самом начале этого дикого ритуала, то можно сказать, что передо мною на полу сидела совсем другая женщина. Нет! Конечно, она осталась красивой блондинкой, с белой, шёлковой кожей и пышной грудью, но выражение ее лица, даже формы лица в некоторой степени изменились. Не говоря уж о том, что она была прекрасна, всякая вульгарность с ее лица ушла, причем не на грамм не утратив сексуальной притягательности — скорее усилив ее. В чертах появилась властность и какая-то обостренная кошачья грация. Она поразила меня в тот момент, когда вставала, как в свое время в Анне меня поразила ее стремительность и энергия. Как будто та и другая были чистым выражением названных качеств.

Аня немедля спустилась с трона и обняла нагую блондинку, причем объятья были совсем не сексуальными, а скорее... родственными. На мгновение обняв Анну девушка отстранилась от нее и что то спросила на незнакомом языка. Аня улыбнулась, ответила, а потом, обняв блондинку за шею уперлась своим лбом в лоб девушки. Так они стояли минуты две, после чего отстранились друг от друга

Блондинка, стоя в изящной позе, совершенно не смущаясь своей наготы, задумавшись проговорила:

— Странный, варварский язык, — она провела кончиком язычка по верхней губке, — и очень много слов, смысл которых мне не понятен. Неужели прошло так много времени?

Аня ласково коснулась ее плеча:

— Потом сестра, нам о многом надо поговорить. Как ты себя чувствуешь?

Девушка покрутила светлую прядь:

— Такой цвет волос... очень непривычен, и цвет кожи...

— Поверь мне, Баст, среди этого народа и в эту эпоху твоя внешность считается весьма привлекательной, — возразила Аня.

— Я в тебе не сомневаюсь, дорогая Анукет, но скажи, зачем вот это — блондинка, или Баст, как ее назвала Анна, приподняла свои тяжелые, большие груди. «Неужели вы собрались меня доить?» — девушка засмеялась, продемонстрировав жемчужные зубки и розовый язычок, после чего облизнулась, как кошечка. «Тогда такие... весомые прелести скорее подошли бы тебе, моя дорогая сестрица», — несколько язвительно продолжила она1.

Аня, или Анукет, как назвала ее сестра, надула губки, и не менее язвительно заметила:

— Дай назвать себя Херу, и все придет в соответствие.

— Куда больше оснований называть меня Сехмет, сетрица, — холодно отвечала Баст2.

Впрочем, она тут же извиняюще улыбнулась и погладила Анну по плечу:

— прости меня, сестра, просто у меня все болит, — она указала на свое лоно, — и я срываю злость на своей любимой сестричке, да и грех мне жаловаться. Тебе ведь тоже нелегко возвращаться?», — лукаво добавила она.

Тут Баст посмотрела на меня: