Ритуал

Оно то выступало из тени, то снова исчезало в ней.
В дальнем конце чердака, между двумя сводами покатой крыши, прямо и совершенно неподвижно сидел силуэт. Тесное пространство вокруг него было заполнено тьмой, но слабого света фонариков хватало, чтобы различить пыль и серебристую паутину на старой черной шкуре. Его отблеск отражался в клочках волос, отсыревших от капавшей с кровельных балок дождевой воды.

Один луч упал на то место, из которого выступала фигура. В мутном песочно-желтом свете проявилась небольшая деревянная коробка размером с детскую колыбель. Она походила на сколоченный из дерева гроб, то ли потемневший от времени, то ли выкрашенный в черный цвет.
Другой фонарик, тот, что был у Люка, высветил рога, росшие над двумя темнеющими пустыми глазницами. Кость была коричневатого цвета, длинная и толстая.

Из туловища торчали две тонкие задние ноги, согнутые в коленях и заканчивающиеся копытами. Казалось, что рогатая тварь уперлась копытами в стенки гроба перед тем, как выбраться наружу.

Черные губы растянулись в злобной гримасе, обнажив длинные желтые зубы. Вся область ниже ноздрей казалась странным образом влажной. Грудь была покрыта маленькими розовыми и окруженными мехом сосками. Это было самая отталкивающая деталь, хуже, чем пасть цвета слоновой кости, которая, как казалось Люку, вот-вот раскроется и захлопнется, щелкнув зубами.

Тонкие черные передние конечности или руки были подняты на уровне плеч и согнуты в локтях. Почерневшие ладони вывернуты и обращены к потолку, будто существо возносило молитвы, прежде чем встать, или держало раньше в руках предметы, ныне отсутствующие.
Люк не мог вымолвить ни слова. Не знал, как реагировать и что думать. Он просто стоял и молчал в пугающей близости от существа, заполнявшего тесное пространство чердака.

Хатч заговорил лишь после того, как луч его фонарика выхватил из тьмы какие-то бледные предметы, лежащие на полу.
– Кости.
Люк опустил глаза и увидел повсюду крошечные кости. Они валялись вокруг деревянного гроба, словно брошенные на пол после того, как с них было обглодано все мясо. Похоже, это были кролики и крупные птицы со сломанными крыльями и тонкими, как бумага, черепами. Некоторые из них были все еще покрыты серым безволосым пергаментом кожи.

– Вон там. – Хатч осветил фонарем царапины на своде крыши. В дереве были глубоко вырезаны похожие на детские каракули символы и круги. Такие же, как на рунических камнях, которые они видели в Гаммельстаде. Надписи были нанесены беспорядочно, а на некоторых балках – на разной высоте, длинными рядами, подобно китайским письменам.
– Что…  – Люк не смог закончить предложение. Любые вопросы сейчас казались нелепыми. Откуда им знать, что они значат и почему они здесь?

Хатч двинулся вперед. Люк вздрагивал от каждого его шага, будто в любую секунду могло произойти нечто страшное. Под ногами Хатча хрустели кости. Подняв фонарик чуть выше, Хатч навел его на торс и морду торчавшей из коробки твари. – Если оно пошевелится, у меня сердце не выдержит.
– Козел?
– Похоже.
– Боже.
– Как раз наоборот.
– Не понимаю.
– А кто понимает? Здесь был какой-то храм. Для жертвоприношений. А это, похоже, Козел Мендеса.
– Чего-чего?

– Это чучело. Тут, сзади, – Хатч наклонился вперед, и Люк затаил дыхание, – уже мыши поработали.
Люк покачал головой.
– Что мы делаем?
– Безумие какое-то, – сказал Хатч сам себе. – Только представь, какими чокнутыми были эти ублюдки.
Люк не понимал, что Хатч имеет в виду.

– Эти маленькие руки – человеческие. Мумифицированные. Они пришиты. – Хатч повернулся к Люку. В свете фонарика Люка глаза Хатча светились. – Сумасшедшие извращенцы. Кресты на стенах внизу и гребаный козел на чердаке. Пришитые руки какого-то мертвеца. Нагромождение аллюзий. Это безумие. Шведское безумие. А все из-за темноты и длинных ночей. Они любого сведут с ума.
Люк повернулся.
– Пошли вниз.
– Фил был прав. Это кровать.
– Не пудри мозги.
Хатч покачал головой.

– Я видел такие в музее жилищного строительства в Скансене. В свой первый приезд. А еще в Норвегии. Раньше эти маленькие деревянные кровати встраивали в комнаты, потом заполняли сеном. Днем накрывали крышкой и превращали в скамейку. Люди в то время, похоже, были маленького роста.
– Кто хотел бы полежать в такой?
– Этот парень, – ухмыльнулся Хатч и посветил фонариком прямо в злобную морду козла.
– Хатч! – позвал Дом снизу. – Хатч!
Хатч кивнул в сторону лестницы.
– Давай. Двигаем отсюда.

Люк боролся с искушением преодолеть всю лестницу в два прыжка.
Позади него вспышка фотоаппарата Хатча осветила чердак.
11

– Не выдумывай, – сказал Дом. После употребления львиной доли «Джека Дэниелса» язык у него заплетался. Они хлебали из пластиковых кружек, съев половину оставшейся еды: последние четыре банки колбасы с фасолью, а до этого первое блюдо – порошковый куриный суп с лапшой. Трапезу каждый закончил двумя глазированными батончиками из овсяных хлопьев. Но этого было недостаточно. Проглотив суп, набив животы горячей фасолью и даже вылизав дочиста миски, чего раньше никто не делал, они остались голодными. Это был самый трудный день, хотя пройдено было меньшее расстояние, чем накануне.

Голые ступни Фила блестели от антисептика. Дом подставил под ногу с распухшим коленом рюкзак Хатча. Боль медленно пульсировала в уставших мышцах, легкие горели от одышки. Стоило развернуть спальные мешки, как усталость камнем навалилась на них. Никогда еще Люк не чувствовал себя таким измученным. Он не знал, что тело может быть таким вялым и тяжелым. Еще одного подобного дня он бы просто не вынес. У Фила и Дома был такой вид, будто этот день их последний.

Еды оставалось еще на день. Немного чайного цвета виски плескалось в маленькой бутылке, которую Дом тащил с собой с самого Елливаре. Предполагалось, что они откроют ее на берегу какого-нибудь удивительного голубого озера, у костра, под розовеющим сумеречным небом. Таков был план.

Люк наблюдал, как Хатч заталкивает последнюю ножку стула в дверцу железной печки, вокруг которой они сгрудились. Он пошевелил в очаге старым деревянным бруском, подняв сноп искр. Все закашляли от вырвавшегося из печи едкого дыма. Труба была почти полностью закрыта. Тлеющие в маленькой печке останки сиденья, давшего основные угли, смогли прогреть лишь часть земляного пола. А потом на смену сквозняку из-под двери и из щелей в полу пришел ночной холод, пахнущий сырой землей и гнилым деревом.

Фил и Дом пустили стул на дрова, несмотря на возражения Люка. У нас что, проблем мало? И он не мог смотреть, как Хатч отправляет в печь четыре распятия. Пока Хатч ломал их на куски, Люк молча надеялся, что ему удастся избежать возможных будущих проблем, вызванных этим актом осквернения.
Хатч смерил Дома неодобрительным взглядом, потом откинулся назад, упершись в колени друга.
– Полегче с выпивкой, Домжа. Тут вообще-то на четверых. Это твой последний глоток. Я почти не пробовал.

Фил задумчиво улыбнулся.
– Нужно оставить последний глоток, чтобы отпраздновать наш выход из леса.
– А я бы не оставлял. Такую хрень можно пить, только если ты промок и замерз. – Казалось, Хатч чего-то недоговаривает. Будто его предчувствия могут оправдаться уже на следующий день.

Все сидели, навалившись на свернутые спальные мешки, брошенные поверх пенопластовых ковриков, расстеленных на грязном полу лачуги, и жадно поглощали горячий воздух, исходящий из крошечной дверцы печи. Наслаждались им даже с риском опалить лица и тяжелеющие веки. Это был первый источник тепла за последние два дня.

Над печкой, на оттяжке палатки, натянутой с помощью четырех гвоздей, некогда удерживавших на стене черепа животных, дымилась в темноте их промокшая одежда: четыре потрепанных толстовки и четыре пары грязных брюк. Водонепроницаемые куртки висели на дальней стене, за их спинами. Вещи из промокших рюкзаков были развешаны по всей комнате на остальных гвоздях, с которых Дом снял все черепа и распятия – еще одна деталь, вызвавшая у Люка непонятное чувство тревоги.

Он почувствовал, как тепло от виски поднялось из живота и ударило в голову. Он был измотан и благодарен за этот буфер временного забвения, или, по крайней мере, его иллюзию.
В успокаивающе мерцающем свете огня, за пределами которого тонули во тьме почерневшие от времени бревенчатые стены, Люк увидел, насколько постарели лица друзей. Его собственное, наверное, выглядело не лучше.

Клочья щетины Дома отливали серебром. У него начала появляться седина. Даже челка была черно-белой. Вокруг глаз появились темные круги, отчего те выглядели постаревшими. У него было трое детей на попечении, плюс крупный ипотечный кредит. О своих нынешних делах он не рассказывал ничего определенного. На расспросы Люка во время их лондонской встречи ответил лишь: «Все отлично. Лучше не бывает». Отсутствие конкретики было, похоже, ключом к разгадке. За исключением пары слов о школе, которыми они с Филом обменялись в первый день их пребывания в Стокгольме, Дом ни разу не упомянул о своей жене. Гейл была костлявой, несчастного вида женщиной, с которой Люк впервые познакомился на свадьбе Хатча.

Что-то случилось. И Люк чувствовал это. Сперва Дом напился в дупель на свадьбе у Хатча, затем ночью перед их отъездом в Швецию, потом – в Стокгольме и, наконец, в Елливаре перед походом. При каждом удобном случае он буквально принуждал других к попойке. На это у Люка и в Лондоне не было средств, уже не говоря о Стокгольме. Он едва наскреб на поход и подозревал, что Хатч предложил кемпинг, чтобы ему не оказаться в пролете. Но несмотря на бахвальство и напористость, Дом был крайне чувствителен. Люк не ошибся. Он помнил со студенчества, как быстро тот ломался после любовных неудач. Они жили все вместе в третьем номере Хэзелуилл Террэйс, в Бирмингеме. Для него это были лучшие годы жизни. Как и для всех, наверное.

До этого похода он не мог припомнить, когда у Фила было такое лицо: не розовое и блестящее, будто его натерли щеткой. Щеки отвисли, а обычно румяное лицо почернело от копоти. Над бровью выгнулась дугой воспаленная царапина. Иногда Фил поднимал руку и трогал ее пальцем с ухоженным ногтем. Его блондинистая шевелюра тоже утратила мальчишеское великолепие. Она была по-прежнему густой, но, взмокшая от пота и дождя, прилипла к черепу. Вокруг рта и глаз Люк заметил темные морщины, похожие на надрезы, сделанные на свежей выпечке.

Во время их встречи в Лондоне Фил почти весь вечер пытался «разогреться». Он появился с кислой миной, его голос был низким и глубоким. Он почти ничего не говорил, пока к десяти вечера все не напились. А еще его живот. Большой и выпячивающийся вперед, он вызвал у Люка легкий шок во время их первой за двенадцать месяцев встречи на свадьбе у Хатча. Пока они все зависали в Лондоне перед походом, он так и не смог привыкнуть к этому пузу. Белое и волосатое, оно проглядывало между пуговиц его растянутой голубой рубашки. А луковицеобразная задница больше напоминала женскую. Хотя все собирались перед походом отправиться в спортзал, Фил с Домом не предприняли ни малейших усилий.

Фил действительно пошел вразнос. От некогда самого модного среди них щеголя не осталось и следа. Его джинсы были натянуты так высоко, что виднелись носки. Внешний вид его больше не волновал. Но почему? Что-то тяготило Фила. Он разбогател, работая застройщиком в Западном Лондоне. Выиграл в карьерную лотерею. Так почему же был такой кислый? Причина в его жене, Мишель. Люк был в этом уверен. Мишель чокнутая, это все знали.

Когда Фил познакомился с ней на последнем курсе университета, она была та еще штучка. Потрясно выглядевшая, но капризная. Страдающая расстройством питания, маниакально злющая и очень ревнивая. Люк запомнил ее высокой неприятной тварью с длинными и костлявыми ногами и руками. О чем Фил думал? Тем не менее, он пошел дальше и после университета женился на ней. Теперь у них было две дочери и большой дом в Уимблдоне. Плата за учебу в частной школе, две машины, квартира на Кипре, практически второй кредит на муниципальный налог и взаимная, со слов Хатча, ненависть.

Люк никогда не был у них дома. Ни разу не навестил, пока жил в Лондоне. Он не пришелся по вкусу Мишель. Ей не нравилось, что он из себя представляет, так, по крайней мере, ему казалось. Одинокий и все еще живущий как студент, человек без четких целей и принципов. Таким она его воспринимала. Мечтатель и неудачник. Жена Фила презирала его. Возможно, даже побаивалась, видя в нем источник искушения для мужа. Отчасти ее неодобрение передалось и Филу. Он жестче и пренебрежительнее других относился к его образу жизни и пестрому послужному списку. Фил всегда считал своим долгом унизить его, когда дело касалось денег. Он слишком много слушал свою жену. Однако это была лицемерная позиция. Так, он при встрече ни разу не «проставлялся» и не расплачивался за такси. А с момента их прибытия в Швецию уже три раза успел раскрутить на выпивку. Двое других, казалось, ничего не замечали, либо их это не волновало. А Люка происходящее задевало. При всех своих деньгах Фил не покупал приятелям выпивку и, казалось, при любой возможности высмеивал трудное финансовое положение Люка.

А может, Фил знал, что Люк переспал с Мишель за год до их с Филом знакомства? Точно! Это ведь он представил их друг другу. Да, Люк был близок с девушкой, которая стала женой Фила. Он решил с ней расстаться на следующее утро после Пасхального бала. Шестнадцать лет прошло, но он помнил, как она кошкой шипела под ним, закатив глаза. И как кончила, доведя их обоих до бесчувствия. К своему стыду, тогда он не только изо всех сил пытался найти, что ему в ней нравится, но и осознавал, что испытывает к ней неприязнь.

Только Хатч, казалось, по-прежнему поддерживал себя в отличной форме, хотя был самым старшим. Он занимался альпинизмом, нырял с аквалангом в Северном море, а у себя дома объездил всю местность на горном велосипеде. Он был мастером спорта международного класса по маунтинбайку и владел велосипедным магазином под Хелмсли. А в прошлом году участвовал в Парижском марафоне.

Несмотря на то что Хатч нашел для друзей убежище, развел огонь и пообещал вывести из этого богом забытого места к полудню следующего дня, Люку он казался чем-то обеспокоенным. Хатч не прекращал свой добродушный стеб с того момента, как они вернулись из верхней комнаты. Старался, чтобы его юмор и энтузиазм передались нервничавшим друзьям. Но если Люк не ошибался, Хатч был чем-то встревожен. Если не напуган. И это беспокоило Люка больше, чем собственные подозрения насчет дома и леса.

Фил ерзал в своем спальном мешке.
– Я так устал, что голова не держится. Не представляю, как смогу тут спать. У меня уже вся задница в синяках.
– Если хочешь, наверху есть кровать, – предложил Хатч, сделав глоток из кружки.
На что все одобрительно хрюкнули, оценив его нездоровое чувство юмора.
Дом пялился на огонь.
– Думаете, нам кто-нибудь поверит? Насчет этого?
– Я все сфотографировал, – сказал Хатч. – Есть сигаретка, Люк?

– Все, кроме той штуки на дереве, – сказал Дом с таким серьезным выражением лица, что Люк начал смеяться, вытянув руку с зажатой между пальцами сигаретой. Фила это тоже завело, он поперхнулся от хохота.
Хатч улыбнулся и взял у Люка сигарету.
– Если хотите, можем вернуться утром. – Он подмигнул. – Уверен, твоим детишкам понравится ее рассматривать под разными углами.
– Можешь ее в рамку поставить, – сказал Фил. Его лицо растянулось в улыбке, а глаза заблестели в красном свете пламени.

– Думаете, та штука связана с этим местом? – Люк посмотрел на пол, адресуя вопрос всем.
– Я бы не стал их связывать, – сказал Фил. – Особенно если мы собираемся провести здесь ночь.
Все засмеялись, и Люк вдруг почувствовал, как его тело заполняет теплота симпатии к друзьям. Вероятно, даже любви. Он недовольно поморщился, вспомнив свой обет никогда больше не видеть Фила, и вспышку злости на Дома. Дело в ситуации. Это она сделала их беспричинно эмоциональными.
– Что думаешь? – спросил Дом.

Люк посмотрел на него снизу вверх. Сощурился, ожидая встретить сарказм.
Дом улыбнулся.
– Без балды. Правда, что думаешь?
Люк пожал плечами и поднял брови.
– Не знаю. То есть я не могу придумать разумного объяснения, кто мог так выпотрошить животное, другого слова не придумаешь…
Лица друзей помрачнели, поэтому он изменил тон, голос стал легче и доверительнее.

– А еще на дерево подвесил. Так высоко. Я ничего не знаю ни об этих местах, ни о дикой природе Швеции, кроме того, что читал в Интернете и в путеводителе. Это Хатч эксперт.
Хатч вздохнул.
– Ну, я бы так не сказал.
Дом взъерошил Хатчу волосы.
– Я бы тоже, йоркширский засранец.
– Но, – сказал Люк. – Вы разве не чувствуете…
– Что? – спросил Дом.
– Что здесь что-то не так.
Фил хохотнул.
– Не бзди, Шерлок.
– Представьте, что вы не заблудились, а просто гуляли днем по этому лесу.
Дом рыгнул.

– Хорошая, но жестокая мысль в данный момент времени.

– Разве не почувствовали, что здесь что-то не так? Что здесь тревожно? – Люк заметил, как пристально Хатч смотрит на него, но не мог понять, что выражает его лицо. – Сама атмосфера. Деревья. Тьма. Это не похоже ни на один лес, в которых я бывал. А я бывал в лесах. В кемпинге с Хатчем в Уэльсе, Шотландии и Норвегии. И нигде у меня не возникали подобные ощущения. Лес, который мы увидели в первый день нашего пребывания здесь, тоже не был таким. Таким… жутким. И темным.

Остальные молча смотрели на него.
– Вероятно, мы все запрограммированы на первобытном уровне, со времен рептилий, бояться лесов. Но здесь что-то другое. С того момента, как мы вошли в этот лес, я почувствовал, что страх беспричинный. – Люк сделал длинную последнюю затяжку и бросил окурок в крошечную дверцу печки.
– К черту, – сказал Хатч.
– К черту, – пробормотал Дом.
– К черту, – зевнул Фил.

Люк откинулся назад, подложил руки под затылок, и голову тут же обдало холодным воздухом, гулявшим за пределами исходившего от печки тепла. Он посмотрел на потолок. – А теперь еще этот дом. Здесь жили какие-то сумасшедшие. Нормальные люди сюда не пойдут.
– А никто и не ходил, – с закрытыми глазами пробормотал Дом. – Поэтому и тропинок нет, да, йоркшир?
Хатч вздохнул и потер свое грязное лицо.

– Должен сказать, что и я никогда не видел подобного. Просто этот лес вдруг изменился. Вначале он не казался густым, а потом будто поглотил нас и не хочет выпускать. – Он зевнул. – И я совсем не хочу здесь задерживаться.
– Очень интересно. Спасибо, что поделились. – Дом спихнул с себя ноги Хатча и вытянулся, готовясь ко сну.
– Взорванная пустошь, – сказал Люк, улыбаясь. – Проклятый лес.
Фил поднялся на ноги.

– Мне нужно отлить. – Спотыкаясь и громко топая, он исчез во флигеле, где хранились ржавые инструменты.
– Нет. Пожалуйста, – сказал Люк, еле сдерживая страх.
– Филлерс, ты засранец! – крикнул Хатч, хихикнув.
– Срать на улице! – добавил Дом.
– Да не сру я, – пробубнил Фил откуда-то из темноты. – Еще.
Хатч с Домом разразились хохотом.
Люк покачал головой, еле сдерживая улыбку.

– Не могу поверить, что это мои друзья. Жжете мебель и распятия, мочитесь прямо в помещении. Совершенно неприемлемое поведение для отцов и мужей.
Дом сел, чтобы расстегнуть свой спальный мешок.
– Скажи, где ты сделал это. Мне тоже надо отлить. Надо ссать в одном месте.

Когда толстяки улеглись в свои спальные мешки, Дом уже через несколько минут захрапел. Фил лежал неподвижно. Было слышно лишь его хриплое дыхание. Люк не спал. Он лежал в своем спальном мешке, приподнявшись на локте. Хатч завернулся в кокон из красного нейлона и широко раскрытыми глазами смотрел на огонь, в который натолкал столько сухого дерева, сколько смог отодрать от стен, перед тем как все легли спать.
– Хатч?
– Ммм?
– Прости, что громко разговариваю, но каков наш план?

Хатч повернул к нему голову и усмехнулся.
– Понятия не имею.
Люк тихо рассмеялся.
– В этом походе есть свои плюсы. Теперь мы годами сможем рассказывать о нем в гостях. Это место за гранью добра и зла.
– Вот уж точно. Если дождь закончится и выглянет солнце, может, будет не так страшно.
Люк кивнул.
– Может, и не будет.
Хатч зевнул сквозь улыбку.
– Вот и я так думаю.

Затолкав в рюкзак последний комплект неношеной и сухой одежды, Люк сунул его под голову. Попробовал подползти к печке, не потревожив Фила, но в итоге принял позу эмбриона.
– Когда мы были на чердаке, у меня родилась бредовая мысль. – Люк знал, что эта мысль не придется по вкусу тем, кто еще не спит, но не мог удержаться и не озвучить ее. – Что если тварь наверху была прообразом твари, закинувшей труп на дерево?
– Я все слышу, – сказал Фил сквозь сон.
Хатч хихикнул.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь