Ритуал

Лежа на боку, совершенно голый, он подполз к окну. Поднялся на ноги, опираясь спиной о стену. Снова весь грязный, выпрямился и, развернувшись, выглянул в окно.

«Блад Френзи» не бездействовали. Примерно в двадцати футах от опушки леса был сложен большой костер. На этот раз гораздо дальше от дома. Суртр засовывала в его основание маленькие ветки хвороста. У ее ног стояла красная пластмассовая канистра с бензином. Рядом с костром была вырыта яма – опора для большого креста, грубо сколоченного из двух толстых старых досок.
Фенрис и Локи принялись устанавливать крест в вырытую в дерне яму. Они вставляли распятие верхней частью вниз.

Фенрис что-то крикнул Суртр, та повернула к нему жутко накрашенное лицо и улыбнулась. На этот раз она нарисовала вокруг носа и рта больше кровавых подтеков, чем обычно. Она снова была голая, ее длинные черные волосы ниспадали на плечи кремового цвета. Подняв из травы маленькую серебристую фотокамеру, она пошла фотографировать Локи и Фенриса, позировавших на фоне перевернутого распятия. Словно это было частью какой-то игры. Столь легкомысленное отношение к его смерти вызвало у Люка внезапную вспышку ярости.

Потом, увидев одинокий черный крест, стоявший чуть косо на фоне темного неба, он ощутил такую слабость, что сполз на пол и стал раскачиваться из стороны в сторону.
62
Когда Люка забирали из комнаты, на нем не было ничего кроме хомутов на запястьях и лодыжках. Локи и Фенрис были пьяные и неуклюжие.

Он не сопротивлялся, когда его проталкивали сквозь узкий проход, а потом тащили по тесной неустойчивой лестнице вниз, потому что не хотел, чтобы его уронили. Риск свалиться с трехфутовой высоты и неспособность самостоятельно избегать острых кромок и углов заставляли нервничать.

Лишь когда его вытащили из дома на холодный сырой воздух, под почерневшее небо, он оказал сопротивление. Лежа на небольшой поляне, в угловатой тени старого черного дома, Люк резко выдернул ноги из рук Фенриса, поддерживавшего его, словно свернутый ковер. Потом вывернулся из длинных белых ручищ Локи и тут же упал вниз лицом на мокрую траву.
Подтянув под себя колени, попытался встать и тут же рухнул на бок. В холодной сырой траве он на секунду замер, обдумывая следующий шаг.

Фенрис громко рассмеялся, его тонкий смех растворился в сумерках.
– Куда ты пойдешь, Люк? – задумчиво спросил Локи, тяжело дыша.
Большой костер потрескивал и плевался искрами, выбрасывая оранжевые языки пламени высоко в небо. Снопы горящих пористых листьев поднимались с потоками горячего воздуха вверх, скручиваясь и уменьшаясь до размеров красных светящихся точек.

Звучала яростная музыка. Земля приглушала звук, но силы этого какофонического скрежета хватало, чтобы достичь холодного темного леса и ушей того, что ползало по этой страшной черной земле.
К перилам крыльца было прислонено ружье, возможно, на тот случай, если Один не сумеет отличить жертву от избранных. В тени крыльца, на маленьком деревянном стуле, сидела старуха и наблюдала за Люком. В черных глазах на бесстрастном лице играли отблески костра.

Чтобы повесить его на крест, им придется разрезать нейлоновые хомуты на запястьях. Это будет последний шанс. Люк набрал полные легкие воздуха и содрогнулся всем телом. Он изо всех сил пытался сдержать позывы мочевого пузыря, но не смог. Теплая, как сама жизнь, жидкость хлынула из него, орошая тело.
Темнеющее распятие выглядело тонким и хрупким. Интересно, выдержит ли оно его вес? Какой абсурдной и банальной будет его смерть на покосившемся и перевернутом кресте.

– О боже, – невольно воскликнул Люк, подумав о длинных гвоздях и молотке в тонких татуированных руках Фенриса.
Но рядом с распятием он увидел мотки старой волокнистой веревки, похожей на бельевую, и с облегчением понял, что они приготовлены для него.

На фоне темнеющих деревьев, погружающихся во мрак древних корней и зарослей папоротника символ перевернутого креста выглядел чересчур наивно. Как реквизит из дешевого фильма ужасов с плохо загримированными, бездарными актерами. Как фальшивый артефакт, приобретший незаслуженный культовый статус и разочаровавший, когда правда вскрылась. Разве можно так умирать? Это было бы смешно, если б не было так грустно.

– Теперь, Люк, ты никуда не убежишь, – сказал Локи, отдышавшись. – Ноги у тебя будут связаны. Поэтому тебе не скрыться. Если будешь сопротивляться, нам придется… э…
– Выбить из тебя все дерьмо, – взвизгнул Фенрис.
– Ну, как-то так, – согласился Локи. – Что я могу сделать для тебя, так это дать выпить напоследок, мой друг.

Локи вытащил из-за серебристого патронташа рог и опрокинул у него над лицом. Люк с радостью подставил рот под струю кислой обжигающей жидкости. Выдвинул вперед челюсть, чтобы направить тошнотворный поток себе в глотку. Но прежде чем щедрое тепло разлилось по кишкам, ему захотелось блевать. Голова закружилась, словно он впервые в жизни попробовал алкоголь. Это был чистый спирт, разбавленный подслащенным апельсиновым соком. Люк перекатился на бок и выкашлял из горла то, что не успел проглотить.

Сегодня «Блад Френзи» особенно постарались. Не так часто они вступали в контакт с древним лесным божеством. Локи и Фенрис украсили свои талии множеством цепей, а бледные руки до самых плеч закрыли шипастыми нарукавниками. Их бицепсы щетинились острыми гвоздями. На каждом была футболка с красным колючим логотипом группы и с изображением мрачного озера. Лица покрыты толстым слоем белого грима. Глазницы закрашены черной краской, а подрисованные уголками вниз рты придавали лицам надменное выражение. Только Суртр оставалась голой. На ее коротком пухлом теле не было татуировок, лишь половые органы были украшены серебристым пирсингом.

Подошвой ботинка Фенрис перевернул Люка на спину, а Локи схватил за лодыжки и потащил по сырой траве к подножию распятия.
Несмотря на кажущуюся хрупкость креста, молодым людям потребовалась вся сила, чтобы вытащить его из ямы и опустить на землю. Они хотя бы догадались вырыть глубокую опору.
Фенрис поймал взгляд наблюдавшего за ними Люка.
– Красивая вещь, а? Блэк-метал старой школы!

Когда распятие было всего в паре футов от земли, они отпустили его, и оно с глухим стуком упало рядом с Люком. Они подкатили его тело к кресту, потом Фенрис схватил его за ноги и пододвинул к подножию длинной доски.

Локи подозвал Суртр. Она побежала к ним, неслышно ступая по траве. Когда она приблизилась, Люк увидел, что ее лицо раскрашено черной, белой и красной краской. В этой нарисованной гримасе было столько злобы и жестокости, сколько она смогла вложить. Хотя Люк и без грима чувствовал исходящую от нее ненависть. Особенно если вспомнить глаза, с которыми она напала на него. От ее близости у него внутри все сжалось.
Да что с ними? С ними всеми?

У Люка внутри все оборвалось, когда он вспомнил, что совсем их не знает. Абсолютно.
Он ненавидел их.
Его лодыжки были привязаны к деревянному кресту. Необработанное дерево ужасно кололо икры и пятки. Суртр села ему на грудь, лицом к лицу, прижав руки своими ягодицами. Локи наступил ему на горло своим огромным ботинком. Они действовали быстро и методично. Это были убийцы. Убийцы. Это слово снова прозвучало в голове Люка, и все его тело похолодело.

Перед глазами замелькало все, что у него отнимали: улыбающееся лицо матери; его собачка, Монти, склонившая набок голову перед прогулкой; сестра, отец, красотка Шарлотта в высоких сапогах, чей глубокий прикус был таким сексуальным, что он не смог перед ним устоять; коллекция компакт-дисков, стеллаж «Билли» из «Икеа» со всеми его книгами, стоящими в два ряда; настоящий эль в таверне «Фицрой»… Он остановил эту кинопленку одним громким всхлипом. Зажмурился и зарычал от отчаяния.

Его лодыжки были крепко-накрепко привязаны бельевой веревкой к жесткой деревянной доске.
Под тяжестью Суртр он едва мог дышать. Металл в ее голых гениталиях холодил живот.
– Херня ваша группа! – крикнул он, когда понял, что не сможет драться руками.

Суртр уткнулась пятками ему в подмышки. Поэтому, когда Локи перерезал нейлоновый шнур на запястьях, они с Фенрисом с легкостью развели ему руки в стороны и натянули через голову смердящее платье. Суртр освободила Люка от своего сокрушительного веса и помогла парням одеть его. Они облачили его в эту страшную ткань, запятнанную кровью прежних несчастных жертв.

Продев руки Люка в узкие отверстия платья, Локи и Фенрис развели их в стороны и положили его тело на распятие. Когда дело дошло до привязывания запястий, девчонка перенесла весь свой вес на колени, упершись ими Люку в плечи. Его тут же пронзила вспышка боли, как бывает перед вывихом. Накатили слабость, головокружение и тошнота. У него не было другого выбора, кроме как замереть и не сопротивляться.

В тот момент ему захотелось плакать, просить и умолять. Но вместо этого, чтобы взять себя в руки, он пронзительно закричал.
Локи закрепил ему одно запястье, Фенрис – другое. Жесткая тонкая веревка врезалась в мясо. Люк лежал, привязанный к кресту, на мокрой траве под быстро темнеющим небом.
Когда Суртр неуклюже убрала с его плеч свои большие колени, Люк понял, что последней драки не получится. А так хотелось оставить им что-нибудь после себя на память.

Фенрис ухмыльнулся, Локи нахмурился. Собравшись с силами, они стали поднимать распятие с крепко привязанным к нему Люком. Тот бился и дергался из стороны в сторону, упираясь в грубое дерево. Маленькое смердящее платье спало на лицо, а из-за обнажившихся гениталий он чувствовал себя вдвойне уязвимым. Он ощущал себя ребенком. Перед смертью его лишили всякого достоинства. Он ненавидел их такой лютой ненавистью, что хотел умереть от инсульта, лишь бы не дать насладиться его предсмертными криками ужаса.

Потом Люк оказался подвешенным головой вниз. Посмотрел на свое замотанное в окровавленную ткань тело. За грязными ногами увидел черное небо. Снова уронил голову на дерево. Посмотрел на траву у лица. Увидел ноги в шипованных ботинках. В мозг резко ударило кровяное давление. И тут ему на голову натянули тот колючий венок из цветов. Сделали из него мученика с нимбом из мертвых лепестков.

Потом все начали вопить. Запели свои непонятные визгливые песни. Стали пить из рогов. Вскидывать тощие руки к небу, которое он видел сейчас у себя под ногами.
– Ты умрешь на кресте лже-мессии, Люк! Это так здорово, гребаный назарей! – прокричал Фенрис ему в лицо.

Люк невольно сморщил лицо. Он чувствовал, что вот-вот сломается. Но пересилил себя. Потом попробовал освободиться. Но, осознав глупость затеи, разрыдался. Потом закричал. И тут рассудок покинул его. Он увидел, как оно идет, нечто жидкое, похожее на пар. Потом все окрасилось в черные и красные цвета. Он услышал собственные крики. Он был рад утратить разум. Лишиться рассудка. Это не дало бы в полной мере постичь то, что скоро придет из темного леса за ним, висящим головой вниз на черном кресте.

– Ваша группа – гребаный отстой! – снова прокричал он и рассмеялся как сумасшедший. – Вы – бездарные придурки! – Ручей алкоголя побежал по животу ему в рот, обжигая словно аккумуляторная кислота. Люк выплюнул жидкость.

Перевернутый мир кружился вокруг. Огонь падал в небо. Древние деревья цеплялись корнями за землю, чтобы не сорваться в вечный купол облачной тьмы. Люк чувствовал, будто висит над огромным безбрежным океаном и вот-вот рухнет в него. Он знал, что если они отрежут веревки, он упадет прямо в небо.
Фенрис пытался его перекричать. Он снова задел Фенриса, и знал это. Тощий глупый мальчик не любил, когда жертвы оказывают сопротивление.

– Эй, Суртр, – крикнул он фигуре, возбужденно скачущей вокруг костра с накрашенным лицом. – Я умру, а ты останешься толстой и уродливой. Ты похожа на лягушку, жирная блядь! У тебя самая вонючая манда на свете! – кричал он до хрипоты.
Потом Локи пытался усмирить Фенриса, который своим накрашенным белым лицом походил на обезьяну бонобо, обезумевшую после какого-то эксперимента.

Люк кричал в небо, в землю, в бесконечные деревья. Он хотел сойти с ума и просто кричать, когда оно придет за ним. Низко пригнувшееся к земле, быстрое и страждущее. Он звал его.
– Давай, иди сюда, вонючка! Давай! – Он вцепится ему зубами в морду из последних сил.
Вскоре сознание Люка стало меркнуть, он почувствовал слабость. Распухшую, горячую голову нестерпимо кололо.

Локи что-то кричал старухе. Он был явно зол на нее. Но та с равнодушным видом молча сидела на своем маленьком стуле. Локи отпустил Фенриса. Тот подбежал к крыльцу, тыча пальцем в старуху, и тоже стал кричать и размахивать перед ней кулаками. Локи же принялся ее умолять. Потом он что-то крикнул Фенрису, повернувшись к нему лицом. Между ними возникла потасовка. К сцепившимся парням подбежала Суртр и закричала на Фенриса.

Старуха встала и покинула крыльцо. Вернулась в дом и закрыла дверь, оставив спорящих снаружи.
Наконец их голоса стихли. Локи что-то тихо сказал Суртр. Та торжественно подошла к проигрывателю и выключила музыку. Даже огонь костра не казался уже таким сильным. Все просто стояли на улице, остывая на сыром темном воздухе. Лес тоже затих. Как старуха, он был молчаливым, старым и равнодушным.

Но только не безжизненным. От страшного давления у Люка в глазах потемнело, и последнее, что он увидел, были их лица. Бледные лица и розоватые глаза, в которых отражалось пламя костра. Маленькие белые люди наблюдали за ним. Наблюдали, а потом растворились среди деревьев.
63
Светит полная луна, и лес за окном изменился. Он стал больше, чем раньше. Сейчас он покрывает всю страну до берегов холодного моря. Сияющий. Величественный. Эпохальный. Вечный. Люк чувствует себя перед ним совсем крошечным.

Сверху вновь слышатся голоса. Теперь он понимает этот шепот.
– Посмотри. Посмотри, – шепчут они. – Посмотри вниз.
На лугу, под небом, заполненным огромной луной, он видит белую фигуру в венке из цветов. Она сидит в телеге, груженной окровавленной дичью. Фигура раскачивается на сиденье как кукла. Или, может, сопротивляется чему-либо.

За телегой следует процессия. В пробивающемся сквозь тьму серебристом свете он видит скачущие тощие фигуры в древних лохмотьях. Они резвятся и дурачатся рядом с телегой. Их путь лежит в место, такое старое, что даже голоса на чердаке сказали, что забыли его истинный возраст. Возможно, последнее из всех старых мест.

Когда придет время, будет ли он взывать к небу вместе с ними? – спрашивают они. – Будет ли произносить старые имена вместе с ними? Услышав имя, он должен произносить его вместе с ними, затаив дыхание.

Фигуру в белом одеянии и венке из мертвых весенних цветов вытаскивают из телеги. Фигурой внезапно оказывается он сам. Теперь он стоит среди камней. Вокруг него на больших камнях лежат его мертвые друзья с застывшими в предсмертных муках лицами. Голые и обглоданные до черных от крови костей, они привязаны к камням с высеченными забытыми письменами. И он тоже водружен на один из камней, среди друзей. То, что когда-то отдавалось, будет отдано снова.

Из-за деревьев за ним наблюдают маленькие, неясные фигуры. Они разговаривают и издают звуки, напоминающие смех. Их шепчущие голоса проникают ему в глаза и уши, словно мухи.
Он видит другое место. Чувствует в нем запах жира, дыма и грязной соломы. Он находится то ли в темном амбаре, то ли в церкви. Простое строение из старого дерева, стены которого мерцают от красноватого света огня.

Где-то здесь, в темноте, стонет в предродовых муках женщина. Ноги сами несут его к ней, хотя внутренний голос кричит, чтобы он бежал прочь.
Вскоре к стонам присоединяется крик новорожденного. Он стоит в толпе маленьких фигур, рядом с темной, наполненной сеном, кормушкой. В ней лежит мокрое плачущее существо. И неясно, человек ли это. Его вытащили из раздвинутых безжизненных бедер за задние копыта. Достали из дымящейся, опустошенной утробы мертвой матери длинные пальцы свидетелей таинства.

Люк с криком вырывается из сна. Оглядывает темную комнату, чтобы разглядеть лица людей, что-то быстро ему бормочущих. Но голоса стихают, отступают куда-то вверх, на чердак.
Он снова стоит перед светящимся белым окном своей маленькой комнаты, содрогаясь от жуткого сна, и смотрит на лес, купающийся в фосфоресцирующем свете. На краю леса резвятся маленькие белые фигуры, тощие и волосатые. Он жмурится, и они тут же исчезают.

Он оборачивается и видит приближающуюся старуху. Ее маленькие ножки больше не стучат, потому что обмотаны тканью. Она протягивает ему нож. Длинный тонкий черный нож, который он видел раньше.
Острие лезвия словно гасит в нем все чувства, кроме ненависти, все воспоминания, кроме душащей злобы. Сейчас им управляют лишь инстинкты, как теми существами в лесу, умеющими выживать среди хитрых хищников.
С чердака доносится топот маленьких ног. Они стучат по старым бревнам, требуя крови.

Он опускает глаза на старуху, но она уже исчезла. Дом трескается вокруг него, словно старая рука, сжимающаяся в кулак. Он стоит среди щепок и пыли, с ножом в руке.
Когда лучи солнца пробились сквозь тонкие облака, Люк проснулся.
Вновь.
Задыхаясь, он сел в кровати. Холодный колющий воздух тут же окутал голое тело, и Люк понял, что на этот раз проснулся по-настоящему.
Чтобы облегчить боли в лодыжках, он изменил положение. Потер воспаленные запястья. Развел ноги в стороны. Сны отпустили его.

У Люка перехватило дыхание.
Его узы исчезли.
Осознание этого факта на мгновение лишило его дара речи и способности двигаться. Он посмотрел на сдвинутое в конец кровати одеяло. Между ног, на потрепанной овчине лежал красный швейцарский армейский нож, с выдвинутым главным лезвием. Это был его нож.
На край кровати было накинуто забрызганное старой кровью платье, а сверху лежал маленький венок из цветов.
64

Люк сидел на полу своей комнаты голый и смотрел на дверь. Было еще рано. За окном из-за облаков пробивались яркие, стального цвета лучи солнца. Дождь перестал.
Люк успокоил мечущиеся в голове мысли. Их разноголосье мешало осознать появившееся преимущество. Вместо этого он попытался понять свое новое положение в мире, который целиком превратился для него в место смятения и страха.

Старуха. Она явилась ему во сне, пока он спал в своей убогой кровати, связанный как пленник, как жертва. Но теперь он свободен, и в его руках нож. Значит, она приходила ночью, освободила от уз и оставила оружие?
Люк широко ухмыльнулся.

Прошлой ночью старуха очень разозлила молодежь. Она отказалась вызывать то существо из черного леса. Не подчинилась Локи. Отказалась вызвать демона, Бога, чтобы тот забрал его с креста. И теперь она хотела, чтобы он убежал либо избавился от молодежи в ее доме. Он не был уверен, чего именно, но у него были веские причины сделать и то, и другое.

От мысли, что есть шанс прожить гораздо дольше, чем пару часов, у Люка перехватило дыхание. Он даже потерял равновесие, и ему пришлось упереться одной рукой в грязный пол.
Ситуация резко изменилась, и, осознав это, он содрогнулся. Словно электрический ток пробежал под кожей. Веки дрогнули, мышцы напряглись. Он почувствовал себя легким как гелий и быстрым как заяц.

Люк не мог припомнить, когда у него были подобные ощущения. Будто на земле уже не было такого места, куда бы не мог добраться его разум, и куда бы его не могли донести ноги. Он был сильным. И свободным.

Казалось, что до сего момента он и не просыпался по-настоящему. Голый, грязный, израненный и уставший жить от мига к мигу. И тут он понял, что давно сдался. Люк плыл по течению. Сбитый с толку. Инертный. Бесполезный. Его прежнее «я» было хрупким и иллюзорным, старый мир – серым. В критические моменты он колебался, испытывал неуверенность в себе. Деморализованный, давно зачах, и навсегда. Он понял это. Осознание пришло очень быстро. Вся его жизнь до сего момента была нелепой и абсурдной.

Но теперь он хотел жить.
Если он проживет еще несколько минут, каждый миг его жизни будет наполнен ликованием. Каждое произнесенное слово будет иметь значение. Каждый съеденный кусок и сделанный глоток будет даром. Его спасение и станет настоящей жизнью.

Люк улыбнулся сам себе. Он не собирался сдаваться. Снова вспомнил тех, кого любил, кого не хотел больше разочаровывать, тех, ради кого хотел жить. Память вернулась к нему, только сильнее и яснее, чем когда-либо. Перед ним возник образ его собаки. Маленькое доверчивое существо смотрело на него, моргая белоснежными ресницами, из прохода мрачной крошечной кухни. Он улыбался и беззвучно плакал одновременно.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь