Republic - Назад в будущее. Как Кремль хочет вернуть Путина 14-летней давности
res_publica7 июля 2017 г. Татьяна Становая.
Путин пойдет на выборы сам, а не от «Единой России». И вот почему?
Близкие к Администрации президента источники, за которыми угадываются кураторы внутренней политики, сказали СМИ, что приоритетным сценарием участия Владимира Путина в президентских выборах является самовыдвижение. Сценарий, при котором президент пойдет на выборы от «Единой России», маловероятен. Последний раз Путин сам выдвигал свою кандидатуру 14 лет назад, после – и он, и Медведев – шли на выборы от партии власти. На первый взгляд существенной разницы для Путина, каким образом регистрироваться кандидатом в президенты, нет – на результат это не окажет заметного влияния. Но каждый раз, когда Кремлю приходится принимать решение о формате выдвижения, оно диктуется политическими и аппаратными соображениями, которые заслуживают внимания сами по себе.
От ставленника в лидеры
В 1999 году было проще всего: партия «Единство» (предшественница «Единой России») только строилась, и Путин шел в политику «налегке» как технократ, антикризисный менеджер, не желающий сковывать себя никакими идеологическими рамками. Многие кандидаты выдвигались тогда от инициативных групп, а не партий: так поступили Геннадий Зюганов, Аман Тулеев, Константин Титов.
В 2003 году, когда снова принималось решение о формате выдвижения Владимира Путина, «Единая Россия» уже не просто прочно стояла на ногах, но и добилась крупного успеха на парламентских выборах: 37% голосов плюс 103 одномандатника позволили сформировать устойчивое большинство и подвели жирную черту под периодом политической конкуренции. Но и тогда Владимир Путин решил баллотироваться на пост президента как самовыдвиженец. «Президент надежды», «тефлоновый лидер», только-только построивший ключевые элементы моноцентризма, руководствовался простой логикой: триумфально взойти на высший пост с максимально возможным результатом, став, после четырех лет «сожительства» с «семьей» (и наличия некоторых ограничителей), полноценным хозяином положения с неоспоримой легитимностью. Именно в тот момент Путин-политик стал полноценным Путиным-лидером, а не вытащенным из шляпы зайцем, неожиданно для всех предложенным Борисом Ельциным в преемники. Максимизация не только электорального, но и политического результата была одной из ключевых задач, равно как и преобразование «ставленника» в «национального лидера», арбитра между всеми политическими игроками и силами. Перед Путиным тогда, как казалось, склонили головы и ключевые конкуренты, не желающие собственного гарантированного поражения в кампании: Григорий Явлинский и руководство СПС (за исключением Хакамады) заявили о принципиальном неучастии в выборах 2004 года, Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский выставили вместо себя кандидатов -«заместителей». Президентская кампания, ставшая исключительно плебисцитарной, превратилась в ритуал сакрализации нового политического вождя. Тогда Путин получил 71% – самый большой персональный электоральный результат за всю историю режима.
Загадки и рокировки
Две последующие президентские кампании все-таки были исключительными: в 2008 году выдвигался Дмитрий Медведев, уже от «Единой России», а в 2012-м – Владимир Путин, и тоже от партии власти, несмотря на то что запасной вариант был. Выдвинуть Путина тогда могла более широкая коалиция патриотических сил, на роль которой претендовал Общероссийский народный фронт. Решения в пользу партии власти оба раза объяснялись вовсе не электоральной логикой. В 2008 году это было одним из механизмов формирования рамочной конструкции для создания тандемократии. Путин лично возглавил партию власти, получив ключи от парламента. Медведев был выдвинут путинской партией, став путинским кандидатом. Пусть и не безусловно, но это создавало барьер на случай автономизации преемника и выхода его из-под контроля.
Самым загадочным в этом смысле стало решение самого Путина не идти по пути самовыдвижения в 2011 году, когда на историческом сентябрьском съезде «Единой России» было объявлено о новой рокировке. Куда комфортнее для Путина было бы вернуться к привычному формату 2004 года. Но помешал тот факт, что на осень 2011 года Медведев все еще оставался президентом страны, а Путин – лидером партии власти: политический режим был замкнут на тандем, а риски, что что-то может пойти не по сценарию, казались высокими. Это также был период элитного брожения: разочарование сворачиванием проекта второго срока Медведева было настолько сильно, что ожидать можно было чего угодно. Владимир Путин, на тот момент продолжавший действовать в логике тандемократии, предпочел привязку своей кампании к партии власти, чтобы не ломать конструкцию слишком быстро. Наконец, еще одним аргументом в пользу партийного выдвижения был тот факт, что системная оппозиция начала стремительно отвязываться: Сергей Миронов откровенно критиковал Путина, в КПРФ симпатизировали «болотным», а либералы оплакивали рухнувшие надежды на продолжение медведевской оттепели.
Электоральная провокация
К 2017 году выдвижение от партии власти стало бы инерционным вариантом. Так было два последних раза, так логично. «Единая Россия» состоялась как институт, ее рейтинг стабилен и даже время от времени подрастает, Путин ее откровенно поддерживал на парламентских выборах, и эта привязка уже никого не смущает. Кроме того, ничто не мешает ему, будучи выдвинутым от «Единой России», одновременно получить поддержку и любых других политических сил, как это было с Медведевым в 2008-м и с ним самим в 2012 году. Самовыдвижение в такой ситуации кажется не просто странным, а даже своего рода провокативным, ломающим привычный политический уклад. Источники РБК поясняют, что Путин имеет серьезную поддержку в обществе, она шире, чем поддержка «Единой России», и поэтому логично, что президент пойдет на выборы не от партии, а самостоятельно. Но эта логика была актуальной на протяжении всех 17 лет правления Путина. Вероятно, и тут электоральные аргументы являются далеко не главными.
Предстоящая президентская кампания все больше походит на кампанию 2004 года. Политический расцвет режима, убедительные позиции персонально Путина, свернутая до минимума конкуренция. И даже выдвижение лидеров системных партий не ломает этой идиллии: реальный вес современных лидеров КПРФ и ЛДПР уменьшился настолько, что его можно сравнить с влиянием их «заместителей» образца 2004 года. Абсолютный внешнеполитический консенсус, консолидация и отсутствие всякой критики в адрес первого лица. На этом фоне и задача внутриполитического блока добиться для Путина результата более 70% слишком явно отсылает к результату 2004 года – 71,31%.
Есть и другие схожие черты кампаний 2004 и 2018 годов: плебисцитарный характер выборов, отсутствие концептуально новых идей (по большому счету, кризис стратегии, наблюдавшийся и в 2004 году, ведь основные реформы выдохлись к концу первого срока), зашкаливающий рейтинг Путина. Все как будто повторяется: 2017 год вдруг начинает чем-то отдаленно напоминать 2003-й (желание масштабно легитимировать завоеванное, выстраданное), а 2011 год – 1999-й (страх перед возможной украденной победой). В этом смысле логика отказа от партийного выдвижения выглядит попыткой с новым размахом зайти на очередной виток исторической спирали и взять максимум политического дивиденда, не сковывая себя никакими рамками.
Ответ от технократов
Есть тут и аппаратная игра. Во внутриполитический блок Администрации президента пришли технократы: без политической идеологии, без партийных ресурсов. Интересно, что близкий к АП новый Экспертный институт социальных исследований в своем первом докладе как раз писал, как отвечать на популистскую волну: следует привлекать аполитичных граждан, делать ставку на внеидеологичность, критику и делегитимизацию политического класса, формирование надежд на изменение к лучшему и простые решения социально-экономических проблем. Дилетантизм в политике становится ценностью, цитировала доклад газета «Ведомости».
Владимир Путин в рамках такой логики как раз и должен стать политическим «дилетантом», отвязаться от партии власти (и вообще партий), превратиться в «популиста-технократа» – образ, чьи составные части еще совсем недавно казались взаимоисключающими. Именно такие антисистемные лидеры, «ни левые, ни правые», и оказались на гребне новой глобальной волны – Дональд Трамп, Эммануэль Макрон.
Во всей этой очень стройной и логичной конструкции тем не менее есть один существенный недостаток. И заключается он в том, что драйвером победы Путина в 2004 году стало сохранение за ним образа «президента надежды»: ожидания улучшения уровня жизни, наведения порядка, возрождения страны, то есть движения по восходящей, были доминирующими, особенно на фоне антиолигархического тренда. Однако в 2017 году уже очень трудно разглядеть в пока еще сильном, уверенном в себе лидере ту самую «надежду». Движение по восходящей с точки зрения укрепления режима, кажется, достигает своего пика именно сейчас, рискуя смениться медленной деградацией и демонтажем вертикали, которую так тщательно выстраивали на протяжении двух первых сроков. Желание отправить страну по сценарию кампании 2004 года в такой ситуации вряд ли приведет к желаемому результату в виде новой консолидации элиты и общества. Выдвижение от «Единой России», впрочем, эту задачу тоже не решило бы.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica