Republic - Исследователь рынка труда Дмитрий Судаков: «В будущем начальников будет меньше»
24 июля 2017 г. Полина Потапова.
Представитель движения WorldSkills в России – о том, к чему приведет роботизация.
Рынок труда ждут большие потрясения: уже в ближайшее время автоматизация лишит рабочих мест сотни тысяч дальнобойщиков, затем – таксистов. Вслед за ними потеряют работу риелторы, стоматологи, юристы и очень многие другие. Какую профессию выбирать сегодняшним школьникам, чтобы стать востребованными? Как действовать взрослым людям, чтобы не потерять работу? Об этом Republic поговорил с лидером исследовательского направления Future Skills в рамках движения «WorldSkills Россия» Дмитрием Судаковым. Цель международного WorldSkills – повышать престиж рабочих профессий, но в России у него специфическая миссия – менять устаревшую систему подготовки кадров.
– В России растет количество работников с высшим образованием – сейчас их 33%, а в 2014 году было почти на процент меньше. Для современных подростков высшее образование остается ценностью. Поступать в вуз – это правильная тактика, чтобы преуспеть в будущем?
– Конечно, высшее образования не панацея. С советских времен в России сильно перегрета ценность высшего образования, поэтому мы выпускаем тысячи специалистов, из которых большая часть идет в менеджеры по продажам. И государство, и родители тратят лишние деньги и время. Из-за провала российской системы образования сейчас очень многие занимаются несистемным образованием. Оно может быть самым разным: репетиторы, ролики на YouTube, образовательные сообщества, онлайн-курсы. Без корочки вуза можно обойтись. Если ты делаешь классный стартап, всем плевать, что тебя выгнали после первого курса. Но без несистемного образования вообще никак. Все очень быстро меняется, мы не можем один раз – не важно, в школе или в вузе, – научиться и сказать: ну все, теперь до пенсии я обеспечен работой. При этом есть масса вещей, которым не научиться самостоятельно, – медицина, сложная инженерия, биотех, робототехника.
– Но то, что вы перечислили, – инженерия, биотех, робототехника, – как раз очень перспективные направления. Кажется, люди с таким образованием и будут востребованы в будущем.
– С одной стороны, да. С другой стороны, в профессиях, связанных с массовым производством, будут происходить интересные процессы: количество вакансий будет сокращаться, а требования к специалистам будут расти. То есть потребуется очень мало очень высококлассных специалистов. Если уже сейчас посмотреть на процесс сбора самолетов, то человека в нем сложно заметить, – роботы собирают узлы самолета, и нужен один высококлассный специалист на большой кусок линии. Это происходит повсеместно. Плюс не надо забывать, что мир глобальный. В таких сферах, как IT, ты конкурируешь не только с россиянами, но и с индусами, с белорусами, с бразильцами и всеми остальными. Если абитуриент чувствует в себе энергию потратить шесть лет на обучение, потом еще стажировку, а потом еще бесконечно вкладываться в совершенствование своих знаний и навыков, то высшее образование имеет смысл.
– И что нужно, чтобы успешно конкурировать на рынке труда будущего?
– Мы с командой об этом очень много думаем. Я бы сказал, что одним из центральных качеств станет навык самосборки. Это именно навык, потому что это можно развить. Выиграет тот, кто относится к своей жизни как к конструктору. Условно говоря, ты понимаешь, что хотел бы заниматься растениеводством, но в этой сфере мало денег и много людей. Тогда ты придумываешь, какие качества тебе нужно развить, чтобы зарабатывать и успешно конкурировать. Кому я буду продавать то, что произвел? Потом ты думаешь, как должен быть устроен твой рабочий день. Хочу ли я работать из дома, в коворкинге или путешествовать и работать? Все эти варианты в сегодняшнем мире становятся абсолютно реальными. И умение собирать свою жизнь критично, потому что никто ее за тебя не соберет. Это такое внутреннее предпринимательство, когда человек к себе относится как к инвестиционному проекту. Теперь работа в «Газпроме», если для тебя важна самореализация, не самый эффективный путь. К тому же неизвестно, что с этим «Газпромом» будет дальше.
– Вы думаете, самоконструирование уже востребовано на рынке? Знаю пару дизайнеров, которые потратили не один год, чтобы научиться программировать, но в итоге они по-прежнему работают дизайнерами, их навыки программирования никому не нужны.
– Значит, они себя плохо собрали. Инвестиция – это всегда риск, это не гарантированный доход. Они ошиблись в своих инвестициях, такое бывает. Речь не идет о том, что это востребовано на рынке, это востребовано жизнью, потому что турбулентность очень высокая. Тренеры личностного роста, коучи и вся эта братия любят использовать слово «VUCA-мир». Это от английской аббревиатуры VUCA – volatile, uncertainty, complex and ambiguous, то есть «нестабильный, неопределенный, сложный и неоднозначный». В этом мире мы уже живем, а дальше будет хуже. Требования этого мира – уметь к нему быстро адаптироваться. Это еще приведет к тому, что уйдет эра подчиненных – исполнитель чужой воли будет не нужен почти нигде в условиях роботизации. Начальников будет намного меньше, и в то же время каждый будет сам себе начальником. При вертикальной системе управления время прохождения сигнала очень длительное: ситуация успевает на месте измениться. Представьте себе, что пилот в самолете не начальник и, в случае чего, ему надо позвонить каким-то людям, которые скажут, какую кнопку нажать. Это абсурд! Метафорически мы живем в таком мире, с постоянной турбулентностью, и каждый должен сам уметь брать на себя ответственность и принимать решения.
– Наверное, если каждый человек будет принимать решения, это избавит многих от ощущения бесполезности своего труда.
– Что очень круто в сегодняшнем дне, что мир предоставляет очень много инструментов для того, чтобы полюбить свою работу. Понятие «рабочий день» размывается. Раньше было понятно: с 9 до 6 у тебя работа, а дальше – жизнь. А теперь тебе нужно постоянно быть на связи, отвечать на почту, работать по 16 часов в день. Заниматься нелюбимым делом все время, пока не спишь, невозможно. В таких условиях хочешь ты или нет, начнешь думать, как все изменить.
– Сейчас же набирает популярность противоположный тренд – в Швеции был эксперимент с шестичасовым рабочим днем.
– Тренд на шестичасовой рабочий день – результат того, что уменьшается необходимость в человеческом труде. Благодаря роботам, искусственному интеллекту, смартфонам производительность труда человека вырастает очень сильно. Возникает вопрос, что делать с людьми, чей труд не нужен. И один из возможных ответов – это безусловный базовый доход. Но эта история относительно новая, и лонгитюдных исследований еще нет. Пока непонятно, к чему приведет безусловный доход. Может, человек в таких условиях станет лоботрясом?
– Первые результаты показывают, что не станет.
– Да, возможно, индустриальная занятость будет таким образом развиваться. Все еще усугубляется на глобальном уровне ростом продолжительности жизни. Люди сохраняют работоспособность дольше, а значит, у них компетенции выше. В таких условиях молодежи очень сложно.
– Для России эта проблема актуальна?
– Да, но не настолько. В России демографическая яма, и роботизация позволит нам ее пережить немножко легче. Но это, конечно, не отменяет, что у нас лютая нехватка квалифицированных кадров. Мы совместно со Сбербанком и BCG проводили исследование, которое выходит на днях, и обнаружили удивительные вещи. Если брать средние зарплаты по России, вся работа оплачивается примерно одинаково. Условно говоря, водитель получает всего на 20% меньше, чем врач. В любой развитой стране эта разница составляет сотни процентов, в США она около 250–300%. Как следствие, людям нет никакого резона учиться на врача, это долго, дорого, скучно, проще пойти в водители. При этом рынок труда вообще неконкурентный в некоторых аспектах. В российских госкомпаниях работает огромное количество людей, которых ради прибыльности бизнеса стоило бы уволить. Но государство вынуждает эти госкомпании содержать этих людей – они приходят на работу и ничего не делают или делают что-то не очень важное. Наше исследование показало, что таких людей в России около 8 млн человек. То есть 8 млн человек у нас просто держат на работе для того, чтобы избежать социальных потрясений. Это 11% всего занятого населения.
– Может, всем этим людям, чтобы не делать бесполезную работу, пойти в няни и сиделки? Есть точка зрения, что в будущем станут особенно востребованы профессии, связанные с уходом за людьми.
– Скорее всего, эти профессии будут действительно очень востребованы. В Германии уже огромная нехватка таких людей. Исторически сложилось, что это низкоквалифицированный труд – медицинские знания нужны, но базовые. Естественно, в эту сферу идет мало людей, а их востребованность растет, в том числе из-за старения населения. На самом деле для ухода за людьми нужны совершенно особые качества – например, надо людей любить, а это очень сложно. Кто захочет своему ребенку няню, которая не любит детей?
Одно дело, если ты берешь сотрудников в государственный хоспис, где всем на все наплевать, а другое – если у тебя частный хоспис за большие деньги. От того, какие там работают сотрудники, зависит все. Очевидно, что экономика скоро поправит всю ситуацию и люди, которые действительно умеют заботиться о других, будут довольно много получать. И я думаю, это произойдет очень скоро. Пока проблема в том, что такого рода специалисты еще не знают, сколько стоит их услуга. Как только они поймут это, рынок перестроится. Точно так же, как сегодня хорошие репетиторы просто диктуют цену, и все. Если ты не хочешь столько платить, иди к плохому, но ты же хочешь, чтобы у ребенка все было хорошо.
– А что касается пенсионеров? Искать работу людям в возрасте в России очень сложно. У работодателей клишированный подход, никто не учитывает, что пенсионеры бывают разные. В других странах такая же ситуация?
– Естественно. Недавно об этом вышел фильм «Стажер» с Робертом Де Ниро. Голливуд очень неплохо отслеживает точки социальной напряженности – этот фильм рассказывает, что сотрудники серебряного возраста могут быть покруче, чем вся эта молодая шпана. Тем не менее проблемы с поиском работы обусловлены и объективными факторами. Цифровой разрыв реально существует. Человеку, родившемуся в 55-м году, как правило, очень сложно быстро ориентироваться во всем этом море информации в инстаграмах и фейсбуках. И на самом деле этот фильм меня по-настоящему бесит, потому что герой Де Ниро постоянно говорит: у меня бумажный портфель, и это лучше, чем все ваши смартфоны. Это, конечно, полная ерунда и так нельзя. Разворот должен произойти в обе стороны: рынок должен повернуться к этим людям, и люди должны повернуться лицом к требованиям рынка, не надо говорить, что я на счетах считаю быстрее, чем вы на вашем айфоне. Хорошая новость, что у нас появляется много рабочих мест, скажем так, обезличенных. Мама одного моего знакомого в свои 60 с небольшим освоила компьютер и работала из дома онлайн на одну туристическую компанию – писала тексты. Это востребованный навык, хоть он не супероплачиваемый, но уже что-то.
Но вообще есть проблема с коммуникацией. Мы забываем, что толерантность должна быть и по отношению к людям другого возраста: иногда на одной работе работают три разных поколения, и они очень часто отказываются находить общий язык. Конечно, со сверстниками комфортнее, потому что язык общий, культурный багаж общий. «Все смотрели “Матрицу”. Ты не смотрел “Матрицу”? Господи, ну и старый пень».
– На сайте WorldSkills написано, что движение занимается повышением престижа рабочих профессий. Как вы это делаете?
– У WorldSkills в России своя специфика. Наш фокус не на рабочих профессиях, а на перестройке системы массовой подготовки кадров. Мы стараемся, чтобы в стране лучше готовили специалистов, которым не нужно высшее образование. Это сварщики, фрезеровщики, парикмахеры, повара, нянечки, медперсонал – всего 109 компетенций. Мы проводим соревнования между представителями одной профессии из разных стран. Победитель получает около миллиона рублей и много предложений о работе – после конкурса его зарплата резко увеличивается. Просто WorldSkills подтверждает высочайший уровень компетенции. Если ты, условно говоря, электрик-монтажник, значит, ты это делаешь на мировом уровне и стоишь мировых денег.
– Как в этих конкурсах россияне показывают себя?
– Международные чемпионаты проходят раз в два года, по нечетным годам. На первом, в котором участвовала Россия – в 2013 году в Лейпциге, мы блистательно заняли последнее место. Но в 2015 году мы поднялись на 14-е место из 50. В этом году соревнования пройдут в Абу-Даби, и мы на многое надеемся. По четным годам проходят чемпионаты EuroSkills, и в прошлом году по совокупному количеству баллов Россия стала первой в Европе. Также у нас было несколько золотых медалей, серебро, бронза.
Что очень важно? В отличие от спорта высоких достижений здесь другая философия. Человек не может принимать участие в соревнованиях больше одного раза, даже если он не занял никакого места. WorldSkills – это соревнования не столько участников, сколько систем подготовки этих участников. Лучшие практики описываются и внедряются.
– Так престиж рабочих профессий повышается? Многие ли люди знают про ваше движение?
– Национальный финал WorldSkills проходил в Краснодаре. Мероприятие посетило около 200 тысяч человек. И на него автобусами свозили детей, волонтеры водили их по площадкам, на которых можно было посмотреть, как реально выглядит рабочая деятельность представителей 109 специальностей. Это дети не видят обычно.
– Какая из тех компетенций, что вы продвигаете, в России оплачивается лучше всего?
– На самом деле хорошо оплачиваемых специальностей очень много. Например, хороший сварщик стоит бешеных денег. Зарплата сварщика в «Росатоме» около двухсот тысяч. У хорошего фрезеровщика тоже зарплата больше ста тысяч. К тому же фрезеровщик сегодня управляет станком с числовым программным управлением, то есть на самом деле это программист довольно высокого уровня. Таким специалистом можно стать, просто окончив училище.
– На словах все хорошо, но ведь сварщик – это человек, у которого очень сложная работа, на холоде, на высоте. Он губит свое здоровье каждым рабочим днем.
– Сварка – тонкий момент. Варят пока в основном все еще руками, хотя все равно уже есть роботы, но они еще дорогие. Это еще придет. В токарке или фрезеровке все тоже раньше было не очень: человек стоял у станка, дышал пылью и постоянно рисковал получить ожог, потому что там регулярно что-то горячее отлетало. Сегодня все происходит в станке, который представляет собой закрытый ящик. Фрезеровщик программирует станок, и крутящаяся фреза начинает вытачивать сложные формы. У нас в сборной есть девчонка, которая блестяще с этим справляется. Безопасность – важная история, и технологии работают над этим. Но с другой стороны, понятно, что эти технологии есть не везде, еще очень много где это все осуществляется и вручную, и на морозе.
– Я еще не понимаю, зачем увеличивать престиж рабочих профессий, притом что полным ходом идет роботизация. Как эти две вещи сочетаются?
– Хороший вопрос. В ближайшие 5–10 лет Россия ощутит очень серьезную нехватку рабочих кадров – тех же сварщиков. При этом понимаем, что через 10–15 лет их работа будет принципиально другой. Может, сварщиков заменит робот, может, они превратятся в операторов сварочного станка. Это означает, что во время обучения в человека должны зашиваться навыки самоконструирования. Безопасной гавани нет, сейчас нет такой профессии, которая бы гарантировала трудоустройство до конца жизни.
– Честно говоря, мне кажется утопией, что в ПТУ будут давать такие навыки.
– Работаем над этим. Это сложно, но смотрите, сначала в надпрофессиональные навыки или soft skills никто не верил, а потом появился новый закон об образовании – оказалось, сегодня в школьном образовании есть УУДы, то есть универсальные учебные действия. Они как раз направлены на развитие метанавыков: коммуникацию, командную работу и так далее. Сейчас этому, правда, учат очень плохо. Но, к счастью, школа у нас пока не окончательно зарегламентирована. В крутых школах начинают с этим работать. Пока это, конечно, работает на уровне преподавательского гения, отдельной обучающей программы нет.
– У предпринимателя Марка Кьюбана весьма одиозные взгляды на будущее. Он считает, что люди с гуманитарным образованием будут очень востребованы, потому что их не смогут заменить роботы. Что вы думаете об этом?
– Роботы смогут заменить всех. Это деление на гуманитариев и технарей осталось в прошлом. В современном мире оно скорее вредно, чем полезно. Кстати, в головах детей его нет. Прошлым летом мы делали детскую смену в лагере про нейронет. Приходили дети разного возраста, пола и образования, среди них была девочка одиннадцати лет. Мы делали с ними всякие задания, в какой-то момент они начали паять. Она никогда не держала в руках паяльник, но паяла как бог. У нее не было в голове никаких ограничений. Деление на гуманитариев и технарей – это отрыжки индустриального образования, когда нужно было людей разделить и задать ему траекторию движения. Сегодня понятно, что будущее в гармонизации технического и гуманитарного знания. Чистого технаря реально легко заменить алгоритмом, чистый гуманитарий тоже не нужен, потому что мы живем в сложном цифрово-техническом мире.
– Кажется, настоящая междисциплинарность в образовании – это далекое будущее, как и многое, о чем мы сегодня говорили.
– Нет, на самом деле мы это все увидим, и очень скоро. Когда мы занимались «Атласом новых профессий», который вышел в 2014 году, почти все говорили, что то, что людей массово будут заменять роботы, – это бред. А уже в январе 2016 года на Всемирном экономическом форуме в Давосе обсуждали доклад ученых из Оксфорда Бенедикта Фрея и Майкла Осборна, как автоматизация будет лишать людей работы. После этого понеслось, люди начали понимать, что это правда. Общественный дискурс изменился. Думаю, что к 2025 году все, что мы сейчас обсуждаем, станет очевидным, замшелым мейнстримом.