Republic - Губернаторы проиграли выборы. Казалось бы, при чем тут Навальный?
res_publica25 сентября 2018 г. Григорий Голосов.
Нынешний кризис – эхо 2011 года. Кремлю придется ужесточать или менять систему выборов.
Как известно, решение о восстановлении в России прямых губернаторских выборов было оглашено Дмитрием Медведевым в декабре 2011 года. Многие связывают это с проходившими тогда массовыми митингами против фальсификаций на думских выборах. Вполне возможно, что этот шаг был в какой-то степени подготовленным, но понятно, что без серьезных стимулов власти на него не пошли бы: от добра добра не ищут.
Сегодня действующие губернаторы начали проигрывать выборы. Запоздалое эхо митингов 2011 года оказалось неожиданно громким, а связь с событиями семилетней давности – достаточно очевидной если не для массы граждан, то для самих властей, которые в течение всей активной фазы избирательной кампании продержали Алексея Навального под арестом. Они знают, где источник проблем.
Конечно, объявленные в декабре 2011 года реформы – восстановление прямых губернаторских выборов и упрощение регистрации партий – не были направлены на демократизацию. Напротив, власти стремились к тому, чтобы создать долгосрочную основу для стабилизации авторитарного порядка.
Один из возможных способов состоял в том, чтобы допустить конкуренцию за второстепенные – но при этом вполне реальные – властные позиции между несколькими партиями, поддерживающими действующего президента. Губернаторские позиции подходили для этого идеально – даже лучше, я бы предположил, чем думские кресла. На местах власть губернаторов практически беспредельна, но в общероссийском контексте регионы встроены в «вертикаль власти» настолько прочно, что никакой автономии по отношению к президентской администрации у губернаторов нет. Они всесторонне зависят от федерального центра. Позволяя представителям официальной оппозиции время от времени выигрывать на губернаторских выборах, центр получал бы вполне лояльных местных операторов.
Выражаясь научно, в основных терминах современной теории авторитаризма, такая система создавала бы оптимальные возможности для кооптации, то есть для включения официальной оппозиции в структуру режима. Такая оппозиция в условиях авторитаризма всегда носит, в сущности, фиктивный характер. Но это не должно бросаться в глаза собственным гражданам и зарубежным наблюдателям. Поэтому многие авторитарные лидеры сознательно идут на то, чтобы предоставить официальным оппозиционным партиям некоторую автономию. А чтобы автономия не была использована ими во вред системе, не поставила под угрозу власть верховного лидера, лояльность официальной оппозиции должна подкрепляться доступом к власти.
Однако по итогам кризиса 2011 года, и в особенности после подавления последовавших весной 2012-го протестов, возобладала другая логика, основным проводником которой стал Вячеслав Володин (тогда первый замруководителя администрации президента). Подчеркну: это была именно логика, а не набор случайных решений. С одной стороны, Володин, как кажется, просто не находил оправданными существенные уступки официальной оппозиции, которая и без этого проявляла полную лояльность режиму. С другой стороны, система фактического назначения губернаторов, хоть и политически небезупречна, но весьма удобна с сугубо организационной, управленческой точки зрения. Полный возврат к этой системе был чреват слишком серьезным ущербом для репутации властей, но Володин сделал все для того, чтобы сделать губернаторские выборы пустой формальностью.
До сентября 2018 года действующие губернаторы не проигрывали, и единственное исключение – кампания 2015 года в Иркутской области – лишь подтверждало правило. Неуязвимость губернаторов обеспечивалась, прежде всего, правилами регистрации кандидатов. Так называемый «муниципальный фильтр» фактически позволял властям решать, кого из кандидатов допускать на выборы, а кого нет. Все, кто представлял сколько-нибудь ощутимую опасность, отсекались. Далее вступали в действие административная мобилизация избирателей и, в большинстве случаев, прямые фальсификации. Работало безотказно.
Однако и эта система не исключала, а, напротив, предполагала, что какие-то избиратели искренне проголосуют за официальных оппозиционных кандидатов от КПРФ, ЛДПР или «Справедливой России». Просто эти кандидаты подбирались таким образом, чтобы соблазн к голосованию за них не был слишком сильным. Принцип кооптации этих партий соблюдался в ограниченном объеме: каждая из них получала губернаторские кресла по милости федерального центра, который иногда соглашался рассматривать их кандидатов в качестве собственных, не выдвигая кандидатов от «Единой России». В Орловской и Смоленской областях уже давно правят фактически назначенные губернаторы от КПРФ и ЛДПР. Не была обойдена вниманием Кремля и «Справедливая Россия».
Новизна нынешней ситуации состоит в том, что представители официальной оппозиции стали побеждать на выборах без предварительного одобрения Кремля. Почему это произошло – секрет Полишинеля: понятно, что введенная Володиным система могла работать лишь в условиях, когда у массы граждан не было серьезных претензий к властям, а машина фальсификаций не сбоила. Претензии создала пенсионная реформа, а с фальсификациями возникла серьезная путаница из-за весенних стараний провести «честные и чистые» президентские выборы.
Конечно, ничего приятного для властей в этом нет, но нет и ничего трагического. У них есть два возможных выхода из нынешней ситуации. С одной стороны, теперь, когда президентские выборы проведены, а следующие не близко, можно попытаться восстановить и укрепить старую систему. Это вполне реально. Во-первых, надо так напугать и без того пугливых лидеров КПРФ и ЛДПР, чтобы каждый кандидат от этих партий впредь получал от них строгий наказ работать исключительно на собственный проигрыш. Во-вторых, надо заново отладить механизм фальсификаций, исключив сбои вроде того, что произошел в Приморском крае.
Это легко, но чревато проблемами. Если избиратели останутся недовольными (а они останутся, потому что пенсионная реформа – это долгоиграющая история), то они будут голосовать за любых технических кандидатов, лишь бы против власти. И если такое голосование будет носить массовый характер, то скрыть это с помощью фальсификаций будет трудно даже при идеально работающей системе переписывания протоколов.
Остается второй путь: способствовать более глубокой кооптации КПРФ, ЛДПР (и, возможно, какой-то новой «системно-либеральной» партии) путем предоставления им более широкого доступа к властным позициям в обмен на полную лояльность президенту и его команде. Позволить им иногда по-настоящему выигрывать. Такой путь тоже чреват рисками, поскольку накопленные в результате кооптации ресурсы могут в какой-то момент позволить официальной оппозиции начать свою игру. Но этот риск – долгосрочный, в то время как риски первой стратегии носят краткосрочный характер.
Я не стану делиться здесь своим мнением о том, какая стратегия более выгодна для властей. Им самим решать. Но – как показывает вся эта история, если взять ее в широкой ретроспективе – решают они не все. Без митингов 2011 года не было бы восстановления прямых губернаторских выборов даже в том куцем объеме, который они получили с подачи Володина, а значит – нынешнее недовольство граждан не получило бы политического выхода. На поверхности любого авторитарного режима видны только официально допущенные игроки. Но реальная динамика такова, что зачастую решающую роль играет тот, кого власти предпочитают держать под арестом, а волеизъявление митинга – пусть и годы спустя – влияет на результаты выборов.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica