Пятница

Ранним утром, готовые возвращаться в и ехать в аэропорт, мы спускаемся в лобби отеля на завтрак. Когда мое ковыряние в тарелке с промасленными овощами уже подходит к концу, Лунфу приходит сообщение от Лэй Чжанбо, который сообщает, что неуловимый старший брат ждет нас у стойки регистрации. Довольные, что наша небольшая провокация сработала, мы торопливо допиваем остатки кипятка в чашках и идем в холл, где за резным столиком сидят У-цзун младший и мужчина лет пятидесяти, одетый в шелковую рубашку. "Мой брат, У Сянгуй" – представляет его нам младший У-цзун, и все мы вчетвером рассыпаемся в любезностях, вращающихся вокруг его состояния здоровья, радушности приема, оказанного нам в Дахуа, прекрасного состояния разоренного прииска и взаимных сожалений насчет того, что У Сянгуй не смог присоединиться к нам ранее.

Деловая часть беседы проходит под аккомпанемент кашля У Сянгуя: каждые несколько минут он подносит ко рту кулак, после чего медленно тянется к чашке с лунцзином, пересказывая уже известные нам факты и обстоятельства. Словно защищая его от переутомления, У Сянбань бросается отвечать на наши вопросы, едва мы успеваем их задать; предоставляя слово Сянгую, он яростно кивает и едва не повторяет фразы за ним, как волнующийся родитель, наблюдающий за ролью своего ребенка в новогодней постановке. Главный акционер заверяет нас, что если мы примем решение о старте проекта, они предложат нам все возможное содействие и поддержку, как в плане внутреннего доступа, так и в общении с местными властями.

Снаружи нас уже ждет микроавтобус, который довезет нас в аэропорт Наньнина. Братья-акционеры сердечно провожают нас, стоя на пандусе у входа в гостиницу, желая счастливого пути и многократно повторяя ритуальные фразы о тесном контакте, поддержании связи и плодотворном сотрудничестве. Наконец, получив в руки по паре бутылок с водой и набор местных чаев, мы усаживаемся внутрь и отправляемся в столицу автономного округа.

Выбравшись из Дахуа, мы попадаем на пыльную проселочную дорогу, несущую нас мимо совсем крошечных деревушек, гор щебня, грубых бетонных мостов через вялые речки, трехколесных мопедов да местных жителей. Сельская местность в Китае часто производит на меня удручающее впечатление, ассоциируясь с нестерпимой жарой, пылью, влажным стоячим воздухом, и, главное, жуткой скукой, накрывающей эти одинаковые, слепленные из несочетающихся материалов дома с перекрестными решетками и велосипедными замками, деревянными алтарями, душными благовониями, нечесаными собаками, пролитым бетоном, хромированными железками, тряпками, плитками, разбросанным хозяйственным инвентарем, голубеющим в углу комнаты телевизором и пожелтевшим от времени вентилятором, отгоняющим от стола толстых мух.

По мере приближения к Наньнину карстовые скалы сменяются пологими холмами, которые постепенно выглаживаются в равнину, где-то там, на юге, превращающуюся в Южно-Китайское море. Водитель автомобиля, предоставленного У-цзунами, радостно болтает со мной, удивленный моей иностранности и китайскому языку. “Господин Ли сказал сегодня с утра, что нужно будет подъехать к У-цзуну, забрать из гостиницы лаовая и отвезти в Наньнин, но я и не думал, что ты говоришь на государственном!” - восхищается он. Когда мы уже выгружаемся из машины у входа в аэропорт, он протягивает мне квадратик визитки, предлагая добавить его в вичат.

В Китае все плохо с точностью вылета рейсов. Согласно последней статистике, в первой половине 2017 года вовремя вылетели всего 72% бортов, в то время, как в большинстве стран мира этот показатель стабильно превышает 90%. Есть искушение списать все на количество пассажиров, но на самом деле это лишь один из нескольких факторов. Остальные состоят в чрезвычайно строгих мерах безопасности полетов, воспрещающих взлет и посадку уже при средней силы дожде и ветре, постоянных нашествиях океанов смога в северном Китае, через волны которого не могут пробиться никакие сигнальные огни, частых военных маневрах, которые без предупреждения проводят в небе над большими городами, на несколько часов парализуя весь воздушный трафик, и, в целом, несколько более расслабленное отношение китайцев к транспортной пунктуальности.

Усевшись в лаунже у гейта, мы через приложение узнаем, что наш борт, по расписанию вылетающий в Пекин через час, еще даже не вылетел к нам. Это означает задержку минимум на четыре-пять часов, и поэтому мы устраиваемся поудобнее: заказываем поесть и разваливаемся на подушках перед стеклянной стеной терминала, задрав ноги на придвинутые тележки для багажа. Вскоре столичному дождю, из-за которого и произошла задержка, вторит местный, и взлетное поле с самолетной парковкой перед нашими глазами скрывает плотная завеса воды. Закончив обед, я читаю пару статей в старом Caijing Magazine, лежащем на одном из столиков, смотрю последнюю имеющуюся серию “Американских богов”, и, вздохнув, открываю на ноутбуке архив с документами, потому что больше заняться решительно нечем.

В конце недели мы с коллегами подводим итог законченным и продолжающимся проектам в совместно редактируемом документе. Отдельной графой в нем идут люди, с которыми на этой неделе обсуждались дела, с их компаниями, должностями, контактными данными и коротким пояснением о результатах - так любой член команды может в случае необходимости помочь или продолжить чужой проект. Закончив свою часть отчета о состоянии дел на прииске, я перехожу к графе личностей и лезу в карман за недельным урожаем визиток: Сюй Вэньцай, Ван Юйлей, Цзинь Пан, Цзинь Яохуа, Юй Шаньшань, Лэй Чжанбо, У Сянбань и, конечно, У Сянгуй - шесть мужчин и две женщины из трех разных провинций, которые навечно повиснут в моем вичате. Закончив с их карточками, я перевожу взгляд на последнюю из оставшихся в визитнице, читая: Чжан Цзяндун, компания с ограниченной ответственностью “Башоу упаковочные материалы”, административный менеджер, телефон 187-хххх-хххх.

Я порядком удивлен, потому что совершенно не представляю, кто такой административный менеджер Чжан Цзяндун. По привычке, выработанной в последние годы, я открываю государственный реестр частных юридических лиц и ищу там “Башоу упаковочные материалы” - вот и они, уставной капитал 100.000 юаней, сфера деятельности - производство упаковочной пленки, место регистрации - Дахуа. Это значит, что визитку мне, скорее всего, дал один из друзей У-цзуна во время ужина в среду, а я просто начисто об этом забыл (что случается чаще, чем мне бы хотелось). Движимый скукой, я нажимаю на представленную ссылку и попадаю на главную (и единственную) страницу сайта компании - с большой фотографией по центру, подписанной “Ли Синь - председатель совета директоров Башоу”. С нее прямо на меня глядит У Сянгуй - встреченный нами этим утром старший брат, главный акционер золотого прииска.

Мою скуку снимает как рукой, и я пытаюсь понять логику происходящих событий: ну конечно, визитку мне дали не в среду, а только пару часов назад, когда мы выходили из машины перед терминалом; Чжан Цзяндун, таким образом - наш провожающий, работающий менеджером в “Башоу”, а У Сянгуй, который на самом деле Ли Синь - его начальник и подельник У-цзуна, исполнивший для нас роль его старшего брата.

Как бы мне ни хотелось сказать, что моя внимательность спасла нам многомиллионый чек, но на самом деле итог нашего исследования был вполне очевиден и до этого удивительного открытия - даже если конфликт с местными жителями в самом деле улажен, нужно обладать неслабой решительностью для того, чтобы купить бизнес с такой историей. И все же, эпизод запомнится мне надолго - оставшиеся два часа до посадки на безнадежно опаздывающий рейс мы с Лунфу с веселым изумлением обсуждаем детскую непосредственность и полную бессмысленность этого обмана - ведь нет ни единого шанса, что мы бы инвестировали в проект без полномасштабной дополнительной проверки, во время которой нам бы обязательно потребовалось присутствие главного акционера со всеми подтверждающими документами. 

Вместо полудня, наш самолет вылетает из Наньнина около восьми часов вечера - виноват затяжной “лютый дождь” (暴雨) в столичном регионе. За полчаса до полуночи я просыпаюсь от дремы в затемненном салоне Боинга-737, незаметно вытираю слюну со щеки и, думая, что объявляют посадку, прислушиваюсь к словам командира экипажа. Оказывается, что из-за погодных условий контроль перенаправляет наш борт в Тайюань, провинция Шаньси, где мы и приземлимся через тридцать минут. В пяти сотнях километров от дома. По салону прокатывается коллективный вздох. 

В Тайюане мы, давно переодевшись из мятых рубашек в футболки, чутко дремлем на жестких железных скамьях, превозмогая ослепительный хирургический свет потолочных плафонов и орущую с телеэкранов юмористическую передачу. В ожидании объявления посадки, которую обещали вот-вот, время тянется как резиновое; проваливаясь и выпадая из сна, я бросаю затуманенные взгляды на часы, иногда видя короткие сны в промежутке, за который секундная стрелка не успевает обойти полный круг. 01:49.. 02:21.. 02:39.. 02:40.. 03:06. В половину четвертого нас зовут в самолет. В очередной раз я просыпаюсь от приземления в аэропорту Пекин Шоуду. 

К шести утра, пройдя обязательный ритуал ругани с таксистом из-за того, что он отстоял очередь, а мне нужно ехать всего лишь в центр, я откидываюсь на заднем сидении и, пребывая в философском настроении, благожелательно смотрю на пустое шоссе и город, над которым только-только поднимается солнце. Несмотря на усталость, мне спокойно и хорошо. Думая о прошедшей неделе, я не могу в очередной раз не вернуться мыслями к Дахуа, прииску и У-цзунам, фальшивым и настоящим: что же все-таки это было? Пытался ли У Сяньбань продать прииск без ведома своего брата, и просто не слишком хорошо все обдумал? Был ли настоящий У Сянгуй в курсе происходящего, но по каким-то причинам (например, из-за болезни) в самом деле не смог с нами встретиться, решив что подлог - наилучшее решение? Жив ли он вообще, или, быть может, скончался, но его семья не хочет делиться наследством с другими родственниками, и потому скрывает это до поры до времени, пытаясь продать имущество? Был ли хоть первый У-цзун настоящим, или работяги с горы были в курсе происходящего и тоже играли роли? Что происходило в головах этих артистов, когда мы расспрашивали их утром прошлого дня?

Всего этого я никогда не узнаю, потому что, конечно, никогда больше не увижу ни владельцев злополучной золотоносной горы из далекой провинции, ни тех, кто себя за них выдает. Я просто запишу эту рабочую неделю в список странных, подчас обескураживающих явлений китайской жизни, которые мне никогда до конца не понять. 

Зайду в квартиру, задерну шторы, разверну на кровати свое заевшее в паре мест тело и начну еще одни Пекинские выходные.

(Имена, названия и географические локации изменены, совпадения случайны).