Проверка

Заявление Рамзана Кадырова о роли Имама Шамиля в Кавказской войне, не открыли ничего нового и доселе неизвестного. Можно было бы пропустить мимо ушей. Мнение генерала Власова, советских партизан, как бы тоже не особо беспокоило. 

Но обо всём по - порядку. Из слов Кадырова  выходит следующее. Вооруженная до зубов русская армия, пришла на Кавказ для того, чтобы установить мир, сусальничать, раздавать гуманитарную помощь, строить и созидать. Чеченский народ с радостью встречал генерала Ермолова, братался с русской солдатнёй, требовал ввести крепостное право, записывался кто в постельничьи, кто в половые, а кто и вовсе в бурлаки. Те, что понахрапистее  и потолще мордой,  со словами: «я царя - батюшку  люблю дон. Я его уважаю дон, я за него жизнь отдам, дон» уже примеряли кресты, терлись шкурой об шкуру Ермолова, писали челобитные и заверяли в вечной любви и преданности. И не было бы никаких проблем и всё бы складывалось чудесно, если бы в дело не  вмешался имам Шамиль и не взбаламутил чеченцев на сопротивление, что привело к тому, что «за годы пребывания Шамиля в Чечне численность чеченского народа сократилась более чем в два раза, а количество мужчин уменьшилось на 70%.». То есть, наущаемые Шамилём, чеченцы вместо того, чтобы благодарить своих благодетелей и заключить мир с Россией,  начали на них нападать, что и привело к столь трагическим последствиям. 

Можно было бы не опускаться на уровень мнения  «ахмат - силоса», если бы не одно но. Это же мнение, в разных интерпретациях бытует в головах и тиражируется на различных площадках в социальных сетях.  Оно переплетается с другим, культивируемым и активно пропагандируемым на сегодняшний день. 

Посмертное шельмование  имама Шамиля, подразумевает ничто иное, как обеление оккупантов. Перекладывание вины за оккупацию и геноцид на плечи будь то имама  Шамиля или Шамиля Басаева или Хаттаба, по сути есть ни что иное, как попытка реабилитации   банд оккупантов, убийц, насильников,  мародеров, породистых вырожденцев и дегенератов, вонючим потоком впервые хлынувших наводить  «порядок»  на Кавказе ещё 400 лет назад.  Да Шамиль не был идеальным, но зачастую обвинения в его адрес противоречат историческим фактам и здравому смыслу. 

Во - первых, чтобы там не мычал Кадыров, но отношение  русской власти, и соответственно русской армии к чеченцам сформировалось ещё задолго до того, как имам Шамиль был принят в Чечне. Во всевозможных записках, приказах, формулярах чеченцы описывались не иначе,  как «хищники», «бандиты», «злодеи». Это общеизвестный факт. Это было и до Шамиля и после. (1).(2). (3). 

В условиях реальной войны, эти приказы и формуляры выливались в массовые убийства, захваты территорий, депортации, сожжения аулов и многое другое, с чем обычно русский мир наведывается  в гости к соседям. По мнению Кадырова,  вина имама заключается  ещё  и в том, что до переселения в Чечню, по сеансам телепатической связи, он призывал чеченцев к войне, чем вынуждал русских солдат убивать чеченских мужчин, женщин и детей, и сжигать их дома и посевы. Но на этом злодей Шамиль не успокоился. Даже покинув этот бренный мир, он продолжал натравливать чеченцев на мирных чекистов и советских солдат и политработников, на федералов, на генерала Шаманова, чем спровоцировал депортацию в Казахстан, резню в Самашках, бомбардировки чеченских сёл, антитеррористические операции, зачистки, пытки в концлагерях и многое многое другое. Слова Кадырова следует именно так и понимать. 

Во - вторых, никогда в мировой истории, мир заключённый с оккупантами не означал сохранение бытовавших до его прихода правовых и соответственно  ментальных  норм. А мир с русским оккупантом так тем паче. Правило: «чья земля - того и вера» действует, увы,  без исключений. Чеченцы того времени, в отличии немалого количества нынешних, включая Кадырова, это прекрасно понимали. Оказавшись перед выбором, либо Ислам и сражение, либо блокпосты, магазины «водка - вино - пиво» и развешанные в мечетях портянки, как и подобает мусульманам и мужчинам, они выбрали первое. Все разговоры о том, что чеченцы поверив  козням Имама Шамиля и развесив уши, словно безмозглое стадо пошли на убой, что Шамиль чуть ли не из под палки заставлял чеченцев воевать против России, являются оскорбительными и задевающими честь героев и мучеников этого народа. 

Ничем иным, как оскорблением их памяти, являются досужие сплетни  о том, что они вышли на сражение руководствуясь чем то иным, помимо любви к Аллаhу и Его Посланнику (да благословит его Аллаh и приветствует), чем то иным помимо религиозного  долга, чем то иным, помимо желания защитить честь этой Религии и свою собственную честь. Кому как, но мне очень хочется верить в то, что  в выборе чеченского народа между сражением и унижением, между честью и бесчестьем, имам Шамиль не играл абсолютно никакой роли.

В - третьих. Отношение русских оккупационных властей к мусульманским этносам Кавказа, никогда не было да и не могло быть ни уважительным, ни тем более гуманным. Дошедшие до нас исторические материалы,  свидетельствуют об этом недвусмысленно и ясно. И конечно глупо, непростительно глупо.  предполагать то,  что сопротивление врагу стало причиной испытаний. Русские генералы, да и историки никогда не скрывали целей Кавказской войны (4) (5). Цель  вторжения на Кавказ заключалась в истреблении и изгнании мусульманских этносов и заселение их территорий русским населением, что в общем то и не скрывалось никогда и никем. И только грязный вероотступник или полный глупец может переложить  вину за истребление народов, с плеч убийц и палачей, на плечи его муджахидов и их амиров. В то время, когда Чечня была свободной, а Кадыров сидя на корточках,  грыз семечки, личность имама Шамиля не обсуждалась вообще. Никто из чеченских муджахидов, мужчин с которыми принято ассоциировать чеченцев,  не обсуждал то, кем был Шамиль, хотя они имели на это прав куда больше, чем Кадыров или подобные ему. Они об этом не говорили. А мнение остальных  - это всего лишь попытка оправдать либо собственное предательство, либо собственный спринт - забег  в Европу. 

Участник Кавказской войны Лев Толстой в «Хаджи - Мурате» описывая набег «русского мира» и его последствия на чеченский аул Махкеты, ясно даёт понять то,  кем чеченцы считали Шамиля. Тем, кто злословит и обвиняет имама в уничтожении чеченцев, в том, что он вовремя не заключил мир, в том, что он принуждал чеченцев воевать против России, следует об этом знать и помнить. 

«Бутлер с своей ротой бегом, вслед за казаками, вошел в аул. Жителей никого не было. Солдатам было велено жечь хлеб, сено и самые сакли. По всему аулу стелился едкий дым, и в дыму этом шныряли солдаты, вытаскивая из саклей, что находили, главное же – ловили и стреляли кур, которых не могли увезти горцы. Офицеры сели подальше от дыма и позавтракали и выпили. Фельдфебель принес им на доске несколько сотов меда. Чеченцев не слышно было. Немного после полдня велено было отступать. Роты построились за аулом в колонну, и Бутлеру пришлось быть в арьергарде. Как только тронулись, появились чеченцы и, следуя за отрядом, провожали его выстрелами.

Аул, разоренный набегом, был тот самый, в котором Хаджи-Мурат провел ночь перед выходом своим к русским.

Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину.

Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника.

Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших.

Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.

Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.

Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им.

Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного». 

В - четвёртых. О том, как происходило пленение Имама Шамиля,  и что этому предшествовало, можно говорить долго, но боюсь это не будет иметь ни смысла, ни перспективы. Из достоверных источников известно то, что Чечня к тому времени была залита кровью, сожжена, опустошена и разграблена. Многие общества, в Дагестане и Чечне объявили о своей покорности оккупантам. Из его наибов, в том числе и чеченских,  кто принял Шахаду, кто за кресты и коврижки свернул на путь Ахмат - хаджи Кадырова. В Гунибе он остался с небольшой группой мюридов, женщинами и детьми. Был ли это выход на переговоры или была ли это добровольная сдача в плен, установить сегодня абсолютно точно невозможно. Ясно то, что ресурсов   для сопротивления, и соответсвенно ведения переговоров на равных, оставалось ничтожно мало. 

Да Шахада лучше. И с этим трудно не согласится. 

Но извините меня, когда 25 лет воевавшего имама, обсуждает  Кадыров не убивший ни одного русского ни в 16, ни в 26, ни в 36, или слинявший в Европу евроинтеграл, это не может не вызывать улыбку, и вполне резонный вопрос: «о чём может говорить мужчина без прописки?». Когда увешанный крестами, лауреат премий и почетный член академии наук, российский генерал Кадыров, обвиняет имама Шамиля в том, что что после отбытия в Мекку,  ему вдогонку был отправлен дворянский титул, это также вызывает недоумение.  Если Шамиль,  после своего пленения занявший нейтральную позицию, предатель, то разве не логично было бы обвинить в предательстве весь список тех его наибов, которые добровольно перейдя на сторону врага, заняли далеко не нейтральную позицию? Разве не логично было бы обвинить в предательстве предводителей тех обществ, которые не слушая Шамиля, изъявляли желание прекратить сопротивление? Не хочу уподобляться ни евроинтегралам, ни тем более Кадырову и поэтому не спешу с обвинениями. Тут ведь надо понимать то, что за 25 лет сопротивления , а Чечня беспрерывно воевала с 1819 года, ресурс сопротивления наших народов иссяк полностью. Люди устали от войны, люди устали от её следствий и рецидивов, и поэтому хотели, какого угодно, но только мира. Заслуживают ли они порицания за это? И мы ли те люди, кому позволено их порицать? 

———————————————————————————————————————

1. Я видел много народов, но таких непокорных и неподдающихся как чеченцы, на земле не существует и путь к завоеванию Кавказа лежит через покорение чеченцев, а точнее, через полное их уничтожение.....»

      (Из рапорта Ермолова императору Алек­сандру I от 12.02.1819). 

1. «....Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию..... Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников…» (Из записок А. П. Ермолова во время управления Грузией).
2. «Наиболее склонны к бандитизму ингуши и чеченцы. Они же менее лояльны к советской власти; сильно развито национальное чувство, воспитываемое религиозными учениями, особенно враждебны к русским — гяурам». «Краткий  обзор существующего бандитизма на территории IX-го стрелкового корпуса», от 28.05.1924 года. 
3. «Нам нужно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все прибрежье. Для исполнения такого плана надо было сломить и сдвинуть с места другие массы закубанского населения, заграждавшие доступ к береговым горцам. Конечно, война, веденная с такою целью, могла вызвать отчаянное сопротивление и потому требовала с нашей стороны удвоенной энергии, — надобно было истребить значительную часть закубанского населения, чтобы заставить другую часть безусловно сложить оружие, — но зато победа кончала все разом. Принимая на себя исполнение этого громадного дела, граф Евдокимов говорил: «первая филантропия — своим; я считаю себя вправе предоставить горцам лишь то, что останется на их долю после удовлетворения последнего из русских интересов». Так и было сделано». Русский военный публицист, историк, генерал - майор Ростислав Фадеев «Кавказская война», стр 135. 
4. «Русские отряды сплошной цепью оттесняли их и в очищенной полосе воздвигали станицы с хатами и сараями. За ними следом являлись переселенцы-казаки и поселялись в заготовленных станицах, окончательно доделывая постройки. Черкесы, когда уже совсем растерялись и пали духом, в большинстве пассивно смотрели на совершающееся, не сопротивляясь, но и не уходя. Не сразу можно было подняться, не сразу можно было даже сообразить, что делать, куда уходить. Но размышлять долго им не давали. Во все районы посылали небольшие команды, и эти в свою очередь разбивались на группы по нескольку человек. Эти группки рассеивались по всей округе, разыскивая, нет ли где аулов, или хоть отдельных саклей, или хоть простых шалашей, в которых укрывались разогнанные черкесы. Все эти аулы, сакли, шалаши сжигались дотла, имущество уничтожалось или разграблялось, скот захватывался, жители разгонялись – мужики, женщины, дети – куда глаза глядят. В ужасе они разбегались, прятались по лесам, укрывались в еще не разграбленных аулах. Но истребительная гроза надвигалась далее и далее, настигала их и в новых убежищах. Обездоленные толпы, все более возрастая в числе, бежали дальше и дальше на запад, а неумолимая метла выметала их также дальше и дальше, перебрасывала наконец через кавказский хребет и сметала в огромные кучи на берегах Черного моря...Вся эта дикая травля – не умею найти другого слова – тянулась около четырех лет, достигши своего апогея в 1863 году. Бедствия черкесов не поддаются описанию. Убегая от преследований, они скитались без крова и пищи, зимой – при двадцатиградусном морозе. Зимы, как нарочно, были необычайно холодные. Среди черкесов стали развиваться опустошительные болезни, особенно тиф. Семьи разрознялись, отцы и матери растеривали детей. Умирали под открытым небом и в норах. Рассказывали, что наши натыкались на случаи употребления несчастными человеческого мяса. Я говорю об ужасах изгнания горцев как очевидец. Когда понуждения к их выселению докатились и до Новороссийска, все горы, окружавшие Цемесскую долину и бухту, задымились столбами дыма от выжигаемых аулов, а ночью всюду сверкали иллюминацией пожаров. Мы даже не подозревали, что наши горы были так густо заселены. Дым подымался и огонь сверкал чуть не в каждом ущелье. Эта зловещая картина стояла перед нашими глазами, пожалуй, так в течение месяца. Потом огонь с аулов перекинулся и на леса, и в течение многих лет в великолепном лесу по Цемесу можно было видеть там и сям громадные черные стволы лесных великанов....Таких  истреблений целого народа, как на Западном Кавказе, история назовет немного. Трудно сказать, как велико было все число горцев от Черного моря до Лабы, но думаю, что его должно считать до миллиона. Из них только сто тысяч уцелели у нас, переселившись на плоскость. Свыше пятисот тысяч ушли в Турцию, причем огромное количество их перемерло на судах и в самой Турции. Погибших – во время изгнания, у нас в боях, от голода, болезней и лишений, еще не достигши берега и на берегу, в ожидании погрузки, - я думаю, было во всяком случае несколько сот тысяч …Таким образом, огромный, богатый, чарующий красотой край был радикально «очищен» от населения, жившего там в течение тысячелетий… Горцы не могли не чувствовать к нам жгучей ненависти, и, погружаясь на суда, огромные толпы их пели какие-то гимны, в которых проклинали русских и заклинали покидаемую родную землю не давать им урожая и никаких плодов. Но великая человеческая трагедия совершилась, а равнодушная природа продолжала сиять своей вечной красою для русских, как прежде сияла для черкесов, не ведая ни жалости, ни гнева». (Из воспоминаний русского историка Льва Тихомирова).Смолин М. Б. Очерки имперского пути. Неизвестные русские консерваторы второй половины XIX - первой половины XX века. М.: Журнал «Москва», 2000.