Прогулка по району
t.me/howdark
Мартовский ветер пробирает до костей, несмотря на предусмотрительно поддетый под пальто теплый свитер. Но замерзнуть окончательно не успеваю — прямо передо мной филигранно прижимается к обочине ВАЗ-2114 с синими полосами и надписью «Полиция». Из него стремительно выбирается необъятных размеров сержант Михаил с лежащим на животе автоматом. Старшина Николай, напротив, покидает транспортное средство медленно и с достоинством. Лелик и Болик, как их прозвали местные, любезно согласились провести мне экскурсию по району.
— Мы тут выросли, школу окончили. Потом в пэпсы вместе пошли. Только Колька вон, эта, подсуетился, а я так, все с соплями [погонами сержанта] хожу, — громогласно смеется Михаил и озорно поглядывает на молчаливого напарника.
Первая остановка — шаурма в магазине на углу. Патрульные бесплатно берут по донеру в сырном лаваше, предлагают и мне. Не отказываюсь, соблазнившись «лучшей точкой на весь район». Съедаем прямо в машине под краткую лекцию Николая о том, как важно соблюдать режим питания. Особенно перед предстоящей нам «рыбалкой».
— Ты если чо, эта, в машине сиди, — инструктирует меня Михаил. И да, эта, не обессудь, если мы кого-нибудь заграбастаем, до метро пешочком пойдешь. Сам понимаешь, в отдел тебя не повезем.
Попутно узнаю, что «рыбалка» не имеет ничего общего с рыбой. Оказывается, так полицейские зовут объезд мест, где делают закладки с наркотиками. Собственно, ради этого я и напросился на экскурсию. Николай объясняет, что закладчики — существа хитрые, а потому почти никогда дважды не оставляют наркотики в одном месте.
— Но у нас на районе все иначе, вот увидишь — не без гордости продолжает он. Дай только доедем до леса.
Пока экипаж кружит по району, а я невольно поеживаюсь от обещания «доехать до леса», Михаил рассказывает, как просто было жить до ухода наркоторговли в «темный» интернет.
— Эта, кто на райончике берет стафф [наркотические вещества] и раскидывает, мы всех знаем, вместе же в школе учились. Мы им делали, эта, внушение. По-дружески говорили, чтоб на нашей территории не банчили [продавали наркотики]. В других районах пожалуйста, а у нас, эта, порядок должен быть. Кто не слушался — получал пару раз по коленкам да по почкам, а особо упертые потом на зону поехали. А еще, эта, цветочные палатки трясли, там же всякие спайсы толкают. Вот и следили, чтоб не травили никого, — вспоминает он.
— Как наряд патрульно-постовой службы мы обязаны знать места наиболее вероятного совершения преступлений и скопления антиобщественного элемента, — прерывает рассказ напарника Николай. Вот мы, собственно, к такому месту скопления и приближаемся.
Я гляжу в окно, но никакого «скопления антиобщественного элемента» не вижу. По левую руку сплошным частоколом стоит лес, справа в отдалении виднеются многоэтажки. Машина замедляет ход, и Михаил с Николаем начинают всматриваться в редких прохожих, попутно объясняя, в чем, собственно, состоит процесс «рыбалки».
— Смотри, эта, там вон дальше вход в парк. В парке делают прикопы. Ну, эта, закапывают закладки то есть. Щас вот проезжаем, палим тех, кто в парк входит. Особенно если, эта, с телефонами идут. Потом быстренько кружочек делаем и еще раз проезжаем. Кого подозрительного видим, эта, — стопарим и карманчики смотрим, — быстро вводит меня в курс дела Михаил.
Николай добавляет, что обычно в лесу прячут закладки с 5-10 граммами наркотиков, а это уже крупный размер, уголовка. Попавшиеся полицейским покупатели рискуют получить немалый тюремный срок, а сами стражи порядка — поощрение от начальства. На вопрос, как они определяют потенциальных наркоманов, полицейские в один голос отвечают, что просто останавливают всех встречающихся на пути людей.
— Ну, сам посуди, до ближайших домов метров пятьсот, кто сюда вообще в ночи сунется! Либо бегуны, либо наркоманы, — пожимает плечами Николай.
Правда, первая же влюбленная парочка успешно опровергает этот стереотип. Их не пугает ни стремительно притормозившая полицейская «четырка», ни грозное требование Михаила предъявить документы. Да и сами стражи порядка при виде районной романтики как-то робеют и, неловко прощаясь, возвращаются обратно в машину.
Следующие три круга тоже не дают результатов: ничего запрещенного не находится ни у двоих весьма нетрезвых мужчин лет 35, ни у парня с девушкой в ухающей рэпером Хаски старенькой Volvo.
— Эх, не везет сегодня, — сетует Михаил. А так мы, бывает, в неделю по 3-4 человечка вяжем. Тут, эта, весь лес дырявыми бутылками засыпан. Все сюда ходят ...[употреблять]. Тут раньше, эта, палатка стояла, так там продавали только воду в бутылках и сигареты поштучно. Ну, ты понял для чего. А теперь вот еще прикопы делают, все своими закладками ...[загадили].
Рассказ прерывается очередным рывком «четырки» к обочине: двое подростков идут из парка и о чем-то оживленно беседуют. Вспоминаю, что во время предыдущего круга они заходили в парк, а значит, возможно, подняли закладку.
Михаил и Николай синхронно вываливаются из машины и начинают проверять документы. До меня доносятся вопросы вроде «и чо тут делаем?» и «имеем при себе чо запрещенное?». Но ребята оказываются крепкими орешками — отказываются демонстрировать содержимое карманов и нагло требуют понятых. Николай в ответ обещает «вызвонить их с соседнего дома» и советует «не ерепениться».
Увлекательный диалог прерывает вызов — соседи жалуются на бурную вечеринку. Патрульные неохотно возвращают подросткам паспорта и любезно предлагают добросить меня до метро.
— Не было у них ничего, слишком дерзкие и спокойные. Я по глазам вижу, когда у людей наркота на кармане. Не люблю просто, когда начинают, эта, всякие там шуры-муры с понятыми и осмотрами. Сразу ...[ударить] хочется, да посильнее. Нет у тебя ничего, так покажи, чо стесняться, — обернувшись назад, раздраженно рассуждает Михаил.
На вопрос, считают ли они такой способ борьбы с наркотиками эффективным, он отвечает еще более гневной тирадой.
— У нас тут весь район в этом говне, и всем на это ...[все равно]. Каждый день бабульки сумасшедшие в отдел звонят и орут, что во дворах наркоту закладывают, — Михаил так злится, что даже забывает о своем фирменном «эта». Куда не копни, везде эти закладки, в каждом подъезде ...[употребляют]. И так в каждом районе! Ты ваще, походу, не шаришь, как дела обстоят. Не будем мы их шугать, никто не будет. Ребятам из наркоконтроля некогда за ними бегать, они там по серьезке бабки делают. А так хоть кто-то сядет, другим неповадно будет.
В 2016 году по всей стране было зарегистрировано более 200 тысяч преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, но лишь три тысячи из них были совершены в особо крупном размере. Более того, с пересылкой наркотиков связано всего 525 преступлений, а с производством лишь 66.
Я пытаюсь узнать, как именно ребята из Наркоконтроля «делают бабки», но понимаю, что вопрос не по адресу.
— Они со всем этим должны бороться, у них и ресурсы есть, наверное. Поинтересуйся при случае, почему они в курсе всех крупных поставок, но поставки эти все равно проходят, — усмехается Николай.
Напоследок патрульные советуют мне быть поаккуратнее. Отшучиваюсь мемом про «не стоит вскрывать эту тему…», но они, похоже, совсем не понимают юмора.
