Продолжение

— Что? Скажете, что и этого не говорили? А как толкнули позавчера, тоже не помните? Кулаком в бок. Когда проходили мимо и якобы споткнулись. Вы мне чуть ребро тогда не повредили, Добромила Богдановна. Вот, посмотри, Андрей, он стал уже тёмно-синим.

Анна показала мужу свой бок.

— А если я ребёнка жду? — продолжала Анна. — Не думали об этом? Или из-за нелюбви ко мне, вы готовы жертвовать всем? Даже здоровьем своих будущих внуков и их матери? А может, наоборот? А? И вы сделали это нарочно? Чтобы у меня не было детей?

— А ты ждёшь ребёнка? — испуганно спросил Андрей.

— Не знаю. А почему нет? Всякое может быть. Правильно? Мы ведь хотим детей и всё для этого делаем. Может, и жду! Я сейчас не об этом, а о твоей маме. О вас, Добромила Богдановна. За что вы меня так не любите?

Добромила поняла, что сейчас самое время уйти из кухни.

«Пора сбегать, — подумала она, — но сделать это нужно красиво. Чтобы всем стало ясно, как я оскорблена, обижена. И что мне нехорошо. Надо подумать о чём-то грустном. О чём бы подумать? А — вот! Придумала! Вчера в сериале главная героиня поссорилась с любимым. Несчастная женщина. Мне её очень жаль. Прямо до слёз».

Глаза Добромилы стали постепенно увлажняться. Когда они достаточно наполнились слезами, Добромила с удивлением посмотрела сначала на невестку, затем на сына. Сделала вид, что хочет что-то сказать, но передумала, потому что не нашла сил. После этого она грустно улыбнулась, встала из-за стола и, чуть качнувшись, слабой походкой, опираясь на стену и мебель, вышла из кухни, тихо прикрыв за собой дверь.

— Мама! — протягивая руки, крикнул ей вслед Андрей.

Но было поздно. Добромила уже закрывала за собой дверь.

«По-моему, вышла я красиво, — весело подумала свекровь, — жаль только, что не видела их лиц. Но я могу это себе представить. Гадости я ей, видите ли, говорю, когда она в туалете или в ванной. Ну, говорю! И что? А кто тебе поверит, что я говорю? В том-то и дело, что никто. Потому что в такое поверить очень трудно. Такое даже представить трудно, а не то что поверить. Смешная, честное слово. Нашла, кому жаловаться. Сыну моему. Неужели она всерьёз полагает, что хоть какой-то сын поверит, что его мать способна стоять у дверей туалета и говорить своей невестке гадости? Нет, она не смешная. Она просто не в себе».

Отойдя от кухни на несколько шагов, Добромила улыбнулась, развернулась и, радостно потирая руки, тихонечко на цыпочках вернулась к закрытой двери кухни и стала слушать. Счастливая улыбка сияла на её довольном лице.

— Вот зачем ты так, Анна? — строго произнёс Андрей.

— Что «зачем»? — уточнила Анна.

— Зачем ты наговариваешь на мою маму? Я же знаю, что моя мама на такое не способна. И я не понимаю, зачем ты так поступаешь. Ведь она к тебе со всей душой. Разрешила нам жить в её квартире, пока на свою не накопим. Предоставила в наше распоряжение самую большую комнату. А сама ютится в маленькой!

— Её комната всего на один метр меньше нашей.

— И что? Меньше ведь. Наша — 18, а её — 17 метров.

— Меньше, — согласилась Анна. — Но её комната в 17 метров с застеклённой шестиметровой лоджией. И того 23 метра. Так что не надо говорить, что её комната меньше.

— А то что нам с тобой не надо было холодильник покупать? Потому что мама выделила нам целую полку в своём холодильнике. И целый ящик в морозильной камере. И в результате мы смогли сэкономить кучу денег и отложить их на покупку квартиры. Это, по-твоему, ничего не стоит?

— Да лучше бы мы свой холодильник купили. А квартиру снимали. А то приходится теперь и на себя, и на неё еду покупать. Это как? Нормально, по-твоему?

— Тебе не стыдно такое говорить, Анна? Ты должна перед мамой извиниться.

«Так её, сынок, так, — радостно думала Добромила, — ишь, чего удумала. Мать с сыном решила поссорить. Не выйдет. А жить в своей квартире я тебе разрешила только по одной причине. Чтобы ты рядом всегда была. Так мне легче портить тебе жизнь. А не пусти я тебя в свою квартиру, и что тогда? Вы бы попросту сняли её. И никаких методов против тебя у меня тогда не было бы. Ни в гости же к вам каждый раз ездить без приглашения?

Хотя, в гости, конечно, можно. Но здесь есть риск. Вдруг ты меня перестанешь пускать. А здесь я хозяйка, и ты у меня всегда перед глазами. И живу я за ваш счёт. Квартиру и еду вы мне оплачиваете.

И сына моего ты ни в чём не убедишь. Потому что в ту чудовищную правду, которую ты ему говоришь, нормальный человек просто не сможет поверить. А мой Андрей — нормальный.

И получается, дорогая невестушка, что? Твоё слово против моего, вот что получается! И придётся тебе передо мной извиниться.

Эх, ты, наивная простота. Куда тебе против меня. Чтобы со мной тягаться, тебе хитрости не хватит. Прежде поживи с моё, тогда, может, и научишься. И то едва ли. С твоей-то прямолинейностью».

— А твоя мама предупреждала, что ты мне не поверишь, — произнесла Анна.

— Не смей! — закричал Андрей. — Так говорить про мою маму! Сейчас же пойди и извинись перед ней.

— Ну, тебя, — тихо ответила Анна, поднялась из-за стола и вышла.

Добромила вовремя успела отбежать от двери.

— Ну, что, рады, небось? — спросила Анна, проходя мимо свекрови.

— Ну, зачем ты так, доченька, — громко и ласково произнесла Добромила и больно толкнула Анну кулаком в спину.

Вернувшись на кухню, Добромила посмотрела на сына.

— Я ничего такого не делала и не говорила, сынок, — сказала она, — ты мне веришь?

— Верю, мама, — ответил Андрей. — Ты не обращай на Анну внимания. Я уверен, что она это не со зла наговорила. Просто... У неё, наверное, на работе что-то случилось. Поэтому и чувствует душевное напряжение. Вот она и чудит. Так-то она хорошая. И я люблю её.

— Да я и не обижаюсь, сынок, — произнесла Добромила. — Я ведь всё понимаю. И правильно ты говоришь, у неё, наверное, с работой не всё в порядке. Вот она и наговорила лишнего. А так-то она женщина хорошая. Правда, ей бы специалисту показаться не помешало. А то что же дальше-то будет? Кого же она нам родит? Подумай, сынок. Да и опасаюсь я с ней один на один в квартире оставаться. У нас ведь здесь и ножи, и вилки. Может, их спрятать? А? Сынок? Ты как думаешь?

— Ножи и вилки?

— На всякий случай. А то... Кто её знает. Я уже серьёзно опасаюсь к ней спиной поворачиваться.

— Даже не знаю. А как же мы без ножей и вилок будем, если спрячем их?

— Тоже верно, — грустно вздохнув, произнесла Добромила. — Никак. Ладно. Уж потерплю как-нибудь. Буду осторожной. Но, в любом случае, знай, что я люблю вас обоих, а её к тому же ещё и очень жалею. Но специалисту ей показаться стоит.

Добромила сделала себе ещё чай и бутерброд с ветчиной и сыром. Подмигнула сыну и стала есть.

— Скоро Новый год, — произнесла она. — Надо подумать, как его праздновать будем. Я списочек составлю, что нужно приготовить. Передашь потом Анне. Договорились?

Андрей с радостью согласился. Он был счастлив, что мама так быстро прощает обиды и теперь ни на кого не сердится.

«Это же надо, — думал он, — её жестоко и незаслуженно оскорбили, а она... Продолжает спокойно жить, как ни в чём не бывало. Каким же добрым сердцем нужно обладать, чтобы вот так просто не держать зла и легко прощать обиды? Поразительно. Как же я хочу, чтобы моя Анна хоть чуточку была похожа на мою маму».

А Анна в это время уже хотела собирать вещи и уходить. Но сдержалась.

«Сперва нужно сделать так, — подумала Анна, — чтобы Андрей убедился, что я его не обманываю. А после можно и уходить. Надо что-нибудь придумать, чтобы Андрей сам услышал, как его мама со мной разговаривает, когда его нет дома. Но как это сделать? А что если записать её слова на диктофон, а после дать послушать Андрею? Точно. Так и сделаю».

У Анны сразу поднялось настроение. И она мало того, что вернулась на кухню, но и извинилась перед свекровью.

— Простите, Добромила Богдановна, была не права, — произнесла Анна. — Погорячилась. Молодая ещё. Не объезженная. Поэтому и вышла за границы дозволенного.

Анна села за стол, налила себе чай и сделала себе бутерброд с сыром, шпротами и зеленью.

— Может, и в самом деле, ребёнка жду? — продолжала она, откусывая бутерброд и делая глоток чая. — А? Добромила Богдановна? Как? Такое возможно? Вы, когда Андрея ждали, наверное, тоже со свекровью грызлись?

— К сожалению, Аннушка, мне не повезло, как тебе, — грустно ответила Добромила.

— Не повезло, как мне? — удивилась Анна. — Да ладно. А что так?

— У меня не было свекрови, — вздохнув, ответила Добромила, тоже делая себе такой же бутерброд, как у Анны. — Я вышла замуж за сироту.

— Ах, простите, Добромила Богдановна, — воскликнула Анна. — Я не знала, что в вашей жизни было такое горе.

— Ничего страшного, — сухо ответила свекровь, с трудом сдерживаясь, чтобы при сыне не наговорить невестке каких-нибудь гадостей.

Андрей не замечал в словах Анны скрытой иронии и сарказма. Он радовался тому, что между мамой и Анной снова установились хорошие отношения.

А вот Добромила сразу почувствовала истинное настроение Анны. И тут же поняла, что невестка задумала недоброе.

«Поэтому и весёлая такая, — подумала Добромила. — Даже извинилась. Не иначе хочет вывести меня на чистую воду. Вон с каким аппетитом уплетает бутерброд. Вижу, вижу. Недоброе задумала.

Но, как? А главное, что она хочет сделать? Думай, Добромила, думай. А что если она решила записать мои слова на диктофон? Это вполне возможно. С неё станется. Такая подлая натура у этой девчонки, что она на всё способна. Нажмёт кнопочку на диктофоне и спрячет его в карман. Почему нет? Легко!

Как хорошо, что я догадалась о её хитрости. Нужно будет с ней теперь аккуратно разговаривать. И когда замечу, что она меня записывает, говорить только нежные и ласковые слова. Вот будет потеха».

Через три дня Анна поняла, что свекровь разгадала её хитрость.

«Только впустую время потратила, — думала Анна. — Свекровь как чувствует, что у меня диктофон в кармане. И сразу такая ласковая становится. Вся такая вежливая. Аж тошно. А стоит только без диктофона с ней встретиться, так сразу получаю в свой адрес и оскорбления, и угрозы, и тычки. Как ей это удаётся? Может, у неё прибор есть? Который сообщает, что я с диктофоном? А иначе я не могу объяснить её прозорливость. Загадка».

Конечно же, у Добромилы не было никакого прибора. Всему виной был счастливый вид Анны, когда в её кармане был спрятан включённый диктофон. В такие моменты Анна ничего не боялась и вела себя очень смело. А свекровь это сразу подмечала. И тут же становилась доброй и ласковой.

Но стоило Анне остаться без диктофона, как тут же это отражалось на её внешности. В глазах появлялся страх. А Добромила это сразу видела, и Анна получала от неё по полной программе.

Но однажды ночью Анна поняла, как именно свекровь до всего дознаётся. И придумала другую хитрость. Без диктофона.

«Если диктофон так сильно влияет на моё поведение и внешность, — думала Анна, — придётся действовать без него».

Анна пришла на кухню готовить ужин без включённого диктофона. Добромила, которая была уже там, сразу это поняла и начала говорить гадости, ничего не опасаясь. Она говорила, говорила, говорила. Без остановки. А Анна слушала и молчала.

Но в какой-то момент Анна сказала свекрови, что ей срочно нужно выйти в туалет, и чтобы она последила за молоком, которое стоит на плите. Только тогда Добромила обратила внимание на стоявший на плите ковшик, до краёв наполненный молоком.

— А зачем ты молоко-то кипятишь? — спросила Добромила.

— Мясо в молоке буду делать? — ответила Анна.

— А зачем так много молока?

— Так надо, — ответила Анна и выбежала из кухни.

А Добромила в это время продолжала свою речь. Она стояла у плиты, смотрела на ковшик с молоком и говорила, говорила, говорила гадости про Анну, и так, чтобы та всё слышала.

Туалет находился рядом с кухней. Но только Анна туда не пошла. Её ждали в прихожей два собранных чемодана. Именно в это время в квартиру вошёл Андрей.

Он приехал на час раньше, чем должен был. Об этом его попросила Анна, прислав сообщение. Когда Анна увидела в окно, что муж скоро войдёт в квартиру, она и попросила свекровь последить за молоком.

Анна знаком показала Андрею, чтобы он молчал.

— Что случилось? — шёпотом спросил он.

С кухни раздавался громкий голос Добромилы.

— С кем мама разговаривает? — спросил Андрей.

— Со мной, — ответила Анна. — Послушай. Тебе будет полезно.

— А ты?

— Я это уже слышала много раз, — ответила Анна.

Анна взяла чемоданы и вышла из квартиры. Андрей остался один в прихожей. Он слушал, что говорила мама, и ему становилось страшно.

Добромила не слышала, как Анна вышла из квартиры, и продолжала говорить.

Она стояла у плиты, смотрела на ковшик с молоком и говорила, говорила, говорила. Это были всё те же обычные угрозы в адрес Анны и гадости про неё, которые Добромила говорила невестке постоянно. Только в этот раз она говорила их громче, чем обычно, чтобы Анна могла их слышать, находясь в туалете.

В конце концов, молоко стало подниматься, и Добромила, продолжая говорить, сняла ковшик с плиты, вышла из кухни и встала около дверей туалета.

— Ты можешь сидеть там сколько угодно, — продолжала Добромила, — только знай, что я всё равно тебя никогда не полюблю. И буду портить тебе жизнь до тех пор, пока ты будешь женой Андрея.

— А зачем? — тихо спросил Андрей.

Добромила, услышав голос сына, сразу всё поняла и замолчала.

«Это ловушка, — не поворачиваясь, подумала она, — и я в неё попалась. Ловко же она меня. И что делать? Спокойно. Главное, не суетиться. Ещё всё можно исправить. Во только, как?»

***

Анна так и не простила Андрея за его, как она считала, предательство. И они развелись. Добромила была счастлива.

«Пусть так, — думала она, — и Андрей теперь знает, что я не белая и не пушистая, но своего-то я добилась. А значит, была права. Анна получила по заслугам. А сын — при мне».

А вот Андрей всерьёз разозлился. И не столько на маму, сколько на всю ситуацию в целом. Ведь совсем недавно у него была жена, а теперь он один.

Андрей стал искать себе другую жену. Но в этот раз он искал такую, которая бы не сбежала от него. И нашёл Веселину.

А вскоре Веселина стала его женой. И за семь лет родила Малушу, Милославу, Тихомиру и Неждану.

А Добромила теперь круглый год живёт на даче. Потому что не ужилась с новой невесткой.

В самом начале Добромила попыталась вести себя с Веселиной так же, как с Анной, но ничего не получилось.

— Ты, Богдановна, — сказала, разгневанная несправедливыми словами свекрови, Веселина, стоя около дверей туалета, в котором спряталась Добромила, — по всему видать, приняла меня не за ту. Бывает. На первый раз прощаю. Но! Впредь не советую. И на будущее. Подумай, что нам, наверное, лучше будет жить отдельно друг от друга. Правильно? У тебя ведь есть дача под Москвой? Вот и поезжай туда. От греха подальше. А то ведь я в следующий раз тебя не так пихну.

— Я сыну пожалуюсь, — кричала из туалета Добромила.

— Не сыну! А мужу моему. Та вот, не советую. Он тебе всё равно не поверит. Потому что кто поверит, что невестка способна такое вытворять со своей свекровью. Твоё слово против моего. А я стану всё отрицать. А кроме того, ты же умная тётка, Богдановна. Тебе ли не знать, что ночная кукушка дневную перекукует. Слышала такое?

— Слышала, — ответила из туалета Добромила.

— Вот и славно, что слышала. Это, во-первых. А во-вторых, Богдановна, разозлила ты меня сейчас этими своими угрозами всерьёз. Сыну она пожалуется на меня. Я тебе пожалуюсь. Я тебе так пожалуюсь. Век помнить будешь. И если ты не свалишь на дачу, то я её продам, и часть денег на себя потрачу, а тебе куплю комнату в коммуналке. Так что выбирай.

И Добромила решила, что лучше уж жить на даче. И живя там, она с грустью вспоминала, какой хорошей невесткой была Анна.

«Анна ведь тоже была ночной кукушкой! — думала Добромила. — Тоже! А тогда почему она меня не перекуковала? Почему? Ведь, как было бы хорошо, а? Не было бы никакой Веселины. И все были бы счастливы».

Подписаться - Уютный уголок