Продолжение

Ратенау также враждебно относился к притоку евреев с Востока после Первой мировой войны. Такая враждебность была широко распространена среди давно поселившегося и прочно закрепившегося в Германии немецкого еврейского населения, и ее энергично и убедительно высказывали немецкие евреи-националисты. Для них восточные евреи были живыми стереотипами антисемитской пропаганды. В отличие от немецких евреев, они сохраняли свое стремление к обособлению, говорили на идише, евреи старшего возраста были одеты в свою бросавшуюся в глаза традиционную одежду, в то время как более молодые были восприимчивы к сионизму и революционным движениям. Их тенденция концентрироваться в определенных городских районах производила впечатление, что их там было намного больше, чем в реальности, они жили как бы в созданных ими самими гетто. Они были Ostjuden (восточные евреи); нищие и бродячие торговцы. В одном показательном свидетельстве об отношении немецких евреев к восточным евреям отмечается, что «большинство видело в восточных евреях помеху для немецко-еврейской интеграции, и поэтому много организаций по оказанию помощи поощряли их поселение за границей. … Реакции, будь они высокомерными или сострадательными, на тяжелое положение восточноевропейских евреев демонстрируют степень, до которой еврейские национальные узы немецких евреев ослабли».

С консервативной точки зрения Освальд Шпенглер высоко ценил Ратенау, и Ратенау платил ему тем же. Убийство Ратенау членами правого военизированного добровольческого корпуса (Freikorps) в 1922 году представляет собой, возможно, первый выстрел в трагедии немецких евреев, которые во времена Веймарской республики и Третьего рейха считали себя в первую очередь немцами. Так как широкая общественность часто связывала евреев с коммунизмом и новым Советским Союзом, то предполагалось, что подписание Ратенау Рапалльского договора с Советским Союзом было заговором еврейских капиталистов (представленных Ратенау) с еврейскими большевиками. Но скорее это было мероприятием «реальной политики», целью которой было добиться преимуществ для Германии в обход Версальского диктата, и подписание этого договора стало первым формирующим шагом в том, что стало просоветской ориентацией среди большой части национально-немецких правых, особенно с укреплением власти Сталина. Это был курс, в котором сам Шпенглер предполагал большую возможность: восточная ориентация для Германии. Что касается Рапалльского договора, то Троцкий был настолько недоволен тем, что он рассматривал как уступки Германии, что он ушел в отставку с должности комиссара иностранных дел, чтобы не продолжать переговоры с «немецкими империалистами». Евреи антисемитского стереотипа были заметны. Их вина была в том, что играли на руку бескомпромиссным антисемитам, что также вписывалось в планы еще незначительного в те дни сионистского движения в Германии. В действительности с самого рождения сионистского движения всегда существовал симбиоз между антисемитизмом и сионизмом, вплоть до того, что сионистские агентства предоставляли поддержку неонацистским группам. Как мы увидим здесь, если кратко, то такой же симбиоз существовал между националсоциалистической партией и сионистами в Германии, в то время как оба эти движения отвергали немецких националистов еврейского происхождения. До того времени сионизм сталкивался с такой оппозицией со стороны евреев в Германии, что Герцлю, первоначально планировавшему провести Первый Сионистский конгресс в Мюнхене, пришлось изменить место проведения этого мероприятия на Базель.