Продолжение

Девушка покачала головой. Она устала от неприязни в деревне, если такое же повторится здесь, в Дугинске, она просто сойдёт с ума.

- Ведь для доказательств придётся обнародовать видео, да? – тихо спросила она. Дима кивнул. – Тогда зачем, он всё равно сбежал.

- Когда-нибудь найдут, - заверил Дима. - По нему розыск объявили.

Лиза зябко поёжилась, словно её обдало холодом.

- А он не может вернуться, чтоб отомстить? – задала она самый волнующий вопрос.

- Исключено. Он трус, дрожит за собственную шкуру. Нет, он долго будет прятаться по норам, молясь, чтоб его не поймали. Найдёт себе спокойный уголок, и носа оттуда не высунет.

- Я не буду ничего писать, зачем ворошить прошлое? Видать, такая у меня судьба. Ты лучше о себе расскажи, куда ты сейчас?

- Уезжаю. Учиться на высшее. В институт ФСБ, аж в Калининград. Там, конечно, еще кое-какие тесты надо будет сдать, но в целом дело решенное. Аркадий Андреевич посоветовал и помог, спасибо ему.

- Так далеко! - восхитилась Лиза. - А родители что сказали?

- Ну, мама начала плакать и причитать, а отец... - тут Дима спародировал Тимофея, - чего ревёшь, он ведь мужик, не всю же жизнь ему у бабской юбки сидеть, пущай едет...

Лиза грустно улыбнулась. Пусть у неё такая незавидная судьба, но хоть брату повезло. Она была за него искренне рада.

- А меня Александр Борисович тоже учиться отправляет, только поближе, в Эльск, - поделилась она своими новостями. - На менеджера, управленца в общем, но с условием, что я потом вернусь сюда работать. Я уже с бабушкой созвонилась, жить у неё буду. Ох, Дима, как она обрадовалась!

- Я перевалом в Эльске буду, - улыбнулся Дима, - загляну к ней на часик в гости. Лиза, не унывай, жизнь-то она всякая, кто знает, как повернётся в будущем. Пройдёт время, раны затянутся, мутить воду сейчас в деревне некому. Родители у нас остались в одиночестве, соскучатся, и ты станешь для них любимой дочкой. Ты это... мне пиши, ладно. Особенно, если случится опять какая-нибудь история. А то что за безобразие – от посторонних людей всё узнаю!

- Ты когда уезжаешь? – спросила Лиза.

- Завтра рано утром, почти что ночью.

- Я тебе пирожков с собой заверну, - Лиза пыталась выглядеть спокойной, но голос предательски дрожал.

По счетам

*** Два года спустя. ***

Встреча в кафе

Они сидели в летнем кафе большого города - Лиза, студентка второго курса, и Аркадий Андреевич. Накануне девушка получила от майора сообщение: «Буду в Эльске, есть информация, можем встретиться?»

- Я понимаю, Лиза, - начал Аркадий Андреевич, когда они сделали небольшой заказ, - это старая история, и тебе вспоминать о ней совсем не хочется. Но я всё же решил рискнуть – вдруг, тебе будет интересно.

- Его задержали? – спросила девушка, ясно понимая, куда клонит майор. Он обещал держать её в курсе дела, и вот, держит обещание.

- Нет, - ответил страж порядка, загадочно улыбаясь, - но нашли.

Лиза вздохнула. Конечно, она не писала заявлений, и улик нет, привлекать не за что, преступник так и останется безнаказанным.

- Понимаю, - сказала она. - Но писать я все равно ничего не буду.

- Нет, мы бы его и по другой статье могли упечь. Тараса-то он навсегда в инвалидную коляску усадил. И тот рассчитаться с ним, ой, как хочет! Но с ним и самим произошла очень необычная история. Слушай…

Пробуждение

Клим проснулся внезапно, и все ощущения окружающего мира разом обрушились на него. Освещение было настолько ярким, что просачивалось даже сквозь закрытые веки. Пахло озоном, как после грозы, только сильнее. Слух улавливал непонятные звуки вроде скрежета, бряканья и человеческих голосов. Осязание… Клим вдруг с ужасом осознал, что его нет. Он не то, что не мог пошевелиться, но даже не чувствовал собственного тела, словно оно отсутствовало.

«Я умер…» - пронеслось в голове. Клим осторожно приоткрыл один глаз и осмотрелся. Да, так и есть. Вверху – небольшие голубые звезды. Перед ним – белая стена, преграждающая видимость.

Клим попытался вспомнить, что произошло. У него заболел живот. Нет, он и до этого, конечно, напоминал о себе ноющей болью, давно, наверное, с полгода, но Клим не спешил в больницу. У него было своё, проверенное средство, волшебный порошочек, который он умыкнул у Богатырёва. А тут разом свело, да так, что белый свет стал не мил. Пришлось вызывать «скорую», жить-то хочется. Его ощупали, осмотрели и в срочном порядке определили на операцию. То ли язва, то ли аппендицит... Так вот он что!

Сейчас он просто-напросто проснулся на операционном столе. Клим слышал о таких случаях, но не думал, что это может произойти и с ним. Он ещё раз попытался подвигать рукой или ногой, повернуть в сторону голову, но тело не слушалось.

«А чё, прикольно - проснуться на собственной операции, - подумал Клим, - главное, чтобы наркоз не перестал действовать. Простыня только мешает, ну ничего, не посмотреть, так хоть послушать, интересно же, о чём болтают врачи. Говорят, девочек обсуждают…».

Клим весь «превратился в слух», и вскоре речь окружающих стала чётче.

- Посмотрите, и здесь тоже, - это говорила женщина, медсестра, наверное.

- Да, вся брюшная полость поражена, ни одного здорового органа. Если лёгкие посмотреть, то там, скорее всего, тоже самое будет, - это сказал мужчина, очевидно, врач.

- Не понимаю, это же дикая боль, как он жил с этим? – снова женский голос.

- Как, как?.. Мне ли вам объяснять, Клавдия Степановна? Сидел он на химии какой-то, она и боль снимала, и опухоль расти провоцировала, да еще и сама органы разрушала. Три в одном, как говорится.

Клим только начал вникать в сказанное, но последняя фраза ошеломила его. Может, он не так чего-то понял? Обязательно потом всё расспросит. Но то, что он услышал дальше, повергло его в настоящий шок.

- Хотите посмотреть? – спросил врач.

«Конечно, хочу!» - мысленно закричал Клим. Но обращались, очевидно, не к нему. А кто ещё тут может быть? Студенты? Кто разрешил? Он, Клим, не давал такого согласия!

- Вот, - продолжал врач, - это всё метастазы раковой опухоли. Она уже захватила весь организм, редко такое увидишь, только на вскрытии если. Сейчас уже невозможно определить, где опухоль была первичная, а где уже её ответвления.

- Ого! Ничего себе! Вот это да! А здесь даже здоровых клеток не видно. А вон там можно посмотреть? - раздавались удивлённые голоса.

Клим мысленно орал, чтобы прекратить это безобразие. Он здесь, он живой, ему только двадцать семь, и у него вся жизнь впереди. А они ведут себя с ним, как с экспонатом в морге. Да он после таких слов заикаться начнет! И жалобу на этих бездушных врачей напишет.

- То есть, вылечить его уже нельзя? – раздался робкий девичий голос. Клим похолодел, но тоже только мысленно.

- Увы, Анна Васильевна… Я вам всем скажу больше, - врач говорил спокойным, обыденным тоном, словно читал лекцию в аудитории, а не стоял рядом с разрезанным человеком. - Я думаю, все вы понимаете, что его организм и так работает на пределе возможностей, что называется, «на ладан дышит». А любая операция - это колоссальная нагрузка. В данном случае получается, что мы нагрузили и так весь переломанный организм. Я очень надеюсь, что сердце всё-таки выдержит ещё немного и не становится здесь, на операционном столе. Что касается восстановления, то сил и возможностей на это у него уже не осталось. Из реанимации он точно не выйдет. И если там он даже не проснётся, это будет для него лучшим исходом ситуации.

- Ой, смотрите, он, кажется, моргает! – испуганно воскликнул кто-то из студентов.

- Сейчас проверим, - этот уверенный голос вступил в разговор впервые. – Ну-ка, молодой человек.. - тут Клим увидел лицо, если так можно назвать глаза между шапочкой и маской.

После небольшого осмотра врач резюмировал:

- Ничего страшного, он всего лишь проснулся. Бывает. Теоретически, человека можно даже не погружать в сон, это делается для защиты его психики. А то вот так, наслушаются анекдотов, и принимают их за истину… Сейчас исправим.

«Нет…Нет!» -- пытался сопротивляться Клим, чувствуя, как медленно отключается сознание. Но его мысли, пусть и громкие, конечно же, никто не слышал.

Без надежды

Клим проснулся вновь и увидел белый потолок. Две капельницы, подключенные к обеим рукам. Покрутил головой из стороны в сторону, она двигалась совсем немного, что-то мешало. Попытался поднять руку, но оторвал от кровати только кисть и тут же уронил её обратно, словно налитую свинцом. Шумно выдохнул. На мимолетное движение ушли все силы.

В памяти всплыл разговор, подслушанный на операции. Сердце сжалось, скакнуло, пустив по телу ледяную волну. Клим сделал ещё несколько попыток движения - все они давались с огромным трудом. Невероятная усталость словно приковала тело к кровати. Неужели, всё, о чём говорили тогда, ему не привиделось? Ужас ситуации накрывал медленно, но неотвратимо.

В первые пару дней с ним общались, расспрашивали. Разговоры быстро утомляли, а заданные Климом вопросы оставались без ответов. А потом...

Потом к нему потеряли интерес. Он словно стал бездушной куклой, за которой вынуждены ухаживать. Тренажером для многочисленных студентов.

Клим метался в ярости. Мысленно. Попытки повернуться самостоятельно отдавались болью, а сесть - головокружением. А после этих попыток неизменно прибегали студенты - и студентки! - и засовывали выпавшие трубочки обратно.

Но самым страшным мучением стали сны. В них Клим неизменно возвращался в родную деревню. Гулял по полям, тусил в клубах, катался на байке. Порой он явственно ощущал запах масла и бензина. Вкус свободы. И просыпался.

Шли дни. Самочувствие не улучшалось. Впрочем, и не ухудшалось тоже. Злость сменилась отчаянием и... страхом. Клим начинал выть, громко, в голос. Прибегала медсестра и что-то добавляла из шприца в капельницу. И он вновь погружался в сны, от которых мечтал сбежать.

Все, что мог Клим теперь - это думать. Мозг работал активно, то погружая в видения, то осознавая реальность. Жестокую и уже неизменную.

Улыбаясь весне

- Вот такая история, - сказал Аркадий Алексеевич. – Как ощущения? Хочешь посмотреть в его глаза сейчас?

- А это возможно?

- В больницу тебя не пустят. Но я поговорил с врачом... в общем, он разрешил сделать несколько снимков. Под честное слово и только в виде исключения. Такой вариант устроит?

Лиза взяла протянутый телефон и долго разглядывала снятое по пояс и утыканное трубками дряблое, татуированное тело. На следующих фотографиях было лицо крупным планом. В устремленном в никуда взгляде застыли ужас и отчаяние. В объектив смотрело искаженное злобой лицо. Её обидчик понимал, в какой ситуации оказался и уже не питал иллюзий.

Раскаивался ли он? Это было неважно. Лиза никогда не думала, что чужое горе сможет вызвать у неё положительные эмоции. Она считала, что на такое способны лишь аморальные люди. Но сейчас девушка испытала если не радость, то облегчение. Словно с её плеч упали остатки тяжёлого груза, который она таскала два с лишним года. Который выстраивал стену между ней и практически всеми представителями мужского пола. Словно до конца распахнулась дверка на свободу, и теперь она сможет начать жить заново, улыбаясь весне. Она перестала бояться.

- Давно он так? В больнице, - спросила Лиза.

- Дней десять уже. Сердце молодое, сильное, даже на минимальном питании работает.

- А его нельзя отключить от всего этого? - спросила Лиза. - Ну, чтоб прекратить мучения, ведь это не жизнь.

- Врачи верны клятве Гиппократа. И по закону это уголовная ответственность. Если только с согласия родственников, и то я не уверен. Но им на на него наплевать, достал он, похоже и их. Остается ждать, когда организм сам окончательно сдастся. Как ты думаешь, нужно рассказывать об этом Тарасу?

Девушка задумалась. Разум говорил, что нельзя быть такой жестокой, что парень и так получил сполна. Но чувства, сменяя друг друга вереницей от жалости до презрения, твердили иначе.

- Я думаю, нет, - наконец, сказала она, - пусть и дальше думает, что его обидчик живёт в свое удовольствие.

***

Конец.

Начало рассказа...

Уютный уголок | Подписаться