Продолжение
Структурно древнескандинавское общество состояло из патрилокальных расширенных семей, расселение которых носило хуторской характер. Даже там, где формировались деревни (преимущественно в Дании), они состояли из таких сомкнутых хуторских хозяйств. Семья из, как правило, трех поколений родичей – из отца и матери и сыновей с их женами и детьми (что, естественно, лимитировалось продолжительностью жизни патриарха-домохозяина) – жила под одной крышей длинного дома с центральными очагами, и владела землей и скотом. Хозяйство патрилокальной расширенной семьи, которое называлось одаль, передавалось по линии нисходящих мужских родичей из поколение в поколение. Зажиточные бонды имели крупные хозяйства, и у них под одной крышей с собственно патрилокальной расширенной семьей жили домочадцы и домашние рабы – трэли. Слой богатых бондов, имевших значительные домохозяйства, вполне мог соперничать с ярлами, хавдингами и прочей родовой знатью по богатству и степени влияния в обществе и вполне мог организовать бондов на сопротивление от притеснения высшей родовой знати – родовитых, как правило, пожизненно выбираемых на тингах военных вождей – конунгов.
А.Я. Гуревич, Г.С. Лебедев и С.В. Кулланда отмечали неразрывную связь социально-экономической структуры, состоящей из расширенных семей, владеющих наследственными хозяйствами, с возможностью содержать могучее народное ополчение: «С регулярным функционированием народного ополчения связана важная закономерность. В войско единовременно призывались далеко не все боеспособные мужчины. Подсчеты, сделанные на скандинавском материале, показывают, что в военных действиях должен был участвовать максимум каждый четвертый, способный носить оружие. Участие в военных действиях было тяжелым бременем для крестьянства, именно поэтому в большинстве обществ крестьяне предпочитали поступиться и этим, и многими другими гражданскими правами ради сохранения благосостояния. Существование традиционной социальной организации, где основную роль играл народ-войско, было возможно «до тех пор, пока сохранялось единство большесемейного коллектива» и «глава семьи и его взрослые сыновья имели возможность сочетать производственную деятельность с исполнением общественных обязанностей. Без ущерба для домохозяйства бонд мог уходить на войну… посещать судебные сходки – дома оставалось достаточное количество рабочих рук».
Особенное значение для понимания взаимоотношения сельского общества и родовой знати, бондов и конунгов в Скандинавии на протяжении X - XII вв. имеют два скандинавских источника первой половины XIII в.: "Круг Земной" исландского хавдинга Снорри Стурлусона на древнеисландском языке и "Деяния данов" ученого датчанина Саксона Грамматика на латинском языке.
В соответствии с саговой традицией, королевские саги Снорри базировались преимущественно на рассказах очевидцев, передаваемых изустно на протяжении поколений (как, например, имело место в арабской традиции), поэтому сохранили множество ярких описаний событий, в которых действуют живые люди. Интересные для нашей темы исторические деятели снорриевого повествования – это могучий бонд Асбьёрн из "Саги о Хаконе Добром" и свейский лагман (законоговоритель на тинге) Торгнюр из "Саги об Олаве Святом". "Деяние данов" Саксона Грамматика более связано с античными литературными и историческими традициями.
Книги с I по IX у Саксона Грамматика носят легендарный характер. В них, наряду со средневековыми сказочными сюжетными штампами, бытовавшими на скандинавской почве в виде, например, т.н. "саг о древних временах", находим и мощные архаичные древнескандинавские легенды о хитроумной кровной мести Амлета за отца захватившему престол конунга дяде (книги третья и четвертая — [Саксон Грамматик 2017: 108 — 126]), о подстрекательстве конунга Ингелля, сына Фродо, к мести великим героем Старкадом (книга шестая, этот сюжет имеет параллели в древнеанглийском эпосе — [Саксон Грамматик 2017: 224 — 232]), об эпической битве при Бравалле между свеями и данами в поздневендельскую эпоху, описание которой предваряет перечень принявших участие в битве героев, некоторые из которых были предками реальных исландских родов (книга восьмая — [Саксон Грамматик 2017: 274 — 286]). Эти легенды вовсе не уступают по насыщенности, притчевости и трагической выразительности древнегреческим мифам, например, о подвигах Геракла [Диодор Сицилийский 2000: 24 — 47].
Книги с X по XVI носят у Саксона исторический характер, причем в них действуют не столько люди, как у Снорри (что вызвано, как я указал выше, устным характером источников саг), а целые социальные группы и их представители: конунги и их дружины, епископы со своими дружинами, и, разумеется, главная социальная сила - народ, сельское население, бонды, собирающиеся на народные собрания (тинги) в Зеландии, Ютландии и Сконе, и на войну выступающие в составе народных ополчений. Так происходило вплоть до конца XII в., когда при конунге Вальдемаре I и его главном военачальнике, флотоводце и советнике епископе Абсалоне могущество бондов было, наконец, сломлено знатью.
Какие свидетельства силы бондов, опирающейся в качестве своих вождей на определенный слой в среде самих бондов - на богатых, могучих бондов, можно найти в "Круге Земном" Снорри Стурлусона? Таких свидетельств множество, я выбрал два наиболее ярких, касающихся Норвегии и Швеции в X – XI столетии.
В «Саге о Хаконе Добром» особенно примечательна гордая речь бонда Асбьёрна из Медальхуса, которую он держал на Фростатинге, предостерегая конунга от волюнтаристских действий, которые могут ущемить исконные права бондов (события происходили в середине X века). Согласно Снорри, Асбьёрн говорил так.
Согласно Снорри, и в Швеции верховенство в решениях было также за народным тингом в Уппсале, который вполне мог диктовать конунгу свеев свою волю. В известном эпизоде «Саге об Олаве Святом» законоговоритель, свейский бонд Торгнюр выступает не только воспитателем ярла Рёгнвальда (который впоследствии обосновался в Старой Ладоге, основав «ладожское ярлство» по воле жены Ярослава Мудрого Ингигерд, и потомки которого стали в середине XII видными новгородскими политиками, победившими свеев в битве на р. Вороной в 1164 г., которая была значительно крупнее битвы Александра Невского со свеями ярла Биргера в следующем столетии– [Кузьмин 2015]), но и выразителем воли свейских бондов, которые желали, вопреки воле конунга, заключения мира с конунгом Норвегии. Старый и мудрый Торгнюр, вспоминая исторические примеры и упрекая конунга, угрожает ему свержением с престола, если он откажется выполнять волю народа, волю бондов. В «Саге об Олаве Святом» эти события первой четверти XI века описываются следующим образом.
В XI столетии в Норвегии народное ополчение значительно превосходило дружину конунга. Если конунг не считался с этим, судьба его оказывалась в значительной степени предопределенной. Так, конунг Олав Святой, насильно вводивший христианство с помощью крутых мер, предпочел славную гибель в бою против ополчения бондов сохранению власти, пав в битве при Стикластадире, со слов очевидцев подробно описанной в «Саге об Олаве Святом» «Круга Земного» Снорри Стурлусона. Особо следует обратить внимание на такие моменты, как многочисленность ополчения бондов в сравнении с войском конунга, группировку сил народного ополчения бондов вокруг хорошо организованных дружинных отрядов местной родовой знати (). Также важно, что в своей речи против конунга Олава на тинге бондов епископ данов Сигурд особо подчеркивает чужеродный для общества бондов характер дружины конунга-викинга Олава, хотя следует понимать, что такова была, в сущности, природа всех дружин древнегерманских вождей, а здесь это использовано для пропаганды против ненавистного бондам крутого конунга-христианина. Также характерно для психологии т. н. «двоеверия» или «народного христианства» вера в то, что кровь Олава Святого, попав на рану его убийцы Торира Пса, исцеляет ее, а сам Торир первым признает святость конунга.
В Дании тинговое народоправство сохранялось вплоть до конца XII столетия. Саксон Грамматик в своем огромном труде Gesta Danorum («Деяния данов»), охватывающем историю Дании от времен легендарных конунгов до последних десятилетий XII в., особенно акцентирует внимание на ведущей роли трех тингов: на о. Зеландия (где располагались издревле пиршественные палаты конунгов данов [Christensen]), полуострове Ютландия и в датской житнице Сконе (ныне – Южная Швеция) в избрании конунгов. В кровавой борьбе за власть между потомками конунга Свена II Эстридсена в первой половине XII столетия решения областных датских тингов, поддерживающих различных претендентов (как правило, Зеландский и Сконский тинги противостояли Ютландскому) в борьбе за престол конунга Дании, играли ведущую роль [Sawyer, Fenger, Hørby 1989; Skovgaard-Petersen, Christensen, Paludan 1977; Skyum-Nielsen 1971]. Конечно, это в первую очередь – показатель силы бондов, богатства и влияния их верхушки и признак того, что дружинам конунгов еще не под силу было противостоять народному ополчению бондов вплоть до второй половины XII века. Таким образом, и в Дании система взаимодействия конунгов и бондов, родовой военной знати и народных тингов как в X, так и в первой половине XII века, существенно не отличалась. Бонды и воля тингов играли решающую роль. В этой связи показательно, например, описание участия областных тингов Дании в вооруженной борьбе за власть в XII веке в XIV книге «Деяний данов» Саксона Грамматика. Лицам, защищавшим на областных тингах 1147 года кандидатуру конунга Свена, как видно из повествования Саксона, необходимо было проявить недюжинные дипломатические таланты, чтобы настроить датских бондов в свою пользу и добиться согласованных решений, в данном случае, влиятельных тингов о. Зеландии и области Сконе.
Эти важнейшие изменения связаны с подавлением восстания в Сконе в конце правления короля Вальдемара I. Бонды, преимущественно возмущенные взиманием церковной десятины, восстали в житнице Дании – плодородной области Сконе на юге скандинавского полуострова. Церковная верхушка, заинтересованная в сборе церковной десятины и дружина епископа сыграли в подавлении восстания сконских бондов главную роль. Дружинная знать конунга и его главного военачальника и выдающегося флотоводца, архиепископа Абсалона, которая ранее смогла добиться важных успехов в объединении и укреплении страны и в победах над внешними врагами (например, балтийскими славянами: остров Рюген с главным его святилищем – городищем Аркона с огромной статуей бога Свентовита и несметными сокровищами, был взят данами при Вальдемаре I и Абсалоне), разбив народное ополчение области Сконе, оказалась способной положить конец древнегерманскому народоправству в Дании. Пешее ополчение бондов не смогло противостоять конной дружине епископа Абсалона, вооруженной примерно так же, как нормандские рыцари в битве при Гастингсе более столетия назад или дружинники князей домонгольской Руси или новгородских бояр. Тяжеловооруженная конница в XI – XII вв. по всей Европе имела почти однотипное снаряжение: кольчуги и конические шлемы с широкими наносниками типа шпангенхельмов, подобные тем, которые носили еще позднеримские конные клебанарии в IV в. н.э., миндалевидные щиты, копья и мечи, удобные для боя с коня. Клиент епископа Абсалона Саксон Грамматик, негативно относящийся к «мужичью» и симпатизирующий знати и новым порядкам, так описывает требования восставших и презрительное отношение к ним конных тяжеловооруженных дружинников епископа Абсалона – отборной военной силы датского государства – в XV книге «Деяний данов»: «{15. 4. 16} Затем здесь же у них состоялись две встречи с воинами Скании. Те из них, у которых король попросил совета в том, что ему делать, чтобы успокоить восставших, уговаривали его отстранить от власти в Скании Абсалона и всех прочих иноземных наместников, утверждая, что их отсутствие, как ничто другое, способно успокоить всеобщее помешательство, которое направлено не против самого короля, а единственно против недобрых дел этих людей. Того же мнения были и воины из Ютии. Как говорят, желать ухода Абсалона их заставило отчасти сильное неприятие [церковной – И.Г.] десятины, которая недавно была установлена в Скании и Съяландии, а отчасти – страх, вызванный воспоминаниями о сражении <при Фотевиг>. Куда более благородным было решение всадников самого Абсалона. Они сказали, что та мощь, которой они располагают как благодаря своим друзьям, так и своему [благородному] происхождению и вооружению, позволяет им надеяться на то, что они смогут и без помощи королевских воинов спокойно и безопасно обойти со своим господином каждую из областей Скании, какое бы сопротивление не попыталось им оказать оказавшееся у них на пути здешнее мужичьё…» [Саксон Грамматик 2017: 296 – 300] (Перевод с латинского А. С. Досаева).
В решающей битве тяжеловооруженной коннице Абсалона удалось разгромить пешее ополчение бондов из Сконе, сбросив обороняющихся с моста.
Вышеописанные события по существу открывают новую эпоху в истории общества средневековой Дании – эпоху профессиональной армии из служилой знати, которую кормит крестьянство, переставшее играть роль главной вооруженной силы в обществе. Сначала крестьянство обеспечивает королевских и епископских дружинников посредством налогов в пользу раннего государства, а затем во все возрастающей степени – индивидуально, когда дружинникам стали выделятся земельные владения, превращая их в феодалов (надо сказать, усадьбы королевских дружинников уже упоминаются в «Деяниях данов» Саксона Грамматика). Однако, в принципе, не очень важно, перераспределялись ли средства на содержание военизированного господствующего класса через чиновников короля, или шли непосредственно с платящих оброк и сидевших на земле господина крестьян индивидуальным феодалам, что в XIII – XIV вв. в Дании также все более и более практиковалось, причем при активном участии нижненемецких феодалов.
Налоги в пользу дружины конунга существовали в Скандинавии давно, тут невозможно определить хронологическую границу, однако это не ущемляло народоправства бондов, хотя бывали и периоды их притеснения. Например, в Норвегии – довольно рано, при объединителе страны Харальде Прекрасноволосом права бондов ущемлялись, что вызвало массовую эммиграцию в Норвегию. Однако вскоре, при Хаконе Добром, права бондов были в значительной степени восстановлены.
Между тем четкая грань между традиционным обществом бондов и обществом, состоящим из немногочисленного слоя военизированной знати и кормящего эту элитную страту крестьянства, пролегает именно через победу Абсалона и Вальдемара над бондами Сконе в 1179 - 82 г. Естественно, такой исход вооруженного противостояния дружины, представляющей господствующий отныне класс, и ополчения бондов был подготовлен подспудно назревавшими в течении длительного времени социально-экономическими процессами, способствовавшими усилению знати и ослаблению исконно главной социальной силы традиционной Скандинавии – общества бондов.
Более поздние источники в подробностях описывают уже иное, по сути, сословное, феодальное общество. Так, стратификация общества на тех, кто обязан воевать, и тех кто, по существу, был обязан пахать на эту армию господ, особенно ясно просматривается по юридическим источникам первой половины XIII столетия, времени правления Вальдемара II – по «Земельной книге» короля Вальдемара II (1231 г.) и по некоторым статьям Ютландского права. Само составление «Земельной книги» при Вальдемаре II показательно и отражает саму суть произошедших глубочайших общественных изменений. Королевская власть стала рассматривать «одальбондов» прежде всего как тягловое сословие, невооруженное и обязанное заниматься сельским хозяйством и платить государству налоги, которые шли, в том числе, и на содержание профессиональной армии тяжеловооруженной конницы. По «Земельной книге» можно судить о характере земельной собственности, о налогах и феодальных рентах и проч. Около 1200 г. было введено государственное поземельное обложение, и при Вальдемаре II cамым обременительным государственным налогом была стала «плужная подать – stud – которую в Зеландии вместе с островами Мён, Фальстер и Лоллан обязаны
были платить 10 тыс. одалей, согласно «Земельной книге». В определенных статьях Ютландского права зафиксировано новое правовое положение основной вооруженной силы – конных херрманов, владевших собственностью в три крестьянских двора и получавших жалование за службу, лично свободных, но утративших былое влияние одальбондов, а также свободных поместных держателей – ландбю, ущемленных в правах хусманов, отрабатывавших барщину и проч. [Erslev 1972: 199 – 203; Hansen 1964; Jørgensen P. J. 1947; Kroman 1936; Lindkvist 1979: 156; Meyer 1956: 95; Neveus 1974: 14 – 16, 26 – 30; Riis 1979: 1 – 20; Skrubbeltrang 1956 – 1976. Bd. II: 83; Steenstrup 1874]. Таким образом, в конце XII века Дания первой их скандинавских стран вступила на путь формирования сословного феодального общества западноевропейского типа.