Продолжение

В конце концов, единственным результатом конференции было учреждение «Межгосударственного комитета», который разместился в Лондоне. Президентом его стал вашингтонский адвокат Джордж Рабли.

Рабли с самого начала пытался вступить в контакт с немецким правительством. Эти усилия, которые поддерживали немецкий посол в Лондоне Герберт фон Дирксен и руководитель политического отдела министерства иностранных дел Эрнст Вёрманн, многие месяцы успешно торпедировал тогдашний государственный секретарь в министерстве иностранных дел Эрнст фон Вайцзеккер, отец бывшего немецкого федерального президента. Об этом есть подробные записи в немецких архивах.

Вайцзеккер передал Рабли, что тот не должен питать надежду на какое-либо сотрудничество немецкой стороны. Он снова и снова отвергал попытки других дипломатов, которые хотели помочь Рабли установить прямой контакт с немецкими властями. Он даже запретил германскому посольству в Лондоне как-либо реагировать на попытки Рабли завязать контакты, или даже только упоминать о них в своих донесениях в Берлин. Он осведомлялся у британского временного поверенного в делах в Берлине, являлся ли Рабли вообще арийцем. Когда Рабли хотел по собственному почину поехать в Берлин, Вайцзеккер резко отверг это предложение, так как это, по его мнению, в этом не было бы никакого смысла.

Наконец, Гитлер окольным путем узнал о самоуправстве Вайцзеккера и немедленно вызвал к себе президента Рейхсбанка Ялмара Шахта. Гитлер поручил Шахту разработать план финансирования, который сделал бы возможной эмиграцию еще живущих в Германии евреев. Шахт составил проект предложения, и Гитлер в середине декабря 1938 года послал его вместе с этим проектом в Лондон для переговоров с Рабли и другими лицами.

После войны Шахт представил это так, как будто бы этот план и поездка в Англию были его идеями, которые ему с трудом пришлось внушить Гитлеру. Документы тех времен доказывают обратное. После его возвращения из Лондона в берлинской газете BZ за 19 декабря 1938 появилась инициированная им заметка: «Переговоры Шахта в Лондоне, цели поездки». Министерство иностранных дел отреагировало на это сообщение кисло, и Вайцзеккеру было поручено потребовать от Шахта объяснений. Это произошло в телефонном разговоре 20 декабря 1938 года, о чем Вайцзеккер написал докладную записку. В ней говорится, что Вайцзеккер спросил Шахта о том, существует ли поручение фюрера, или же сам Шахт инициировал это газетное сообщение.

«Президент Шахт сразу признал, что статья исходит от него. Речь идет о поручении фюрера, которое он, президент, выполнил в предоставленных ему рамках в Лондоне. Фюрер после его возвращения ждет от него доклада. Поэтому он, Шахт, теперь договорился о визите к фюреру для доклада, и надеется, что сможет сделать этот доклад через один или два дня, а после этого немедленно также явится к господину имперскому министру (Риббентропу) для доклада. Но до того, как он сделает доклад фюреру, он не хотел бы высказываться больше по этому вопросу».

На поздние воспоминания Шахта об этой фазе его деятельности, очевидно, повлияли последующие исторические события и затуманили их. Он представил произошедшее абсолютно иначе, чем это доказывают документы.

Во всяком случае, план Шахта был в 1938 году принят Межгосударственным комитетом как база для дискуссий. В январе следующего года Рабли, обойдя министерство иностранных дел, был приглашен в Берлин. Он вел переговоры там сначала с Шахтом, затем с министериальдиректором Геринга Гельмутом Вольтатом. Четыре недели спустя было подписано соглашение Рабли-Вольтата.
Основная идея этого соглашения была следующей. Под международным наблюдением должен был быть создан целевой фонд опеки, в который было бы вложено 25% от находящегося в Германии еврейского имущества. Иностранные кредиторы должны были бы со своей стороны оказывать помощь эмиграции, и имперское правительство возвращало бы им эти кредиты с 20 ежегодными взносами в иностранной валюте. Таким образом, каждый эмигрант должен был получить минимальный капитал для начала самостоятельной жизни за границей кроме необходимых «денег для предъявления». Сначала должны были эмигрировать 150 000 работоспособных евреев, члены семей которых должны были последовать за ними позже. Рабли или Межгосударственный комитет хотели подыскать страны, в которые могли бы иммигрировать евреи. Все евреи старше 45 лет должны были получить право оставаться в Германии и не подвергались бы дискриминациям. Ограничения на проживание и работу для этих евреев должны были быть отменены.

Текст меморандума о достигнутом между Рабли и Вольтатом соглашении официально считался договором. Этот меморандум Рабли написал после своего возвращения в Лондон и послал Вольтату. Тем не менее, Вайцзеккер отказывался парафировать соглашение, так как министерство иностранных дел не было включено в переговоры – чему он помешал сам.

Затем Герман Геринг передал текст Адольфу Гитлеру, который однозначно поддержал соглашение. Рабли, со своей стороны, представил текст международной комиссии, состоявшей из представителей правительств тридцати государств. Эта комиссия поручила Рабли сообщить Вольтату, что эти страны с интересом приняли к сведению достигнутое между ними соглашение, и что они сделают все, чтобы в значительной степени содействовать эмиграции евреев из Германии на основе этого соглашения. На практике, конечно, ситуация с содействием выглядела затем иначе, но причиной этого не были инициируемые немецкой стороной соглашения.

После успешного окончания переговоров 72-летний Рабли оставил пост директора Межгосударственного комитета в связи с возрастом.

В Англии было основано финансирующее общество со стартовым капиталом в один миллион долларов. В Соединенных Штатах еврейские банкиры взяли на себя обязательство внести достаточные средства, чтобы гарантировать реализацию каждого отдельного проекта поселения. Новый директор Межгосударственного комитета сэр Герберт Эмерсон был убежден, что эмиграция евреев гарантирована и через 3 – 5 лет может быть закончена.

В январе 1939 года в Берлине было основано «Имперское центральное бюро по вопросам еврейской эмиграции». Его работа базировалась на соглашении Рабли-Вольтата. Оно тесно сотрудничало с еврейским «Имперским объединением евреев», чтобы упростить осуществление эмиграции.

Работа сначала шла медленно, так как большинство стран отказывались принимать еврейских иммигрантов. Но благодаря соглашению Рабли-Вольтата, по крайней мере, был устранен финансовый барьер. Рабли позже так говорил об этом времени:

«Немцы выполняли все свои обязательства (...) В течение месяцев между моим отъездом из Германии и началом войны в Германии преследований евреев практически не было. Некоторые уезжали, а у остальных жизнь в Германии стала легче. Я получил множество писем из Германии, в которых евреи (…) выражали мне свою благодарность за то, что я сделал для них».

Однако с началом войны шансы для эмигрантов найти страну, куда они могли бы выехать, становились все меньше. Кроме того, английская блокада заблокировала использованный до тех пор морской маршрут. Палестина была практически закрыта из-за введения Англией ужесточенных условий переселения.

Пути эмигрантов с этого момента проходили преимущественно по суше, например, через Грецию и Турцию. Еврейская газета «Jüdisches Nachrichtenblatt» опубликовала в своих номерах от 18 и 21 июня 1940 авантюрный маршрут «через Йокохаму в Америку». Географическая карта показывала новые маршруты путешествия: Берлин – Варшава – Москва – Чита – Шанхай – Йокохама – Cан-Франциско/Лос-Анджелес. Отсюда либо в восточном направлении в Чикаго – Нью-Йорк, либо на юг: Мехико – Панама – Сантьяго. Немецкое правительство предлагало эмигрантам с действительной визой путь через оккупированную Францию в Испанию и Португалию, откуда они могли бы плыть на корабле в ту страну, которая готова была принять их («Jüdisches Nachrichtenblatt», 10.12.1940).

То, что эмиграция также после начала войны, даже если и в меньшем объеме, все равно продолжалось, объяснялось, во-первых, международными связями евреев, которые в многочисленных единичных случаях могли использоваться ими с фантазией и изобретательностью, во-вторых, содействующей помощью немецких служебных инстанций и, наконец, в-третьих, одним учреждением, которое позже стало использоваться для совсем других заданий, «Моссад ле-Алия Бет».