Продолжение
— Не переживай, Катерина. Мы ещё не встретили нашего доктора. Но мы его непременно встретим. Он даст нам гарантию и произведёт операцию.
— Зачем нам идти под нож, если эти врачи сами за свои действия не отвечают? — заглядывал отец в глаза Кати и улыбался.
— Я так надеюсь на это, папа. Я так хочу в это верить, — заявляла дочь и с чувством признательности обнимала отца.
— Это самое главное, доченька. Бог посылает в нашей жизни встречи, посылает людей и даёт нам возможность сделать выбор. Мы будем молиться и ждать. Бог не оставит нас, я не сомневаюсь.
Позитивным настроем ободрялась Катя. Никого не обвиняла, не дышала ненавистью или ропотом. Она просто жила.
Немножко расстраиваясь, глядя на выпирающую из-под левой брови шишку, со временем девочка привыкла, и она уже не казалась ей страшным дефектом.
Когда Кате исполнилось 17 лет, Иван Игнатьевич пришёл домой и торжественно объявил:
— Доченька, есть хорошие новости! Мне посоветовали одного профессора в Киевском институте хирургии. Уже очень много лет про него говорят, что у него золотые руки. Так мастерски он проводит операции! Представляешь, они все успешные. Мало того, он защитил кандидатскую диссертацию по швам. Это значит, умеет делать такие швы, которые совсем незаметны, не бросаются в глаза и не делают лицо безобразным.
— Как его зовут, папа? Кто тебе посоветовал обратиться к нему? — с интересом спрашивала Катя.
— Мне о нём рассказал Федя Морозиков. Он живёт по соседству с парнем, который недавно окончил медицинский институт, а сейчас направлен в нашу больницу работать по распределению. Этот хирург уже в возрасте и является автором книг, пособий, по которым сейчас занимаются студенты. Очень уважаемый профессор — Макар Степанович Дольский.
— Как интересно! Значит, у меня есть шанс, что меня прооперируют, и я буду выглядеть как раньше, без изъяна под левой бровью? — воодушевлённо спрашивала молодая девушка.
— Конечно, дорогая доченька. Я же тебе говорил, что стоит надеяться и ждать, а Бог всё остальное устроит. Вот пришло и такое время. На следующей неделе едем с тобой к профессору и будем на приём. Будем ждать и молиться, чтобы всё прошло успешно.
— Папочка, как это здорово! Я так устала от этого томительного ожидания! — с запалом выпалила Катя.
— Я знаю, доченька, я знаю, — сказал мужчина и крепко обнял дочь, целуя её в голову, покоящуюся у него на груди.
Невысокий, худенький старичок в белом халате приветливо улыбался вошедшим, указывая им на стул. Он тщательно осмотрел девушку, прощупал выпирающее образование возле глаза и сказал:
— Вы знаете, мой опыт в лицевой хирургии даёт мне право сказать вам, что я могу сделать вам операцию по удалению этой шишки. Я уже 50 лет в хирургии, многое повидал, были на моём счету операции более сложные. Хоть глаз рядом, но будем надеяться, что всё обойдётся. Если вы смогли найти меня, значит, вам повезло. Нужно сделать кое-какие анализы, и можно назначать время операции. Ну что, барышня, вы согласны? — спросил доктор, держа свою пациентку за подбородок.
Обрадованная Катя от радости смогла только часто закивать. Иван Игнатьевич ещё остался некоторое время с профессором наедине, а Катя ждала в коридоре. Девушка подошла к окну и, отодвинув...
Занавеску, посмотрела в синее небо, повторяя только одними губами: «Спасибо тебе, Боже!»
Состоялась операция. Все близкие молились о её благополучном исходе. Молилась родная церковь. Профессор Дольский постарался. На лице девушки не было видно шрамов от удаления этой опухоли.
Две недели Катя пролежала в больнице, а потом счастливая и радостная встретила своего отца, который приехал её забирать. Она весело улыбнулась ему, не скрывая свой восторг от результата проведённой операции.
— Папа, как я рада, что Бог услышал наши молитвы и помог нам найти хорошего доктора!
— Да, дочка, это чудо. Помнишь, я тебе говорил, что верить нужно обязательно? В этом весь секрет.
— Помню твои слова. В тот день они как раз и не дали сломаться хрупкому ростку надежды в моей душе, которому другие не пророчили жизни, — с некоторой печалью в голосе произнесла Катя.
— Я рад, что это так и ты смогла верить, несмотря на многочисленные посещения врачей, говоривших о непреодолимом риске, — крепко сжимая её руку, продолжал отец. — Катя, собирай вещи, иди за выпиской. А я должен найти Макара Степановича и ещё раз поблагодарить его за проделанную сложную работу.
Иван Игнатьевич зашёл в кабинет профессора. Невысокий, бодрый старичок перебирал бумаги.
— Входите, входите! Уже за Катенькой приехали? — интересовался он.
— Да, Макар Степанович. Зашёл вас отблагодарить. Мёда со своей пасеки принёс, различного. А ещё и несколько книг. Вы знаете, мы верим в Бога, и потому это христианские книги. Их нет в широкой продаже в магазинах. А вы человек грамотный, читающий, думаю, они расширят ваш кругозор и откроют неопознанные вами горизонты. Вот эта книга — Книга книг, Библия. А это поменьше, носит название «Существует ли загробная жизнь?». Всем людям в определённое время приходится сталкиваться с подобными вопросами. Надеюсь, вы найдёте здесь ответ, — миролюбиво сказал Иван Игнатьевич и положил две книги на стол.
— Спасибо, почитаю на досуге, почитаю. Хотя не гарантирую, что разделю точку зрения автора. Я человек пожилой, уже всякого повидал в жизни. Тем не менее приятна ваша забота, — ответил профессор. — Мы с Катей очень признательны вам, Макар Степанович. Ваш опыт и ваши знания смогли помочь ей. Ведь Кате как девушке очень тяжело было ходить с таким лицом. Из-за своей природной тактичности она молчала, но мы понимали, что в душе, наедине с собой, наша дочь страдает. А вы ей буквально избавили бельмо на глазу, — с дрожью в голосе благодарил Иван Игнатьевич известного медика. — Я скоро к вам заеду. У меня будет выкачка...
— Мёда привезу свежего, мёду такие сорта, что точно останетесь довольны. А какой он полезный! Вы же, Макар Степанович, медик, что мне вам объяснять, — с улыбкой на лице и искорками признательности в глазах убеждал мужчина.
— Буду рад, буду рад непременно отведать этого экологически чистого продукта. Конечно, заезжайте, вы всегда меня найдёте в этом кабинете или в моей лаборатории, — вежливо ответил профессор и на прощание крепко пожал руку отцу своей удачно прооперированной пациентки.
Катя приехала домой вся сияющая. Девушка преобразилась не только внешне. Она вся сияла внутренним светом, светом оправданной надежды, которую в её сердце вложил Господь, который вознаградил её за столько лет томительного ожидания и неутешительных прогнозов. И вот награда, вот милость от Бога! Теперь она снова похожа на ту маленькую девятилетнюю Катеньку до аварии. Казалось, даже прежняя бойкость и живость вернулись в её натуру. Долгое время страдая от комплексов, которые, как известно, никому не прибавляют уверенности, летом Иван Игнатьевич, собрав домашние гостинцы, отправился в больницу к профессору Дольскому Макару Степановичу. Он нашёл его в лаборатории. Доктор читал научные работы своих студентов.
— А, это вы, Иван Игнатьевич! Заходите, как раз располагаю временем. Рад вас видеть. Как там моя пациентка? Жива, здорова?
— Слава Богу, Катя прямо ожила. И откуда сразу столько энергии взялось у неё? Может, это вы в процессе операции оторванную когда-то вследствие аварии живость подключили? — пробовал пошутить мужчина.
Макар Степанович негромко рассмеялся.
— Я же вам говорил, у меня большой опыт.
Теперь приступы смеха были уже обоюдными. Доктор был очень рад продуктам пчеловода, которыми последний его угостил. В столице всегда ценится всё домашнее, без красителей, консервантов и обработки.
— Я хотел спросить у вас, Макар Степанович, читаете ли вы те книги, которые я вам оставил? — осторожно поинтересовался посетитель.
— Вы знаете, я начал читать и сразу стал возмущаться. Столько лет я занимаюсь научной медициной и никогда ничем подобным не сталкивался. Столько лет оперирую, читаю труды мировых светил, и где-то я души не обнаружил, не нашёл, не увидел. У меня даже сейчас ваша Библия тут в шкафчике лежит. Временами читаю, но когда очередная волна несогласия или возмущения накатывает, тут же прячу обратно в стол, — взволнованно отвечал профессор.
— Можно мне взглянуть на неё? — спокойно спросил Иван Игнатьевич.
— Конечно, минутку, сейчас я её найду. Вот она, держите, — сказал...
Дольский протянул посетителю чёрную большую книгу. Иван Игнатьевич развернул её и увидел пометки карандашом в Евангелии. На страницах то вверху, то внизу виднелись надписи карандашом. От их прочтения на лице Швецова возникло удивление. Такое увидеть он точно не ожидал: «Не доказано», «Не согласен», «Не научно», «Наука не доказана», «Не материально». Записи такого содержания через несколько секунд вызвали улыбку у Ивана Игнатьевича, и он скромно засмеялся себе в усы.
— А вы на самом деле считаете так, как здесь отметили в тезисах? — задал вопрос профессору мужчина.
— Да, меня эта книга ещё не переубедила. Никаких доказательств. Мой опыт позволяет утверждать, что это всё беспочвенные теории насчёт души и жизни после смерти. Материальная наука ещё пока не ступила так далеко, чтобы утверждать эти факты наравне с самой Библией.
— Хорошо, Макар Степанович, тогда позвольте мне задать вам прямой вопрос. Здесь у вас в лаборатории множество всяких баночек с заспиртованным человеческим мозгом, которые мы видим наглядно. Практикуя, вы нашли когда-нибудь в них совесть? Или они все были бессовестные? Может, вам удалось обнаружить в человеческом мозге веру или любовь? Видели вы ненависть или злобу? Или вы хотите сказать, что это всё отсутствовало в жизни этих подопытных и они не были во власти перечисленных чувств? Нашли вы что-нибудь из перечисленного?
— Что ты мне задаёшь такие вопросы, Иван Игнатьевич? Как ты этим скальпелем найдёшь их? Где они находятся, это науке неизвестно, — не сдавался профессор, защищая свою точку зрения.
Некоторое время они ещё говорили на эту тему, а потом вежливо распрощались. Иван Игнатьевич советовал профессору не прекращать чтение с надеждой на то, что в своё время Бог поможет ему принять эту информацию сердцем, а не умом.
Осенью Катя Швецова поступила в медицинское училище. Собственное переживание девушки натолкнуло её на мысль о том, что помогать страдающим, изувеченным, больным людям — это своего рода кредо жизни любого христианина. А если его сделать своей профессией, то это будет всегда актуально и полезно. Так Катя стала медсестрой, понимающей человеческие страдания. Её собственная жизнь стала примером того, что Бог всегда готов выйти навстречу людям, ищущим его помощи.
Спустя пару лет на работе у Ивана Игнатьевича произошёл интересный случай. Внезапно его вызвали в приёмную директора завода. Удивлённая секретарша взволнованно обратилась к вошедшему:
— Вас, товарищ Швецов, искал...
Известный хирург Макар Степанович Дольский позвонил ко мне в приёмную, приказал срочно вас найти и сообщить о том, чтобы вы как можно быстрее приехали к нему на квартиру. Он оставил адрес. Я записала.
— Немного волнуясь, отрапортовал Татьяна Павловна.
— Хорошо, а Дольский не уточнил, что от меня требуется? Почему такая спешка?
— Профессор не объяснил, что случилось. Нет, только приказал вам быстрее к нему явиться. Это всё, что мне известно. Вот, держите. — Женщина протянула ему листок бумаги.
— Спасибо. Раз сам профессор вызывает, значит, надо ехать, — просто ответил Швецов, заторопился и вежливо кивнул секретарше на прощание.
Макар Степанович выглядел несколько растерянным и в то же время оживлённым. Глаза его горели каким-то странным огнём, происхождение которого вошедший в квартиру профессора обя зательно видел.
— Не виделись, не общались, а вот видишь, как жизнь оборачивается. Вспомнил я про тебя и разыскал, хоть и не сразу. Разговор у меня к тебе есть. Даже не разговор, а целая история.
— Вы меня прямо заинтриговали, — только и смог ответить Иван Игнатьевич, внимательно фокусируя взгляд на лице собеседника.
В это время в комнату зашла Клавдия Петровна, вежливо поприветствовала гостя и с улыбкой сказала:
— Иван Игнатьевич, вы ещё не слышали самого главного вывода нашего уважаемого профессора.
— А что с нашим доктором произошло? Что за умозаключение? — заинтересованно смотрел на восьмидесятипятилетнего старика Швецов.
— Бог существует, Иван Игнатьевич. Ты знаешь, что Бог есть.
— Неужели, Макар Степанович? Вы что, скальпелем где-то его нашли?
— Погоди, ты помолчи. Что ты такое говоришь? Это же не шутки. Я с тобой серьёзно разговариваю. Чтобы ты скорее всё понял, я тебе по порядку всю свою историю расскажу, — тактично продолжал старый профессор. — Всему есть научное обоснование. Присаживайся, ты временем располагаешь.
— Да, весь в вашем распоряжении, внимательно послушаю. У вас же такой опыт, — вспомнил старую профессорскую шутку Швецов, и мужчины засмеялись.
— Не так давно моя жена Клавдия Петровна пошла по магазинам, оставив меня одного дома. Я поздно встал, позволил себе немного понежиться, свесив ноги с кровати. А дальше конфуз: пошевелиться не могу. Пробую пальцами пошевелить на правой ноге — безрезультатно, на левой — ничего не выходит. Испугался, растерялся, хоть и врач, а не знаю, что предпринять. Благо что телефон рядом с кроватью. Думаю, позвоню своим ученикам. Всё было настолько серьёзно, что вам и ваш большой багаж знаний не помог, — улыбнулся Иван Игнатьевич.
— Да, тут не помог. Это...
Правда, дотянулся до телефона и сделал первый звонок. Набрал своему отличнику Павлу Игоревичу Луконину, ныне профессору, и говорю ему:
— Павлик, Павлик, что делать? У меня ноги отнялись.
— Пацанский, — обратился я к своему бывшему ученику. — Слушай, у меня беда приключилась: ног не чувствую. Смог только с кровати свесить свои конечности. А дальше ни шагу.
А он мне в ответ так, с сознанием дела:
— Макар Степанович, нужно ванночки сделать. Сначала налейте холодную воду, потом чередуйте с горячей. Сделайте ногам такой шок. Добавьте трав целебных и попарьте. Потом в этом растворе разведите мне вас учить? Так несколько раз проведите эти процедуры, и отойдут, разойдутся.
Я не смог удержаться и грозно ответил ему:
— Мясник ты, а не профессор! Ты бы ещё и ампутировать посоветовал. Не подходит мне такой вариант. Если бы я смог с кровати сойти, я бы не стал спрашивать тебя, что нужно делать. В этом случае я же дома один остался. Никаких действий с ногами не могу предпринять. А ты мне: «Возьмите медный таз». Я же его не телепортирую!
Мой Луконин нерезонно и заявил:
— Макар Степанович, это же ваша школа. Как вы нас учили, так я вам и советую. Научно доказано, помогает.
— Давай, Луконин, изучай науку дальше. Пока мало знаешь.
Сижу, тяжело вздыхаю и штурмую это да, — воскликнул Иван Игнатьевич. — Неужели это всё произошло с вами? Сейчас смотрю на вас: на первый взгляд, вы в полном здравии. Даже дверь мне сами открыли. Что за история?
— Да, ты прав, отпустила. Но ты выслушай мой рассказ до конца.
Сидел минут пять, а потом решил позвонить ещё одному профессору, посвежее. Недавно другой мой ученик защитился. Набрал, мне его к телефону позвали, и я ему сразу свою проблему излагаю:
— Вася, Васенька, понимаешь, мне нужно до туалета добраться. Бабка моя Клавдия Петровна по магазинам решила пройтись, а меня дома одного оставила. Всё было хорошо. Но как только я хотел с кровати встать, так ноги собственные перестал чувствовать. Не пошевелить, ни ступить в них не могу. Благо телефон возле кровати стоит. Вот тебе решил позвонить. Что ты мне посоветуешь? Какое лечение подскажешь? Василий Иванович, какие будут ваши рекомендации?
Скромно попросил я бывшего студента.
Мой ученик мне сразу и отвечает:
— Макар Степанович, советую вам в тазике шоковую терапию для ног сделать. Сначала максимально холодную, потом максимально горячую. Кровоток расшевелить. Такой метод имеет хорошие результаты.
Я сразу же вспылил:
— И ты туда же! Кто вас столько научил подобной методике? Что вы за профессора такие? Дельное что-нибудь можете?
— Посоветовать, — он мне в ответ важно резюмирует. — Макар Степанович, это же ваша школа. Вы сами нас научили так лечить тяжёлые случаи. Конечно, как вариант, обследование нужно провести, анализы сдать, а потом и советовать.
Я махнул на него рукой, разозлился, закончил разговор. Сижу и от бессилия всех ругаю: и жену, которая как назло запропастилась, и своих учеников, и этот день, который не заладился из-за моей ноги.
Потом вспомнил о тебе.
— Надеюсь, хорошим словом, — прервал его собеседник.
— Да, думаю. Вдруг рассказ Ивана Игнатьевича о Боге, о загробной жизни совсем не пустой звук? Вдруг это всё существует? Вдруг это реально?
Крепко я задумался о Боге. Пробую в этот момент ногами пошевелить в очередной раз — не получается.
Если есть Бог, то как с ним разговаривать? Услышит он меня или нет? Какая к Всевышнему форма обращения? Я не знаю.
Откинулся на кровать, лежу, плачу от бессилия. Думаю, что сказать, если я в него никогда не верил? Видит ли Бог меня сейчас, старика плачущего? Поймёт, не поймёт?
Лежал, лежал и подумал сам в себе: если Бог мне поможет сейчас, то это будет доказательством того, что он существует.
Говорю вслух, смотря на свой белый потолок:
— Боже, если ты есть, то помоги. Ничего мне в жизни больше не надо: никаких благ материальных, богатства и славы. Только бы до туалета дойти. Не вмоготу больше терпеть. Прошу тебя об этом. Это будет доказательством для меня твоего существования.
Помолился я так и жду. Ничего не произошло. Никакой огонь по жилам моим не разлился. Не увидел я ни ангелов, поднимающих меня с постели, ни огненной колесницы с апостолами.
Закрыл глаза, снова прислушался. Ничего.
Махнул я рукой: значит, Бога нет.
— Ты же знаешь, я старый коммунист. Верю только в то, что можно доказать, — объяснялся гостю профессор Дольский.
— Да, припоминаю ваши суждения. Вы мне говорили ещё в больнице во время наших встреч: верите только в то, что научно доказано. Наука — это не просто так, философия. То, что можно доказать научно, — это хорошо. А что нельзя доказать, значит, этого нет и быть не может. Это несущественно и нереально.
— Именно так, — согласился Макар Степанович. — Только слушай дальше.
Продолжаю я так лежать, мучаюсь. И новые мысли приходят в мою голову. Думаю: я обратился к Богу, не знаю, правильно или неправильно. А если он мне что-то дал, а я не заметил? Что я за научный работник, если я это не проверил, не испытал?
— И что, принялись испытывать? — спросил собеседник.
— Да. А как же иначе?
Смотрю я на свои ноги и рассуждаю, как дальше поступить, что предпринять. Тогда решил попробовать.
Пошевелить одним пальцем — о чудо, он шевелится! Затем на другой ноге попробовал — движение всеми пальцами получается. Решил: а если ногу в колене согнуть, выйдет? Провожу следующий эксперимент — сгибается.
Встал я и побежал быстрее в свой туалет. Иду уже назад и думаю: так это не просто так. Это ответил Бог на мою молитву. Услышал, значит, он существует и всегда существовал. Только я сам в это не верил. Вот такие чудеса.
— Иван Игнатьевич, действительно, другими словами это не назовёшь, — отозвался собеседник.
— Потом я сразу тебя искать начал. Позвонил на работу, чтобы секретарша тебе передала мой адрес и велела срочно приехать. Мне повезло: у тебя обед, и ты через несколько часов уже на моём пороге.
— Действительно, нет. Я имею в виду, особенно относительно вывода, — восторженно продолжал Макар Степанович. — Это тебе не теория, это тебе наука. Бог есть, и с ним можно говорить. Духовная материя существует. Всё мной лично научно проверено и личными тактильными ощущениями обосновано.
— Да, Иван Игнатьевич, вера может идти рядом с наукой.
Степанович и Клавдия Петровна засмеялись. Иван Игнатьевич задорно присоединился к ним.
Потом профессор снова взял слово:
— Что ты смеёшься? Это же доказано. Я это на практике проверил, на своём личном опыте испытал.
Швецов ещё некоторое время оставался в квартире профессора. Клавдия Петровна заварила чай, и они втроём мирно беседовали о Боге, о спасении, о вечной жизни. Посетитель отвечал на их вопросы, а старики в свою очередь были внимательными слушателями. Они уже легко воспринимали эту информацию, и их рассудок уже не спорил с сердцем, всецело отдавая эту прерогативу самостоятельно проделанному научному опыту.
На прощание они помолились. Уходя, Иван Игнатьевич заметил, что большая Библия, подаренная им некогда профессору в больнице, лежит на столе. Очевидно, теперь больше прятать эту книгу в этой квартире не будут. Профессор убедился, что Бог есть, и начал читать Библию по-другому. Теперь в ней появились пометки красным цветом: «Это верно. Так может делать только Бог. Проверено лично». Это может быть только по вере. Именно такую Библию показывал во время очередного приезда к профессору Иван Игнатьевич. Хозяин квартиры в улыбке подытожил: «Всё-таки личный опыт — великая вещь».
Мужчины громко засмеялись. Затем Иван Игнатьевич протянул свёрток лечебных трав, которые привёз из своей деревни от Николая Маши, бывшего Катиного друга, посвятившего жизнь ботанике.
— Макар Степанович, эти травы Катин друг собирал.
Он в этом деле специалист. Это целебный общеукрепляющий сбор. Чай пить без сахара.
Катя, моя, как узнала, что я в Кишинёве буду проездом, так вам небольшой свёрток и сформировала. Велела кланяться и благодарить вас за оказанную ей помощь. Какая девочка! Поблагодари её от моего имени, пожелай здоровья и счастья в личной жизни.
— Катя ещё замуж не вышла?
— Пока нет, но один молодой человек имеет относительно неё серьёзное намерение. Лично ко мне подходил.
Со вздохом ответил Швецов:
— Тяжело осознавать, что моя девочка уже выросла. Не переживайте, так это есть. Течение жизни. Хотя всё суета, как пишет Экклезиаст.
— Правильно, профессор. Тем не менее преобразованная с вашим участием внешность Кати теперь даёт ей возможность выйти замуж. Раньше она была не такой миловидна с этой опухолью возле глаза.
— Я рад, что оказался вам полезным. Да поможет во всём остальном вам Бог и Кате, и тебе, Иван Игнатьевич.
— Спасибо большое, — сказал Швецов и попрощался с профессором, крепко пожимая ещё сильную руку известного хирурга и дружелюбно улыбаясь.
Через 3 месяца в доме Ивана Игнатьевича раздался телефонный звонок. Он снял трубку. Приятный мужской голос на другом проводе интересовался:
— Здравствуйте, можно услышать Швецова Ивана Игнатьевича?
— Да, вы именно с ним разговариваете в данный момент.
— Очень приятно. Вас беспокоит Вячеслав Макарович Дольский. Вы общались с моим отцом, он мне о вас и рассказал. К сожалению, папы больше нет.
Голос собеседника задрожал.
— Что случилось? Во время последнего моего визита он был бодрым.
— Сердце остановилось ночью. Вы знаете, папа всегда сопереживал всем. Это было неожиданно и для нас самих. Никто не думал о такой скоропостижной смерти. Хотя возраст папе исполнилось недавно 86 лет, — продолжал сын известного профессора.
— Примите мои соболезнования. Мне очень жаль. Очень хороший был человек и талантливый.
— Спасибо вам за добрые слова. Свой след в его судьбе вы оставили. В последнее время он много говорил о Боге. Может, благодаря этому так спокойно и тихо умер, без мучений, минуя длительный период какой-нибудь изматывающей болезни.
— Что ж, ваш отец тоже мне очень помог.
Голос на другом конце телефонного провода продолжал:
— Иван Игнатьевич, у меня есть к вам одна просьба.
— Деликатно сообщил сын Дольского.
— Пожалуйста, внимательно вас слушаю.
— Нам, мне и моему брату Артуру, хотелось бы оставить те две книги, что вы как-то подарили отцу. Дело в том, что они содержат его пометки, его рассуждения, и они ценны для нас. Последние месяцы жизни отец не расставался с ними.
Выпускал Библию из рук нечасто. Некоторые мысли свои излагал кратко на её тоненьких страницах.
Нам очень хотелось бы, чтобы эта книга осталась с нами как память, — вежливо просил Вячеслав Дольский.
— Конечно, вы можете их оставить. Я вам их дарю, — спокойно отвечал Швецов.
— Большое вам спасибо. Нам это очень важно. Библия всегда будет с нами.
— Это хорошее желание, Вячеслав. Только позвольте мне дать вам одну рекомендацию. Прошу вас, читайте её. Пусть она не будет только настольной книгой в том смысле, что всего лишь чинно лежит на столе. Пусть Библия преобразует ваше материалистическое мышление, как это произошло с вашим отцом. Надеюсь, его отметки красными чернилами вам в этом помогут.
Последний мой визит к профессору Дольскому... Он сам мне лично их показывал, демонстрируя перемену жизненных взглядов. Искренно и просто ваш папа рассказал о том, что они основаны на его личном опыте, так сказать, научно обоснованы, — заканчивал разговор с сыном профессора Иван Игнатьевич, улыбаясь от произнесённых слов и последних воспоминаний, связывавших его с этим незаурядным человеком.
Автор рассказа: Ирина Николаевна